Змей подколодный

— Не подскажу. И не намерен далее выслушивать подобную галиматью. Будьте любезны избавить меня от хамских инсинуаций. Вам следует проспаться — и вы займётесь этим незамедлительно!

— Правда глаза колет, господин учитель?

— Вы меня не расслышали? Вон отсюда!

— Спокойной ночи!

А вот дверей-то по дороге нет — нечем хлопнуть. Беда, господин детектив!

Впрочем, себе оскандалившийся педагог позволил хлопнуть дверью — правда, не интернатской. Учительский коттедж сотрясся от страшного грохота, а Фёдор Аркадьевич Демуров, поднявшись на второй этаж, постоял в развилке коридоров, махнул рукою на вырывание языка и отправился восстанавливать душевное равновесие в апартаменты мадам Окстри. Шкафик с зельями, третья полка сверху, керамический флакончик. Три капли на стакан молока.

Ох, тяжела ты, шапка Макаренко! Особенно в дружном коллективе — вот уж беда так беда, право слово…

***

Великий детектив был зол, был несчастен — но не был пьян. Дружеская пирушка с очередным крутым партнёром завершилась очень быстро: крутой партнёр телепортировал чудо чудное в город, аккурат к кустику с талисманом. Руку на прощание пожал, а в питии на посошок отказал. Взрослый, он и есть взрослый! Но всё к лучшему. Случись посошок в действительности, чудо чудное было бы способно только что до постели добраться. Огненный спирт оказался весьма качественным — но и магический алкоголь выводится из организма тем же путём, что и обычный.

От алкоголя наш сыщик посильно избавился у соседнего кустика. Стошнившись странною жидкостью (более всего напомнившей внешним видом и запахом персиковый сок), он бегом побежал в гимназию. В голове слегка шумело и безумно хотелось есть, но опьянение кануло, а энергия осталась, и это было прекрасно. Детективная деятельность отнюдь не завершена. Море работы, господа мои партнёры, — в том числе, на остаток ночи!.

Намеренное хамство куратору (хотелось скандала, но Демуров не повёлся) было не более чем прологом к работе. А уж как душу согрело!.. Проводив куратора взглядом из окошка, Никита выждал ещё минут пятнадцать и покинул интернат вторично.

Дальнейшие действия великого сыщика привели бы в недоумение обоих его партнёров. Надо заметить, что никогда ещё сыщик не работал настолько качественно. Причиной качеству было не вражеское угощение, но холодная злость на всех крутых магов, вместе взятых.

"Я вам ещё покажу засланного казачка и овец в стаде — всем покажу! Мы ещё посмотрим, кто тут дурачок! Мы ещё глянем, кто тут крутой! Мы ещё докажем, что не зря книжки читали!"

И пылающие буквы на визитке: Никита Делик, агентство "Демоны сыска", патронат богини Фемиды.

Глава 3 (Ольга)

Охота на ведьм

(напрочь испорченная вмешательством егерей, ноябрьским дождём и вонючим кардамоном)

..Чужая девочка,

ведьма вредная,

то ли дурочка,

то ли странная…

Т. Бортникова

1

В окрестностях ледяного озера имела место погода, восхищавшая Александра Сергеевича Пушкина: мороз и солнце. Великий русский гений был, несомненно, прав: великолепный день! Особенно ежели любоваться им из окошка, попивая горячий кофеёк у пылающего камина.

Словом, холод был просто зверский. К одиннадцати часам утра маленькая ведьма замёрзла так, как не замерзала, кажется, никогда в жизни! И устала не меньше — потому что, пытаясь согреться, за верёвками на берег бегала галопом и вприпрыжку, а вышивку творила, совершая разнообразные ненужные телодвижения. Со стороны её действия сильно смахивали на зажигательный бразильский танец — только что без музыки.

Совершив очередную пробежку, ведьма присела на корточки у камня, прикурила, не снимая варежек (благо, хоть ветер отсутствовал!) и мрачно уставилась на плоды своих трудов.

Плоды не впечатляли: озеро было разукрашено цветными крестиками метра на два от берега, а дальше простиралось необъятное пространство голого льда. "Любопытно, какая выйдет картинка! — подумала ведьма. — Это ж ведь чего угодно можно ожидать — от порнографии до оленей с санками. А скорее всего никакой не будет картинки — ещё час повышиваю и замёрзну насмерть. Нет, надо было Флюка взять — Флюк меховой, тёплый…"

Тигриные попытки составить хозяйке компанию Ольга отмела с ходу, о чём теперь крайне сожалела.

К окончательно обельчившемуся морозу прилагались высокое небо, бескрайние снега и тишина — прямо-таки зловещая.

Полюс. Полюс чужой планеты, проткнутой осью, как эскимо палочкой (проржавевший конец оси прятался, конечно, подо льдом озера). И маленькая, но крутая ведьма — одна-одинёшенька в огромном обледеневшем мире.

Крутой ведьме было чертовски не по себе.

Единственно, лифт ситуацию спасает, кабиночка родная, изрисованная, что ж ты так далеко от берега?! Запрыгнуть бы в тебя и быстро нажать кнопочку!.. Но подобный поступок, совершённый раньше двух часов дня, однозначно расценивался бы нарушением договора.

Кабина лифта, торчащая на обрыве, казалась далёкой, нереальной и полупрозрачной. Предусмотрительная ведьма скатала из снега большой шар и подложила под дверь, опасаясь, что та захлопнется каким-нибудь случайным порывом ветра, а кабина сочтёт это сигналом и отбудет восвояси — весёленькая перспектива!

Ведьма глянула на часы, тяжко вздохнула и принялась набирать в охапку зелёные верёвки, бормоча под нос переиначенную песенку из мультика: "Раз верёвка, два верёвка, а я четвёртую беру… Пять верёвка, шесть верёвка…" Всё-таки лифт и вправду какой-то прозрачненький — словно в тумане стоит.

Она всмотрелась внимательнее и в ужасе ойкнула: кабина исчезала на глазах. Всё, абзац.

Прижимая охапку к животу, ведьма побежала к обрыву — и остановилась на полдороге, швырнув верёвки на снег. "Вот так и умирают от сердечных приступов!" — со злостью подумала она, глядя вверх.

Кабина растаяла — словно призрак в ужастике, но волноваться было, в общем, не о чем: вместо лифта на обрыве стоял враг. Вполне равнозначная замена.

Враг пнул ногой Ольгин снежный шар, и тот, скатившись с обрыва, развалился на четыре одинаковых комочка. Комочки перекинулись в зайчиков и прыснули прочь, а враг помахал ведьме и крикнул:

— Как успехи?

Ведьма, глубоко дыша и уговаривая себя расслабиться, выразительно указала на озеро. И раньше знала, что этот урод психический, чего же нервы портить? Уроды, они и на полюсе уроды.

Враг поманил её к себе, и Ольга полезла наверх, ничего хорошего не ожидая. Сейчас предъявит что-нибудь — или сделала мало, или кладёт косо. Зато она больше не одна, и это должно радовать, верно?

— Красиво, — сказал враг, протягивая ведьме руку и вытаскивая её на обрыв. — Хвалю. Можешь перекурить.

— Только что курила. Чаю бы горячего. Чертовски холодно.

— Да уж не юга, — согласился враг. — Костёр бы развела. Вон в рощице дров полно.

Деревья в рощице были словно каменные — ни веточки не отломать!

— Топор забыла, — язвительно сказала ведьма. — У вас нет с собой?

— Водка есть, — сказал враг. — Глотнёшь?

— Можно. А вы чего, проверять меня? — спросила ведьма, не решаясь поинтересоваться судьбой лифта.

— А то, — сказал враг. — Выдалась вот свободная минутка. Отойди-ка, я стол поставлю.

Уютненького кресла с подогревом он и не подумал сотворить. На снегу возникли два кованых стула с круглыми стеклянными сиденьями и такой же стол. Увидев стол, ведьма даже о морозе забыла: враг явно имел великолепный художественный вкус. Только весьма своеобразный.

Стол был настоящим произведением искусства. Музеи обрыдались бы по такому столу, а ценители отвалили кучу денег — но нипочём не использовали бы по прямому назначению. В центре толстой стеклянной столешницы возвышался железный макет замка несказанной красоты. Высотой он был не меньше метра. Шпиль срединной башни расходился шестью зубьями короны, и между ними стоял на тоненькой ножке хрустальный бутон тюльпана. Или стеклянный. Или бриллиантовый.