Предчувствие

Перед выходом из издательства, уже одевшись, он заглянул в свой сейф, так — на всякий случай. Вынул, покрутил в руках папку с набросками текстов для радиопрограммы, которую вел уже два года; достал и пролистал водительские права, недавно полученные в надежде на скорую покупку «Волги» (мечтал именно о «Волге» — машине с нормальным салоном и относительно недорогой); а затем решительно потянулся к конверту с деньгами (три тысячи долларов! — могут пригодиться, как он не подумал об этом раньше?), достал и засунул его во внутренний карман куртки.

Именно на этом оптимистичном жесте его снова настигло ощущение отчужденности, словно не только окружающее больше не имеет к нему отношения, или он не имеет отношения к нему, но и ныне текущее время больше ему не принадлежит. Отвратительно наглое ощущение крепло и утверждалось, заявляя, что он не вернется сюда, что это его последний визит в издательство, и вообще — все у него последнее.

Невольно обводя глазами свой кабинет, вид за окном, часть приемной, просматривающейся в дверном проеме, пытался понять, не грезит ли он, не бред ли донимает и изводит его. Может, он спит?

Но это был не сон. Рабочий стол все так же находился близ окна, так же лежали на нем папки с черновыми набросками документов, так же справа стоял телефон, а слева — настольная лампа. Все — безжизненно-притихшее, словно законсервированное на неизвестный срок. Он похлопал себя по бокам, привычно проверяя карманы. Да, диктофон и сотовый телефон на месте, где им и положено быть. Почему-то это обстоятельство вернуло его к яви, к привычке все для себя объяснять. «Неужели я останусь у Ларисы в Кривом Роге? Что я там буду делать?» — внутренне ужаснулся. И впервые понял, отчетливо и ясно, известную, но отнюдь не простую истину, что всему есть свое время. Он упустил момент создания семьи, и теперь выходит, это ему не по силам. Все менять — привычный образ жизни, место жительства, работу, друзей — трудно. Об этом раньше не думалось, а теперь, когда события подводят его к этим переменам, душа сопротивляется.

Александр решительно захлопнул дверцы сейфа и резко вышел в приемную. Здесь выключил компьютер, погасил свет и, попрощавшись с охраной, не оглядываясь, покинул издательство.

4

Это была уникальная женщина, о ней в двух словах не расскажешь. А забыл он ее по нескольким причинам. Во-первых, потому что она лет пять, как отошла от книгораспространения, которым увлеклась, когда покинула большую науку и создала собственную фирму; во-вторых, потому что позже она полностью погрузилась в литературу; и, наконец, в-третьих, потому, что она была намного старше его. Сколько перемен! Теперь она стала профессиональным писателем, пишет прозу и, как оказалось, стихи… Он с приятностью вспоминал легкие для восприятия, порхающие строки тех из них, которые успел прочесть в Интернете:

Стихи мои, вы — гимны и молитвы,

Признания и исповеди, плач.

На лодке рифм по океану ритма

Несетесь вскачь.

Гривастые, шальные жеребята,

Вы мне — все о любви да о любви,

Не ведая осеннего заката,

Стихи мои.

Цок-цок, цок-цок веселые копытца…

А впереди и брустверы и рвы,

Но вы резвитесь! Только пыль клубится —

Несетесь вы.

Ах, несмотря на бури и ненастье,

Что мрак вокруг, что не видать ни зги,

Вы для меня — раскатистое счастье,

Стихи мои.

Громко постукивали колеса, вагон раскачивало и бросало, но Александр блаженствовал, освободившись от нервной дрожи и торопливости, которые владели им, когда он покидал свой дом, а затем издательство. Он похвалил себя за то, что додумался купить билет в спальный вагон, и теперь ни обычная дорожная суета, ни шум разговоров, ни возня вечно случающихся в пути детей, ни чьи-то обеды с возлияниями не отвлекали от воспоминаний, в которые он вновь пустился жадно и напропалую.

— Странно устроен человек, — оторвал его от раздумий сосед по купе. — Сделал все покупки, о которых просила жена, а ощущение, что что-то упустил, не оставляло. Но вот, прошла по вагону девушка в брюках, и я вспомнил: забыл купить ей лосины, она в них дома «вышивает».

— Ничего нет странного, — улыбнулся Александр. — Увидели и вспомнили.

— Мало, что ли, ходило по Крещатику девушек в брюках? Почему тогда не вспомнил?

— Сработало ассоциативное восприятие нового места, в которое вы попали.

— Да, — глубокомысленно согласился тот и начал пить чай, а Александр принялся далее анализировать перипетии своих сегодняшних эмоций.

«Я должен был вспомнить Горовую, вот почему меня колотило. Она — мое спасение, потому что я пропал бы от нетерпения, если бы пришлось бродить бесцельно в течение пяти часов по Днепропетровску. Ларка… Неужели я еду к ней?» — неторопливо текли мысли, спокойным и… отстраненным потоком.

Он прислушался к себе, навострившись, — мысль о Ларисе показалась ему не такой привлекательной, как раньше. Что-то изменилось то ли в мировосприятии, то ли в душе. Открылась понимание, что в Кривой Рог можно было и не ехать, что он мечтал не столько о самой поездке туда, сколько о том, чтобы получить приглашение к этому. А теперь, когда оно получено… На откровенный и прямой вопрос самому себе, согласен ли он отказаться от Ларисы, ответил отказом — молодая женщина по-прежнему влекла его, волновала. Но стало понятно, что это для него не самое главное событие жизни. «Что не нравится: Лариса или поездка к ней?» — пытался разобраться конкретно. Получалось… «Синдром старого холостяка!» — догадался он, этим и успокоил себя. Комплексы — вещь неприятная, и бороться с ними надо методом волевых усилий.

А вот мысль о Горовой — грела. Эта женщина замечательно к нему относилась, доверчиво и покровительственно одновременно. Во всяком случае, свои первые опыты она читала именно ему в году — дай бог памяти! — 1994, на Ялтинской ярмарке, восемь лет назад. Больше на книжные форумы она не приезжала. И он забыл о ней. А ведь тогда, вернувшись из Ялты, рассказывал своим девчонкам в издательстве, которые все ее, конечно, знали, какая Горовая молодец. Говорил, что к множеству ее талантов (она прекрасно танцевала, что обнаружилось на фестивальных банкетах; была интересной собеседницей и одаренным, коммуникабельным руководителем) добавился еще один. Гордился, что был ее первым слушателем. Помнится, через полгода в одном из Харьковских издательств вышла ее первая книжка со сказками для детей, которые он слушал в Ялте, и он купил ту книжку и принес на работу, а потом позвонил и поздравил автора с удачным дебютом.

К счастью, номер телефона Горовой остался прежним, он созвонился с ней и теперь она должна была встречать гостя.

5

Безобидную болтовню одного человека можно перетерпеть. «И этот туда же!» — незлобиво обнаружил Александр, прислушавшись. Сосед по купе рассказывал о дочери: она у него умница — шьет, вяжет, умеет готовить, аккуратистка. Какая скука!

Отметив, что жизнь не так уж невообразимо разнообразна и опечалившись этим, Александр стал укладываться на ночь. Перед сном он любил подумать о чем-нибудь, помечтать, предаться воспоминаниям. Чаще всего мысли спонтанно всплывали в голове — разбросанные, разрозненные, не вытекающие одна из другой. Однако скрытая связь, не улавливаемая грубым сознанием, наверное, существовала, иначе, почему за одной из них следовала та, которая высвечивалась в понимании, а не какая-либо иная из тысячи возможных.

Сейчас яростно и отчетливо вспоминалось то, что раньше было напрочь забыто. Из дальних, неощутимых уголков всплывали подробности незначительные, несущественные, ненужные ни для познания мира, ни для преломления его через себя. Зачем они там жили, занимали место, тлели?