Предчувствие

— Привет! — поздоровался Никита, сын Телеховых, которые жили прямо над ним.

— Ты мне как раз и нужен, — ухватился за него Александр.

— Дядь Саша, я спешу.

— Мне не надолго.

— А что надо-то?

— Да ничего, постой тут возле моей сумки, — снял с плеча сумку и поставил на коврик перед дверью, объясняя тем временем: — Понимаешь, в командировку собрался, а утюг выключить забыл. Но возвращаться — дурная примета, к неудаче. Верно?

— Ага, — согласился Никита.

— Вот я и хочу перехитрить судьбу, оставить за дверью хотя бы свою поклажу, вроде бы как вернулся я не по-настоящему. Понимаешь?

— А-а, давайте, подожду вас.

Александр уже смелее вошел в квартиру, прямо от порога начал включать свет в комнатах, на кухне, везде. Осмотрел шкафы, пространство за шторами, встав на стул, заглянул на антресоли, проверил балконы. Все чисто, выключено, убрано, нигде никого нет.

На пороге оглянулся в последний раз, вздохнул, вдруг интуитивно прозрев причину своего странного состояния. Словно невидимые лучи залили мир вокруг него зыбким, колышущимся маревом будущего, и он увидел картины запредельного бытия. Явилась та же обстановка его квартиры, знакомые предметы, то же шевеление занавесок от теплого потока воздуха, идущего от батарей, только на всем лежала поволока заброшенности, запустения — здесь не было его. Куда он мог деться? от крайней неправдоподобности происходящего ноги-руки враз стали чужими, ватными. Что за чертовщина?

Но вот наваждение истаяло так же внезапно, как и нахлынуло. Прошла минута, вторая, и к нему вернулось самообладание. Он крепко встряхнул головой и глубоко вздохнул, как после долгих тяжких страданий.

Можно спокойно уходить. Только как раз покоя-то и не было, пропал куда-то. «Так бывает перед изменениями в судьбе, — думал, стоя на пороге. — Наверное, вернусь сюда с Ларисой. Что ей делать в Кривом Роге одной? Вот и разыгралось воображение. Эх, прощай холостая жизнь!»

Объяснение, пришедшее к нему, открыло новое, о чем не думал, собираясь в поездку. В самом деле, чего он рвался в Кривой Рог, спешил? Может, Лариса поверила в его мужскую бескорыстность и позвала его всего лишь, чтобы получить дружескую поддержку. В качестве кого его там ждут? О, Боже, что он себе насочинял! Не может же она, только что потеряв мужа, бросаться в объятия другого.

На миг остановилось сердце. Ничего себе! Он, хоть и не стал рядиться в парадные одежды, а надел свои обычные спортивно-деловые вещи, на лицо, тем не менее, приклеил выражение счастливого избранника, мужчины, которому женщина доверяет себя. Какая иллюзия! Какое недоразумение могло бы произойти, не откажи он себе в удовольствии предаться меланхолии и тоске.

Внутри что-то разрывалось на части, скулило и просило пощады. «Ерунда какая! Надо же, как я волнуюсь, — продолжал внутренний монолог. — А в Днепропетровске, похоже, намечается всего два визита. Сколько они могут забрать времени? Пусть по часу — полтора каждый. Работы в лучшем случае на три часа. А еще пять часов чем занять?»

Стараясь не думать о предстоящей встрече, которая, как ему казалось, будет слишком большим для него испытанием, продолжал по дороге строить планы на предстоящий отдых, необходимость в котором так неожиданно вырисовалась. Он не любил станцию «Оболонь», хоть та и была ближе к дому, поэтому по привычке пошел на «Минскую».

В вагоне взгляд натолкнулся на девушку в красивом пальто из лайковой кожи, блондинистые волосы отлива спелой ржи свободно падали на плечи, очерчивая хорошенькую головку, славно венчающую стройную шею. Но не это привлекло взор — знакомой показалась ее манера поворачивать голову, некоторые другие трудно уловимые движения. Когда же он увидел лицо, то окончательно растерялся, так сильно она напоминала кого-то, кого он долго знал, а теперь забыл. Силился и не мог вспомнить, на кого она так поразительно похожа. Некоторое время перебирал в памяти лица знакомых и давно знакомых девушек, молодых женщин, доставал воспоминания из запасников детства, но все было напрасным: лицо, чуть постарше, чем у этой девушки, всплыло с полной отчетливостью перед глазами, но кому оно принадлежало, он не мог сказать. Если бы его поездка продолжалась дольше, это стало бы навязчивой идеей. К счастью, он приехал на место спустя четверть часа, через толчею подземных переходов выбрался наверх и с удовольствием хлебнул посвежевшего против утра воздуха.

Шагая по территории когда-то бывшей палисадником при частном особнячке, а теперь ставшей девственным сквериком перед зданием издательского офиса, он сосредоточенно глядел себе под ноги, чтобы не наступить на собачьи «дела». От пережитого при выходе из дому стресса, от напряжения, возникшего в вагоне метро, во всем теле ощущалась разбитость и слабость. Впереди — там, где кончался участок, заросший травой, и начинались деревья, — молодая красивая девушка в белых брюках, красной куртке с синими рукавами и с таким же, как у него, почему он и заметил ее, шарфом на шее выгуливала коккер-спаниеля. Она улыбнулась Александру издалека, но тут же поджала губы. Наверное, было у него в лице что-то такое, что заставило ее испугаться. повернув налево, она припустила и вскоре скрылась за поворотом. Спаниелю это не нравилось, и он упирался, сколько мог, натягивая поводок и таща ее за собой. Затем кашлянул, захрипел и повиновался хозяйке.

Директор успел к его приходу отправиться домой, обещая по дороге зайти в типографию и переговорить насчет убыстрения печатания учебника по географии для восьмого класса, который они два года основательно перерабатывали, а теперь спешили с выпуском под нажимом школ — те задыхались без учебника. Но юрист оставался на месте, и это был не самый худший вариант.

— А почему ты не впечатал сюда фамилии авторов? — спросил, визируя тексты договоров.

— Что касается Крутько, то она поменяла адрес и мне все равно придется уточнять и вписывать в договор ее новые данные, а уважаемого Афанасия Ильича я вообще не знаю, вдруг и фамилия-то у него не Коваленко, а, например, Каватенко. Лучше перестраховаться и все вписать на месте из паспортов.

— И то так, — согласился юрист.

Александр поставил на заготовленные документы печати в тех местах, где должны будут расположиться его подписи после того, как договоры подпишут авторы. Вернул печать в приемную секретарю — та в конце дня самолично прятала ее в сейф — и взглянул на монитор компьютера, стоящий у нее на столе. На экране светились стихи.

Конечно: «Да!»

Смывает лист озябшая вода

из зажелтенных лесом берегов.

Из горькой тьмы

растут дымы

печально полыхающих костров.

И даль светла

без зелени листа.

Что впереди — тоска, сиротство, грусть?

Пусть!

Зато у той неведомой черты

меня ждешь ты.

И я кричу в неясное «туда»:

— Да!

— Что это? — ошарашено спросил Александр, как будто прочитав в том о себе.

— Стихи, — Таня подошла и «перелистнула» страницу. — Читай, — показала на экран.

Солнце — справа, звезды — слева,

птицы тут и там.

Нам до них какое дело,

Сонебесникам?

Нам-то что житье земное,

сутолока дней?

Нас на небе только двое

с тысячью огней.

— Кто это, Таня? — снова спросил, ловя на задворках памяти размытые воспоминания и удивляясь созвучности этих стихов собственному состоянию.

— Вот она, неблагодарность мужчины! — Таня уставилась на него, интригуя взглядом. — Действительно не помнишь?

— Намекни, — и вдруг понял, что сейчас узнает что-то важное для себя, узнает сызнова.

— Это же Дарья Петровна…

— Господи, какой же я болван! — стукнул себя ладонью по лбу. — Спасен! — он стремительно обхватил руками голову Татьяны, больно прижимая ей уши, и поцеловал в лоб. — Умница! Спасибо! Ты меня спасла.

Таня ушла, а он уже не отходил от компьютера. Сидел на ее месте в приемной, изучал личный сайт Горовой Дарьи Петровны и недоумевал, как мог забыть ее. А ведь судьба не напрасно давала ему подсказку. Он теперь понял, кого напоминала ему девушка из метро, — Горовую, проживающую в городе Днепропетровске, куда он сегодня отправляется в командировку, не зная и мучаясь тем, как лучше провести время, по всем прикидкам остающееся от запланированных работ.