Страница 49 из 101
И лишь после этого Кертнер с безупречного немецкого перешел на плохой итальянский.
Новый следователь также начал с вопроса о ключах от сейфа в «Банко ди Рома», но весьма спокойным тоном.
Может, просто хотел продолжать допрос с того пункта, каким он закончился позавчера?
Кертнер упрямо и зло повторил то, что сказал Коротышке, а новый следователь в ответ спокойно закурил сигарету, протянул пачку Кертнеру, тот отказался. Следователь начал рассказывать о дьявольски сложных замках в банковских сейфах Милана и вдруг спросил:
— Хотите знать, как взломщика сейфов называют русские?
— Интересно, как?
— Укротитель медведей.
— Для русских это даже остроумно! — рассмеялся Кертнер.
В самом деле смешно: весьма вольный перевод русского слова «медвежатник»!
Следователь рассказал про знаменитого взломщика сейфов, который сидел в миланской тюрьме еще во время первой мировой войны. Итальянцы узнали, что в австрийском посольстве в Берне хранятся важнейшие военные документы. Взломщику обещали свободу, если он сумеет проникнуть в то посольство, вскрыть сейф, похитить документы. Взломщик согласился, терять ему было нечего. Его переправили в Швейцарию, он снял комнату напротив австрийского посольства, досконально изучил распорядок дня всего персонала и в удобное время проник в здание. Он открыл сейф, выполнил поручение, привез секретные документы в Италию, а все лежавшие в сейфе швейцарские франки, согласно условию, присвоил. Нечего и говорить, что в тюрьму взломщик уже не вернулся.
— Хочется думать, что сейчас итальянцы, с большим уважением относятся к секретным сейфам моей родины, — сказал Кертнер.
— Во всяком случае, мы не более любопытны к вашим, чем вы к итальянским секретам, — отпарировал следователь.
Трехдневный перерыв в допросах был вызван тем, что вскрывали сейф в «Банко ди Рома». Второй следователь, в отличие от первого, понимал: Кертнер не стал бы по–мальчишески прятать ключи, если бы в сейфе на самом деле хранилось что–то секретное; всякий сейф можно в конце концов открыть. На этот раз пришлось автогеном вырезать замок в бронированной дверце, что удалось сделать только на третий день.
Новый следователь ничуть не удивился, когда узнал, что ничего изобличающего в сейфе не обнаружено.
Кертнер уже понял, что у нового следователя совсем другой уровень мышления, нежели у тщедушного коллеги, никудышного психолога. Этот дотошнее, догадливее, умнее предшественника, и разговаривать с ним будет нелегко.
Коротышка не спускал с Кертнера колючего взгляда, а новый следователь избегал того, чтобы допрашиваемый читал ход его мыслей, и, наоборот, сам прятал глаза за дымчатыми стеклами. Не про таких ли людей Достоевский где–то сказал: «С морозом в физиономии»?
У нового следователя аккуратная, круглая, похожая на тонзуру, лысина, окаймленная густыми, уже седеющими волосами — будто темя его выбрито, он священнослужитель и лишь перед допросом снял сутану, а мундир его — не более чем маскарад. На толстом пальце перстень с крошечным черепом, и новый следователь играет своим перстнем, внимательно его разглядывает, будто видит череп впервые.
— А куда делся скафандр, который вам продали в Монтечелио весной этого года? — неожиданно спросил следователь.
Кертнер оценил опасность вопроса и ответил без запинки:
— Чемодан со всеми кислородными доспехами лежал на моем шкафу. Я давно не пользовался герметической маской.
— Никакого чемодана на шкафу не было.
— Значит, его унесли ваши сотрудники при обыске.
— Для чего?
— Для того чтобы вы могли утверждать — чемодана не было… Я уже имел честь поставить вас в известность о том, что ни за одну вещь, «найденную» вашими полицейскими при обыске в мое отсутствие, и ни за какую пропажу я отвечать не намерен. Пользуясь моим арестом, натаскали в дом и включили в опись какие–то чужие чертежи, бумаги, черт знает что. Уже сам обыск в отсутствие хозяина — провокация. Убежден, что если бы вы, синьор комиссар, занимались моим делом с самого начала, вы не допустили бы такого беззакония и не поставили бы себя тем самым в затруднительное положение.
Следователь и так раздражен топорной работой сыщиков, а Кертнер умело использовал для своей защиты все нарушения закона при аресте и обыске.
Не было ничего особенно подозрительного в том, что Кертнер отправился весной нынешнего года на опытный авиазавод и заказал себе скафандр для высотных полетов. Большинство самолетов не имеет герметичных кабин, а без кислородной маски высоко летать нельзя. В самом скафандре ничего особо секретного нет, в специальных журналах уже появились подробные технические описания, фотографии, чертежи. Но для решения задачи, которая стояла перед Кертнером, ему нужен был образец. Этот кислородно–дыхательный прибор с герметичной маской («струменто делла респирационе артифичале») уже несколько лет применялся в Италии при выполнении высотных полетов. В частности, этой маской и прибором пользовался летчик Донати при своем рекордном полете в апреле 1934 года на высоту 14,5 км. Сконструировал маску профессор Херлистка, доцент физиологии при Туринском университете, а также ученый консультант при опытном центре в Монтечелио. Минувшей весной Кертнера можно было часто видеть там на аэродроме. Не раз и не два он сам подымался на высоту. Но затем счел, что кислородная маска еще нужнее Старику, переправил ее с оказией в Центр, и с тех пор в чемодане на шкафу лежали вещи, которые вовсе не носят на больших высотах.
«Лысый видит меня насквозь, — отметил про себя Этьен. — И понимает, что я точно так же вижу насквозь его. Хотя я очень стараюсь скрыть это…»
И чем очевиднее становилось, что новый следователь — дока, тем Кертнер делался спокойнее. Он принял непринужденный вид, — наконец–то ему представилась счастливая и такая редкая для коммерсанта возможность откровенно поговорить с умным человеком о своем деле. Великая наука самообладания!
Следователь начал выяснять обстоятельства последней поездки Кертнера в Испанию:
— Вы же могли поехать туда скорым поездом через Ниццу и Марсель. Зачем вам нужно было ехать пароходом через Специю да еще двое суток ждать в порту парохода «Патриа»?
— Разве вы не знаете, что пароходом, если даже купить билет первого класса, проезд в три раза дешевле, чем скорым поездом? Я не жалуюсь на бедность, но привык считать ваши лиры, как бы они ни стали легковесны. Еще отец приучил меня считать каждый шиллинг…
Иногда выгоднее сыграть роль богача, который сорит деньгами, а иногда — притвориться прижимистым, скуповатым…
Да, он много лет занимается чертежами разных моделей самолетов. Как он может не интересоваться авиационной техникой, если сам занят усовершенствованием авиационных приборов, имеет в этой области несколько изобретений и его авторство удостоверяется международными патентами? Да, он иногда проявляет любопытство, которое могут счесть нездоровым те фирмы, которые скрытничают и секретничают, что называется, на пустом месте. Он исповедует ту точку зрения, что ради общего прогресса авиации не грешно подобрать и то, что плохо лежит, то есть лежит без движения. Следователю хочется назвать это техническим плагиатом? Кертнер предпочел бы называть такой повышенный интерес к чужим чертежам творческим заимствованием новинок. Но дело, в конце концов, не в формулировках.
Да, патентами Кертнера не раз интересовались в военных министерствах его родной Австрии, Японии, Греции, Испании. Он не усматривает в этом ничего враждебного для Италии.
Советское полпредство? Нет, с советскими он пока дела не имел. Вообще он хочет служить техническому прогрессу независимо от того, симпатизируют на том или другом авиазаводе Франко или Хосе Диасу, награждает ли испытателей самолетов орденами Геринг или Ворошилов. Если бы Кертнер действовал по заданию России, работал для нее, как пытался его уверить следователь маленького роста на высоких каблуках, — ну зачем бы он стал хранить у себя дома чертежи русских самолетов с грифом «Совершенно секретно»?! Бессмыслица, нелепая бессмыслица! Русские чертежи не хуже других. У русских тоже можно кое–что позаимствовать!