Завещаю вам жизнь.

Топпенау почуял: вот оно!

— Кажется, мы всегда понимали друг друга — мягко ответил он. — Что-нибудь случилось?

— Как вам сказать...

Больц поднял голову, открыто посмотрел в глаза Топпенау. Смущенная улыбка на миг тронула четко вырезанные губы, но тут же рот Больца снова отвердел.

— Я не должен пока называть фамилий, — осторожно начал он. — Впрочем, перед вами... В общем, я говорил вам о знакомстве с главным редактором «Манчестер гардиан» Спригге. И поступил бы нечестно, не сказав, что побывал не только в редакции, но и в загородной резиденции господина Спригге, на приеме у его жены. Очаровательная женщина! Но речь пойдет не о ней. Дело в том, что у госпожи Спригге есть брат. А у брата - друзья- Все они бывшие колониальные офицеры.» Знаете, в этих людях поражают спокойствие, абсолютная увереность в завтрашнем дне, глубочайшее чувство собственного достоинства... Пожалуй, даже чувство превосходства над всеми остальными людьми в мире... Понимаете, они выглядят, как английские офицеры в фильме о Британии!

Топпенау усмехнулся:

— Чему вы удивляетесь, Эрвин? На этих людях покоится империя!

— Я не удивляюсь. Я завидую. Тем более что мое положение по меньшей мере неважно.

Не считайте себя исключением. Эрвин. Топпенау, - незавидным можно считать положение всех порядочных людей.

Это так... Да, это так!

Вы говорили о брате госпожи Спригге...

— Да.. Вернее, о друзьях ее брата... Знаете ли, их тоже весьма заинтересовали мои рассказы о Восточной Европе. В частности, о германской политике в Польше... И один из них, сэр Гарольд Бредлей, просил меня встретиться с ним тет-а-тет..

Топпенау, чтобы скрыть волнение, достал сигару, обрезал кончик.

Вы дали согласие на встречу? — спросил он как можно спокойнее.

— Да, — помедлив, ответил Больц. — Граф, я верю, что это останется между нами... Ибо разговор с сэром Бредлеем выходил за рамки обычных разговоров...

— Не беспокойтесь, — быстро сказал Топпенау. — Разве бы не считаете меня своим другом?

— Считаю, граф.. И поэтому... Вы понимаете, что с бароном Стирчеа я не произнес бы и двух слов.. Но сэр Бредлей представляет Британскую империю... Одним словом, граф.. Сэр Бредлей беседовал со мной около двух часов. А в конце.. В конце сэр Бредлей сделал мне деловое предложение. Он хотел бы, сказал сэр Бредлей, получать от меня сведения, подобные тем, какими я поделился, не случайно, а постоянно.. Он предложил мне две с половиной тысячи франков ежемесячно.

Топпенау старательно раскуривал сигару. Он был взволнован. Эрвину Больцу удалось, кажется, добиться большего, чем следовало ожидать от поездки по юридическим делам.

— Сэр Бредлей, очевидно, серьезный человек— сказал граф, чтобы сказать хоть что-то.

— Он произвел на меня очень благоприятное впечатление, — торопливо сказал Больц. — Очень!

— Что же вы ему ответили?

— Я?.. Что же я мог ему ответить, граф? Я не заблуждаюсь относительно собственных достоинств... Мои сведения!.. А что я знаю?.. Я сказал сэру Бредлею, что действительно имею в Варшаве одного знакомого, который имеет доступ к дипломатической переписке, но этим все и исчерпывается...фон Топпенау осторожно стряхнул пепел.

В нем все напряглось, но граф предпочел промолчать, выждать, посмотреть, что будет дальше..

Больц поставил рюмку на стол.

— Сэр Бредлей засмеялся, — сказал Больц. — Он заявил, что я могу спокойно рассказывать обо всем своему знакомому в Варшаве и прибавить, что в Лондоне готовы на соответствующую компенсацию...

Напряжение оказалось так велико, что граф не выдержал, разразился нервным смехом и только покачал головой. Так вот откуда дует ветер! Вот почему Больц все время чувствовал себя не в своей тарелке! Долго же он шел к цели! Но сейчас важно другое. Важно, что он пришел к ней... Значит, в Англии узнали о фон Топпенау. А может быть, там давно узнали о нем? Ведь Больц -хитрая штучка. И его осведомленность в тайнах Европы чего-нибудь да стоит! К тому же Больц всегда получал через него доступ к дипломатическим документам! Это могло начаться давно! А сейчас там, в Англии, могли потребовать, чтобы Больц прямо связал их..

— Я не назвал вашего имени, — словно угадав мысли графа, сказал Больц. — Можете быть абсолютно спокойным Эрих! Я сохранил ваше инкогнито.

— Но беседу с сэром Бредлеем вы не прервали? - все смеясь. осведомился Топпенау.

— Да. но... Такой человек- И кроме того, мое состоянии

Согласитесь, намереваясь обосноваться в Англии, я должен был с самого начала отталкивать дружескую руку!

— Кто я теперь? — с горечью спросил Больц. -Юрист без фирмы. Банкрот. Человек, потерявший по милости ополоумевших лавочников и прохвостов родину и сознающий, что родина дорого заплатит за угар гитлеризма!.. Разве мы с вами не понимаем в конце концов, кто выиграет в этой безумной игре?! А сэр Бредлей рассуждает весьма трезво. Он говорил мне, что цель империи весьма проста: борьба за мир и борьба против большевизма. Он сказал, что англичане не против Германии, какой ее понимают порядочные люди, но хотят удержать Гитлера от авантюр, чтобы он не перевернул порядок вещей и не проложил Советам путь в Европу!

— Позиция правильная.

— Я тоже так полагаю, Эрих! Вообще, на мой взгляд, Англия — единственная реальная сила в мире, которая может обеспечить разумное существование общества.

— Пожалуй, вы правы...

— И все же я был в смятении. И думаю о предложении сэра Бредлея все это время... Отказаться? Но что я от этого выиграю? Закрою себе путь в Англию. Обреку себя на недоверие тех, кто является подлинным хозяином положения. Это глупо! Кто же роет себе могилу?! Но, с другой стороны, я не имею права обманывать таких людей. Если уж идти на союз с ними, то нужно оправдать надежды, не так ли?

Топпенау было забавно наблюдать, как держит себя Больц: с одной стороны, юристу, кажется, и хотелось бы стать другом сэра Бредлея, а с другой стороны, он опасался этой связи, а еще больше опасался, види мо, что не сумеет давать нужные сэру Бредлею сведения. Все стало ясно. Больц прощупывал почву, хотел узнать, в какой мере может рассчитывать на фон Tou-пенау. А может быть, сэр Бредлей поручил ему выяснить, не захочет ли граф, делившийся прежде информацией из дружеских побуждений, наладить подлинные контакты?

— Н-да... Такое дело имеет и положительные и отрицательные стороны, — скрывая возбуждение и не подавая вида, что догадывается о переживаниях Больца, сказал граф. И положительные, и отрицательные...

Больц оказался, как всегда, деликатен и находчив.

— Во всяком случае, я хотел вам рассказать все как есть, — сказал он. — Такое случается не каждый день, и я думал... Если быть окончательно откровенным, я думал, вас это не оставит равнодушным.

— Еще бы! Ведь это касается вас, моего друга! — сразу же нашелся Топпенау, уходя от других ответов. — Ваша судьба мне не безразлична... Однако вам не приходило на ум, что кто-нибудь всегда узнает в один прекрасный день о таких связях?

— Сэр Бредлей не похож на болтуна, — твердо ответил Больц.

— Вам виднее... Вы рассказывали об этой беседе Гюйну?

— Ну что вы?! У меня и сегодня была одна забота: на обеде мог оказаться кто-нибудь еще. Тогда я и вам ничего не рассказал бы!.. Кстати, Эрих... Извините меня.. Я думаю, излишне просить вас не говорить ни слова никому— о особенности вашей жене.

— Само собой разумеется.

— Я забыл сказать... Сэр Бредлей назвал и вторую для моего варшавского друга.

Он предложил пять тысяч франков в месяц.

Топпенау опять покачал головой.

Везде и во всем меркантилизм! сказал он.

Но сэр Бредлей добавил при этом, что я не должен смотреть на материальные выгоды как на решающий момент наших отношений. Он объяснил, что для меня гораздо важнее

и ценнее само вступление в тесную связь с империей, ибо при известных условиях это откроет безграничные возможности... Сэр Бредлей считает, что тысячи людей были бы счастливы, если бы им предложили подобный шанс.