Страница 37 из 51
Однако Низаль сделала шаг назад, и еще – пока не оказалась в дверях. – Императрица, причиной… неудач Рулада стал Канцлер. Путь ваш бог узнает это, иначе он может ошибиться. Если хотите кого-то убить, это должен быть Трайбан Гнол. И, может быть, Карос Инвиктад – они сговорились свергнуть Эдур.
– Эдур? – Королева сплюнула. – Властелин с ними покончил. Почти.
– Я пришлю служанок. Чтобы почистить в комнате.
– Шпионок.
– Нет, они будут из вашего окружения.
– Переметнулись.
– Императрица, они позаботятся о вас, ибо в них осталась преданность короне.
– Но я не хочу их! – Джаналь скорчилась еще сильнее. – Я не хочу их… они увидят меня такой.
– Вам принесут кровать. С пологом. Вы сможете задергивать портьеру, когда они входят. Передавать грязные вещи из-за портьеры.
– Ты все это сделаешь? Я желаю тебя убить!
– Прошлое умерло, – сказала Низаль. – Для меня.
– Прочь! – захрипела Джаналь, оглядываясь. – Властелин недоволен тобой. Страдание – естественное наше состояние. Мы проповедуем его истину. Я сделаю это, заняв престол. Уходи, шлюха… или подойди поближе.
– Ожидайте служанок через один звон, – ответила Низаль, покидая мрачную комнату.
Едва угасло эхо шагов шлюхи, Джаналь, Королева Дома Цепей, свернулась клубком на грязном, склизком полу. В глазах мелькнуло безумие… пропало, и мелькнуло опять, и опять. Снова и снова. Она заговорила двумя голосами – один был низким, другой хриплым.
– Ранима.
– До последней войны. Следи за армией: она разворачивается в противоположном направлении. Все эти скучные игры… их время почти окончено. О, когда наконец закончится боль, ты узнаешь меня истинного. Милая Королева, некогда моя сила была нежней поцелуя. Была любовью, никому не способной навредить.
– Дай мне трон. Ты обещал.
– Оно того стоит?
– Я прошу…
– Они просят, а называют это молитвами. Что за горькое благословение смогу я извлечь из потока страха, злобы, наглой алчности? Ты никогда не поймешь? Никогда не узришь? Я должен отыскать сломанных, которым не нужна моя помощь, мое касание. Никто не понимает, насколько боги боятся свободы. Никто…
– Ты обманул меня.
– Ты сама себя обманула. Вы обманываете себя и называете это верой. Я ваш бог. Я таков, каким вы сделали меня. Вы недовольны моим равнодушием… уверяю, гораздо меньше вам понравится мое внимание. Нет, не делай громких заявлений. Я знаю, что вы хотите сотворить во имя мое. Я знаю ваш величайший страх: вы страшитесь, что однажды я призову вас. Вот какова настоящая игра, вот костяшки судьбы. Бдите, смертные, бдите – и я призову вас. Каждого. Всех.
– Мой бог безумен.
– Я таков, каким вы хотите видеть меня.
– Я желаю трона.
– Ты вечно желаешь.
– Почему ты не даешь его мне?
– Я отвечу как бог: если я дам то, чего вы желаете, вы умрете. Ха! Я знаю – вам наплевать! О люди – вы не так просты. Вы превращаете каждый мой вздох в муку. Вы превращаете мои содрогания в свой экстаз. Очень хорошо, о смертные. Я отвечу на ваши мольбы. Обещаю. И не говорите, что я не предупреждал. Никогда.
Джаналь засмеялась, брызгая слюной. – Мы оба безумны, – шепнула она. – О да, совсем спятили. И мы выкарабкиваемся на свет…
***
Несмотря на спешащих слуг и неподвижно замерших у разнообразных проходов стражей, Низаль находила населенные части Резиденции еще более угнетающими, нежели оставшиеся за спиной пустые покои. Подозрительность отравила воздух, страхи крались, словно тени вокруг пятен факельного света. Название дворца приобрело оттенок иронии. Вечная Резиденция напиталась паранойей, интригами и зарождающимися изменами, как будто род людской не способен ни на что иное и осужден вечно повторять горькие свои ошибки.
Ей было ясно, что мирное время не является благом: оно подарило им лишь свободу замышлять недоброе. Прошло треть звона, но она все еще дрожала, вспоминая визит к якобы безумной экс – императрице. Увечный Бог действительно смотрит из глаз Джанали – Низаль видела его, ощутила направленное на нее нечеловечески холодное внимание. Внимание расчетливое, измеряющее ее вероятную полезность. Ей не хотелось становиться частью игр бога, особенно этого бога. Что еще тревожнее – амбиции Джанали сохранились, усилились в предвкушении могущества, побеждающего жалкое, измученное тело. Бог жестоко использует ее.
По дворцу ветерками носились слухи о новой войне, об агрессивном сговоре пограничных королевств и восточных племен. Доклады канцлера Руладу исподволь подталкивали его поднять ставки. Формальное объявление войны, выход всей массы войск на границу. Превентивное завоевание. Ведь гораздо лучше пролить кровь на их территории, нежели на почве Летера. «Болкандийский союз желает войны? Он ее получит». При таких словах глазки канцлера чуть заметно поблескивали, придавая словам особую значительность.
Рулад ерзал на троне, выражая недовольство слишком частым использованием эдурских войск, слишком большой нагрузкой на К’риснан. Почему эти болкандийцы так его невзлюбили? Что в их списке претензий? Он не делал ничего, способного разжечь тлеющие искры.
Трайбан Гнол спокойно указывал, что буквально вчера поймано четверо агентов Болкандийского Сговора, проникших в Летерас. Они переоделись торговцами тюленьей костью. Карос Инвиктад уже переслал с курьером их признания. Император желает ознакомиться?
Рулад тряс головой и молчал. Исполненные муки глаза смотрели под ноги, на плиты пола.
Грозный Император кажется потерявшимся.
Она повернула в коридор, ведущий в личные покои, и увидела стоявшего вблизи высокого Эдур. Один из немногих, постоянно живущих во дворце. Она смутно припоминала, что воин считается «обеспечивающим безопасность».
Он слегка склонил голову, приветствуя женщину. – Первая Наложница Низаль.
– Вас послал Император? – спросила она, проходя мимо него и жестом призывая следовать в свои покои. Мало кто из мужчин мог испугать ее. Она слишком хорошо знала склад мужского ума. Ей бывало неуютнее в компании женщин и выхолощенных мужчин вроде Гнола.
– Увы, – ответил воин, – мне не позволяют разговаривать с Императором.
Она помедлила, оглянулась: – Вы в опале?
– Понятия не имею.
Низаль была заинтригована. Она поглядела на Эдур и сказала: – Не желаете вина?
– Благодарю, нет. Вы знаете, что Карос Инвиктад разослал приказ собрать доказательства, способные привести к вашему аресту по обвинению в измене?
Низаль замерла. По телу прошла волна жара, и тут же она задрожала; по лицу текли капельки пота. – Вы здесь, – шепнула она, – чтобы меня арестовать?
Брови взлетели: – Нет, ничего подобного. Совсем напротив.
– То есть вы желаете присоединиться к моей измене?
– Первая Наложница, я не верю в вашу причастность ко всяческим актам измены. А если вы и замышляете, то не против Императора Рулада.
Она нахмурилась: – Если не против Императора, то против кого? И если действие не направлено против Рулада, как можно называть его изменой? Думаете, я отрицаю гегемонию Тисте Эдур? Против кого же я замышляю измену?
– Если приказываете догадаться… канцлер Трайбан Гнол.
Она помолчала. – Чего вам нужно?
– Простите. Мое имя Брутен Трана. Я назначен надзирать за действиями Истых Патриотов… хотя, похоже, Император забыл эту мелкую подробность.
– Я не удивилась бы.
Эдур скривился. – Точно. Канцлер позаботился.
– Он требует, чтобы вы докладывали ему. Так? Я начинаю понимать, Брутен Трана.
– Предполагаю, что Трайбан Гнол лжет, говоря, будто мои доклады передаются Императору.
– Единственные доклады, которые получает Император – это рапорты Блюстителя, предварительно прочитанные Канцлером.
Он вздохнул: – Я так и подозревал. Первая Наложница, рассказывают, будто ваши отношения с Императором вышли за грани простой связи правителя и избранной шлюхи (простите за это слово). Рулада изолируют от родного племени. Он целыми днями получает прошения, но от летерийцев, тщательно отобранных Трайбаном Гнолом и его командой. Ситуация усугубилась с отправлением флотов, с которыми ушли Томад Сенгар и Уруфь и многие другие хироты, в том числе брат Рулада Бинадас. Со сцены удалены все, кто мог эффективно противостоять манипуляциям канцлера. Даже Ханради Халаг… – Его голос затих. Эдур поглядел на Низаль и пожал плечами: – Я должен поговорить с Императором. Лично.