Страница 13 из 51
– Лучше бы двигаться дальше, – сказала Серен. – Поскорее выбраться. Бывают заразные лихорадки…
***
Мужчина вопил, когда стражники тащили его за цепи по двору, к стене колец. Сломанная нога оставляла на плитах кровавый след. Он исходил криками, обвинениями, яростно высказывая недовольство формами, которые принял мир – мир Летера.
Танал Ятванар тихо фыркнул. – Послушайте его. Что за наивность.
Стоявший на балконе позади него Карос Инвиктад метнул острый взор. – Это ты глупец, Танал Ятванар.
– Блюститель?
Карос опустил руки на перила, склонился, чтобы лучше увидеть заключенного. Похожие на вздувшихся речных пиявок пальцы медленно переплелись. Где-то над головами захохотала чайка. – Кто представляет наивысшую угрозу Империи, Ятванар?
– Фанатики, – подумав, ответил Танал. – Как вот этот, внизу.
– Неверно. Вслушайся в его речи. Он одержим уверенностью. Он держится за четкий, безопасный взгляд на мир, у него есть простые ответы. Он думает, что ответы на некоторые, основные вопросы известны всем и заранее. Уверенных граждан можно поколебать, Ятванар; их можно обратить в преданных союзников. Все, что тебе нужно – найти, что пугает их больше всего. Распали страхи, сожги до углей основания их уверенности – и потом предлагай другой, но тоже «несомненный» образ мысли и видения мира. Они перепрыгнут пропасть, какой бы широкой она ни была, и со всей силой схватят то, что предложил ты. Нет, уверенный – нам не враг. Сейчас он заблуждается, как этот человек внизу; но он страстно желает прилепиться к чему-то. Сделай теперешние убеждения неудобными, обмани его по – видимости стройными и логичными убеждениями твоей выделки. Вечная преданность гарантирована.
– Понимаю…
– Танал Ятванар, наши главные противники – те, что лишены уверенности. Задающие вопросы, встречающие наши прилизанные ответы с неистребимым скепсисом. Их вопросы ударяют по нам, лишают нас опоры. Они… возмутители спокойствия.
Пойми, эти опасные граждане понимают, что всё непросто; они занимают позицию, несовместимую с наивностью. Неоднозначность окружающего смущает их умы, но они отвергают наши уверения в удобстве простых объяснений, нашу идею черно-белого мира. Ятванар, если желаешь нанести такому великое оскорбление, назови его наивным. Тогда он воистину воспылает, даже потеряет дар речи… а потом ты заметишь, как его разум идет по следам, распутывает наши доводы; они спрашивают себя: «да кто он таков, чтобы звать меня наивным?» И приходит ответ: он человек, черпающий выгоды, даваемые полной уверенностью; уверенность позволяет ему суждения непродуманные, исполненные наглого презрения к нижестоящим. После этого в его глазах вспыхнет свет понимания: в тебе он встретил настоящего врага. Он познает страх. Нет, ужас!
– Блюститель, отсюда рождается вопрос…
Карос Инвиктад усмехнулся: – Обладаю ли я уверенностью? Или на самом деле меня осаждают вопросы, сомнения, я тону в необузданных потоках сложностей? – Он помолчал, потом продолжил: – Я придерживаюсь всего одной уверенности. Сила формирует лик мира. Сама по себе она ни плоха, ни хороша; это лишь инструмент, которым владелец переделывает все вокруг, чтобы оно служило его личным… прихотям. Разумеется, применять силу – значит рождать тиранию, будет ли она тонкой и мягкой или грубой, жестокой. Показывать силу – политическую, семейную, любую – означает угрожать ее применением. Против всех, кто дерзает сопротивляться. Пусть они знают: когда сила потребуется, ее применят. – Он махнул рукой: – Слушай того человека. Он делает мою работу за меня. В темницах сокамерники услышат его бредни, и некоторые присоединятся, образуя хор – охранники заметят одного или двух, запишут – я каждый день перечитываю эти списки, ибо в нем те, на ком можно сыграть. А вот те, что молчат и отворачиваются – они попадут в список на казнь.
– Итак, – ответил Ятванар, – пусть себе пищит.
– Да. Ирония в том, что он действительно наивен – хотя не в том смысле, какой вложил в это слово ты. Его полная уверенность выражает полное невежество. Еще большая ирония: края политического спектра являют полное совпадение в целях и методах, даже в привычках последователей. Злоба по отношению к отрицателям, готовность проливать чужую кровь ради своих целей, готовность до последнего защищать свою точку зрения. Ненависть ко всем, кто выказывает сомнения. Ведь скептицизм маскирует презрение – а быть презираемым теми, кто ни во что не верит, Ятванар, значит получить самую глубокую и болезненную рану. Итак, мы держимся за уверенность, и потому нам придется искоренить всех, задающих вопросы. Увы и ах, но я получу такое удовольствие…
Танал Ятванар промолчал. Его осадила буря подозрений, но ни одно он не мог поймать и ясно сформулировать.
Карос Инвиктад сказал: – Ты слишком быстро судишь, не так ли? Да, ты показал очень многое одним пренебрежительным высказыванием. Признаю, моя инстинктивная реакция позабавила меня самого. Наивность. Возьми Странник, хотел бы я сорвать с плеч твою голову, как болотной мухе. Хотел бы я показать тебе настоящее презрение. Моё. К тебе, к твоему сорту людей. Хотелось бы содрать с твоей рожи пренебрежительную гримасу и пропустить через мясорубку. Думаешь, тебе известны все ответы? Наверное, думаешь – если верить словам. Что же, жалкая мелкая тварь, однажды неуверенность постучится к тебе в дверь, заползет в горло. Поглядим тогда, кто придет к финишу первым – смерть или смирение. В любом случае ты заслужишь у меня миг сочувствия; именно в этом наша разница, не так ли? Посылка прибыла сегодня, да?
Танал мигнул. «Погляди-ка, ты кровожаден не меньше, чем я» .Кивнул: – Да, Блюститель. Новая головоломка для вас.
– Превосходно. От кого?
– От анонима.
– Весьма интригует. Это часть загадки – или боязнь, что я решу головоломку, едва взглянув? И как прикажешь отвечать на такой вопрос? Где она?
– Должны были доставить в вашу контору, господин.
– Хорошо. Пусть человек внизу орет до полудня. Потом снова отведите его вниз.
Танал поклонился уходящему с балкона Каросу. Выждал сотню ударов сердца и тоже ушел.
Вскоре он спустился на самый нижний уровень древней темницы, по спиральным лестницам, по коридорам, мимо камер, что не использовались сотни лет. Недавнее наводнение затопило и этот уровень, и тот, что сверху; воду успели откачать, но остался слой густого ила. В воздухе воняло затхлой влагой. Танал Ятванар захватил лампу и сейчас спускался по наклонному переходу, пока не оказался у камеры, некогда служившей для допросов. Загадочные, покрытые ржой механизмы валялись на плитах пола, крепились на стенах; в середине на толстых цепях висела рама размерами с кровать.
Напротив входа была ниша, заполненная разнообразными кандалами и цепями – все они могли быть при помощи храповика втянуты в стену. Рама висела наклонно, так что привязанная к ней женщина смотрела в нишу. Именно ее Танал должен освободить.
Женщина не спала. Заметив свет, она отвернула лицо.
Танал поставил лампу на заваленный орудиями пытки стол. – Пора есть, – произнес он.
Узница промолчала.
«Уважаемая ученая. Поглядите на нее сейчас!»– Все твои напыщенные слова… В конце они оказались столь же легкими, как пыль на ветру.
Ее голос был хриплым, каркающим: – Надеюсь, коротышка, однажды ты ей задохнешься.
Танал улыбнулся: – Вряд ли. «Хотела уязвить меня? Жалкое усилие».Он прошел к сундуку у дальней стены. На нем пылились пыточные шлемы, но Танал сбросил эти череподавки, уставив поверхность флягами с водой и мисками с сухой пищей. – Нужно приказать, чтобы принесли лохани и мыльную воду, – заявил он, начиная готовить похлебку. – Ты не могла не облегчаться, но вонь и пятна меня все равно бесят.
– Ого, я так тебе ненавистна?
Он поглядел на нее и улыбнулся: – Джанат Анар, старший лектор в Академии Имперского Обучения. Увы, ты мало что поняла в путях империи. Хотя могут возразить, что теперь, здесь, ты научилась многому.