Страница 49 из 57
Народу и машин много. По правде, Коростылев с неприязнью глядел на улицы Кабула и на его жителей. Мужчины в чалмах, женщины в паранджах — все чуждо. Здесь своя культура Востока, которая была ему не по душе. Тем более, все они враждебно настроены против советских войск, а значит и против него, Коростылева. Это тоже не добавляло ему любви к городу, его жителям. А тем за что русских любить?.. С такими мыслями подъехали они к штабу Армии. Он размещался в бывшем Президентском дворце Амина. В конце декабря 1979 года спецназ «Альфа» из Москвы взял его штурмом, убили президента и поставили у руля Бабрака Кармаля, который ехал следом за ними на башне советского бронетраспортера. Так произошел переворот «афганских революционеров» и таких, как Коростылев оказались в «объятиях» моджахедов в горах по всему Афганистану.
Вокруг штаба-дворца построены нашими войсками несколько щитовых бараков, называемых модулями, где располагаются некоторые службы штаба и спальные помещения для их работников.
Марат пошел по своим делам, а Коростылев стал знакомиться с этими постройками. В одном из модулей оказался наш русский магазин. Коростылев заходит туда. Боже мой! Здесь даже продавцы — женщины! Наши, русские! Коростылев, как и все его однополчане, полгода не видел женщин, даже издалека. У них в горах их просто нет.
А тут! В одном отделе стоит в джинсах, в другом — в платье. Бог мой! У Коростылева аж голова кругом пошла. Он вышел на улицу и закурил. Ему тридцать лет, вроде еще не старый и такое кино не для него…
Стоя напротив магазина, Коростылев открыл «страшную тайну»… В штабе Армии, оказывается, «воюют» по распорядку дня. Не как они, в провинции, не знают ни дня, ни ночи, а по распорядку дня: с 8.00 до 18.00 с перерывом на обед. Вот как раз время перерыва в их «войне» не было. Идут в магазин офицеры, толпы женщин. Машинистки, писари, еще, неизвестно кто, они в штабе здесь. Закупили полные руки бутылок с минеральной водой и идут в свои спальные помещения на обед. Мимо Коростылева проходит низенький и толстый майор с минералкой в руках. Справа и слева его держат под руки две молодые и симпатичные русские девушки. Смеясь и щебеча, они прошли рядом с Коростылевым. Ошарашенный, он стоял дурак дураком. Оказывается, не все на этой войне воюют одинаково! Оказывается, не все пьют воду из грязных арыков и едят пластилиновый черный хлеб и собачатину! Оказывается, не всех на этой войне едят вши! Оказывается, и женщины у них на войне есть! Оказывается, и воевать можно по распорядку дня с перерывом на обед!
Коростылев стоял, как облитый грязью… Его солдаты и офицеры на другом конце города лежат в гробах, так и не поевши досыта напоследок, не смыв до конца полугодовую грязь с тела.
А тут… По распорядку «воюют»… Они, что ли, эти штабники будут заботиться об укрытии гробов национальным флагом? Да зачем? Есть минералка, есть Людочки да юбочки.
Коростылев считал это оскорблением себя и своих погибших друзей. И стоял обомлевший от всего увиденного. Раньше ему казалось, что все одинаково тянут лямку, всем тяжело. А этим тяжело, когда в магазин не завезут минералку. У него и так не было настроения, а тут вообще интерес к жизни пропал. Ты смотри на них, по распорядку…
Капитан пошел к своей машине. Недалеко от стоянки его вдруг окликнул знакомый офицер, майор Лопатин, начальник медицинской службы их десантно-штурмовой бригады. Он днем раньше прилетел сюда из Гардеза по своим, медицинским делам. Лопатин удивился, увидев Коростылева:
— О, Николай, привет! Какими путями занесло тебя в штаб Армии?
— Действительно, занесло, — подумал Коростылев и рассказал о подрыве, о гибели своего расчета, Потураева.
— Так ты летишь в Союз? — спросил Лопатин.
— Лечу.
— И отпуск у тебя после захоронения Потураева?
— Да.
— Николай! Здесь, в медицинском отделе штаба есть путевки в санаторий. Хочешь, я тебе прямо сейчас принесу? На тебя и твою жену.
— А куда путевки?
— В военный санаторий в Гурзуф, — отвечает Лопатин.
— Где это?
Слово «Гурзуф» вызвало у Коростылева ассоциацию с чем-то нерусским, кавказским что ли…
— Ну вот, — думает он, — снова горы, чужая речь…
Начмед восклицает:
— Да ты что! Это же Южный берег Крыма! Море, пальмы, кипарисы!
А Коростылев, к стыду, действительно даже не слышал до этого о существовании Гурзуфа в Крыму. Да и в Крыму он ни разу не был.
Попросив его подождать, майор побежал в здание штаба и быстро вернулся с двумя путевками. Вот так, случайно, с путевками в Крым и с документами на погибшего друга в кармане, Коростылев пришел к своей машине. На путевках обозначено время прибытия в санаторий — 11 мая 1982 г. Его товарищи погибли 2 мая, сегодня 5 мая. Может, успеют на самолете-то. Но все произошло по-другому…
Пришел Марат, и они вернулись на аэродром в морг.
Утром 6 мая солдаты Марата перевезли ящики с гробами к военно-транспортному самолету АН-12. Загрузили в него шестнадцать гробов. Экипаж самолета тросами закрепил их в грузовом салоне. Погрузились и сопровождающие офицеры, прапорщики и сержанты. На каждый гроб — свой сопровождающий. Он остается со своим грузом в том городе, где погибший будет захоронен.
Четырехмоторный самолет АН-12 запустил двигатели, разбежался и медленно поднялся над Кабулом, сразу же делая левый крен, чтобы не столкнуться с горой.
Уже больше часа монотонно гудят двигатели. Самолет летел над горами Афганистана. Капитан Коростылев с другими попутчиками сидит среди гробов отрешенный от всего мира. Цинковые гробы запаяны солдатами Марата кое-как, в полевых условиях. Сквозь щели по салону самолета идет густой трупный запах. Коростылева, как и всех, подташнивает.
Самолет пошел на посадку. Ташкент? Они в Союзе??? Нет, это не Ташкент. АН-12 приземлился на юго-западе Афганистана на аэродроме города Шинданд. Недалеко граница с Ираном. Здесь дислоцируется советская мотострелковая дивизия, которая тоже ведет постоянные бои с бандформированиями. Задняя рампа самолета открывается и в него загружают еще десять гробов. Итого в салоне двадцать шесть ящиков. Снова взлет и курс на север, в Ташкент.
Ташкент… На военном аэродроме «Восточный» у сопровождающих погибших пограничники проверили документы, проставили необходимые штампы в паспортах и проводили на таможенный досмотр. Здесь чиновники таможни перерыли немногочисленные вещи Коростылева и вещи погибшего старшего лейтенанта Потураева.
После таможни сопровождающих встречал майор Петренко. Он начальник отдела штаба туркестанского военного округа по отправке погибших в города и села страны для захоронения. Должность эту в штабе округа ввели только на период войны в Афганистане. Должность была тягостной, мрачной, черной. Каждый день иметь дело с погибшими. И майора Петренко все звали «Черным тюльпаном». Отсюда пошло и название самолетов, которые перевозили гробы по всей стране.
«Черный тюльпан» — самолет с гробами. Он стал страшным символом советского народа. Туда, где приземлялся «Черный тюльпан», приходило горе с известием о гибели сыновей, мужей, отцов и братьев. Люди со страхом следили за полетами «Черного тюльпана» — самолета АН-12. Где он совершит посадку? У нас? Или пролетит дальше? В страхе за своих близких, воевавших в Афганистане, жила вся большая страна — Советский Союз.