Страница 46 из 101
Разрешите курить, товарищ комиссар? — спросил летчик Бекетов. — Ведь это надолго…
Комиссар кивнул головой и подумал: «Малюта короче не может. Раз сел на своего конька, будет ехать до конца».
Малюта долго говорил об изобарах и изотермах, областях повышенного и пониженного давления, о грозе и ее последствиях, вспомнил, что летчикам полка приходится летать в горах и, следовательно, здесь опасны молнии. По этому поводу он сказал:
Еще древнеримский поэт Гораций писал в одной из своих поэм:
Чаще треплет вихрь великаны сосны,
Тяжелей обвал высочайших башен,
И громады гор привлекают чаще
Молний удары.
Произнося последнее слово, Малюта сверху вниз рубанул кухонным ножом, как саблей.
Могу поклясться, что Малюта ненормальный тип, — приглушенно проговорил лейтенант Василий Нечмирев и постучал пальцем по лбу. — Что-то у него вот тут…
В это время комиссара позвали в штаб. Как только он вышел, Малюту сразу же бесцеремонно прервали:
Давай-ка покороче, лейтенант. Когда пройдет вот этот проклятый циклон и мы сможем летать?
Товарищи, как я оказал, данный циклон очень мощный. — Начальник метеослужбы острием ножа ткнул в один конец синоптической карты, потом в другой. — Он простирается на тысячи километров, причем скорость его смещения очень мала: всего восемнадцать километров в час…
Лейтенант Нечмирев встал, подошел к карте, снял ее и свернул в трубку.
Возьми! — сказал он Малюте. — И ответь людям по-человечески: когда будем летать?
Малюта не обиделся: это ведь летчики! Народец!..
Он сунул карту под мышку, положил нож на стол и ответил:
Не раньше чем через семнадцать-восемнадцать дней.
Лейтенант Василий Нечмирев зловеще поклонился начальнику метеослужбы:
От имени летчиков полка благодарю вас за интересную беседу и приятное сообщение, товарищ лейтенант. (В голосе летчика Малюта уловил нечто противоположное благодарности и начал отступать к двери). Очень, оч-чень благодарю.
И, когда за Малютой захлопнулась дверь, добавил, стукнув кулаком по столу:
Душа с тебя вон, колдун чертов!
Яков Райтман с места бросил:
Салака этакая!
2
После «приятного» сообщения летчики перестали разговаривать с Малютой. С ним не здоровались, его даже не замечали: была хорошая погода — был Малюта. Не стало погоды — и нет Малюты. Изредка, проходя в столовой мимо обедающих, он слышал голос:
«Громады гор привлекают чаще молний удары…»
Другой голос спрашивал:
Автор?
Третий отвечал:
Старик Гораций…
Четвертый добавлял:
И лейтенант Малюта…
Начальник метеослужбы останавливался, смотрел на летчиков. Все их внимание было поглощено котлетами.
Народец! — пожимал плечами Малюта, садился за стол и в полном одиночестве начинал обедать.
…А хмара висела над землей, как тоска на сердце.
Летчики то и дело выходили из землянок, смотрели на небо, на мокрую взлетную дорожку и угрюмые возвращались назад. От папиросного дыма в землянках было темно, как от густого тумана. Семнадцать-восемнадцать дней! Нет, Малюта врет, ни черта он не знает!
Нечмирев ходил вокруг самолета, поворачивал голову то вправо, то влево, словно принюхиваясь. Бортмеханик старался не попадаться на глаза своему командиру: зол лейтенант, лучше от греха подальше…
Когда ж это кончится, Панарин, а? — Нечмирев подошел к механику и протянул ему папиросу. — Малюта, конечно, загнул, как по-твоему? Хмара уже не такая черная.
Это точно, командир, — поддакнул Панарин. — Вроде как распогоживается.
Смотри, час назад КП не различить было, а сейчас?
Панарин видел… И нас назад, и вчера сквозь туман еле-еле маячила землянка КП. Сейчас она была видна еще хуже.
Что и говорить, командир. — Механику очень хотелось доставить Нечмиреву хотя бы маленькую радость. — Вчера вон того капонира совсем было не видать, а сейчас… Ясное дело, командир, все будет нормально, это точно.
Нечмирев плюнул на указательный палец, поднял его вверх:
Будто ветерок потянул, а?
Панарин выпустил изо рта папиросный дым. Он неподвижно повис в воздухе, и механик, боясь, что Нечмирев увидит это как бы застывшее облачко дыма, незаметно уголком рта подул на него.
Ветерок еще с утра потянул, командир, — оживленно проговорил он.
Нечмирев тоже пустил струйку дыма и долго наблюдал за ней, пока она не растворилась в тумане. Панарин уныло смотрел на летчика.
Оно временами, командир, — чуть слышно сказал он. — То потянет, то стихнет, то потянет, то стихнет…
Нечмирев добрыми глазами посмотрел на механика, молча повернулся и пошел к землянке.
…Яков Райтман стоял у двери и поджидал своего друга. Увидев Нечмирева, сказал:
Пожалуй, Малюта прав: непохоже, чтобы скоро что-то изменилось.
Не каркай, Яша, ты больше на воробья похож, чем на ворону.
Василий хотел плечом отодвинуть Райтмана и войти в землянку, но тот взял его под руку и потащил в сторону:
Вася, есть идея. Поддержишь?
Поддержал бы, Яша, но тошнит. Понимаешь, глотаю туман, как касторку. Так что, друг, рисуй свою газету сам.
Вася, через три дня мы полетим.
Нечмирев резко повернулся к другу:
Ты — бог?
Нет.
Ты — Малюта?
Идем к комиссару.
Райтман не мог усидеть спокойно. Он поминутно подбегал к столу, на котором лежала карта-километровка, и горячо доказывал командиру и комиссару полка:
Вот смотрите: мы доберемся до этой точки, отсюда поднимемся в горы. Видите вот эту вершину? Дальше ее мы не пойдем. Если Малюта или другой синоптик из этого места начнет пускать шар-пилот, у нас всегда будет на руках свежая погода. Пехота поможет нам держать связь с вершиной. Вы понимаете, товарищ командир, перед каждым вылетом — точное движение воздуха над хребтом! Ошибки в расчетах исключаются. Скажи, Вася, правильно я говорю? Конечно, шар-пилот скроется в тумане или в облаках. Но за ним достаточно пронаблюдать всего пять-шесть секунд. Это можно будет сделать, привязав к нему суровую нитку. Сто — сто пятьдесят метров. По углу наклона нитки синоптик определит скорость и направление ветра…
Командир полка спросил:
Значит, бомбить вслепую, по расчетам?
Совершенно верно, товарищ командир. — Яша положил перед ним лист бумаги, исписанный мелкими цифрами и исчерченный всевозможными геометрическими фигурами. — Ведь их аэродром нам точно известен, важно выйти на него. А для этого надо знать ветер над хребтом. Я, лейтенант Нечмирев и лейтенант Малюта сегодня же отправимся на вершину и оборудуем там метеоплощадку.
3
Командир пехотной части, майор в забрызганной грязью шинели, с синими от бессонницы кругами под глазами, предупредил:
Здесь кончается наша линия фронта. Впереди — только редкие посты и отдельные снайперы.
А дальше? — спросил Яша. — За этими постами?
Немецкие отдельные снайперы и немецкие редкие посты. Но высота тысяча сто двадцать не занята, потому что правее немцы занимают высоту тысяча триста восемьдесят, она для них ценнее. А у нас есть еще более выгодная…
Пошли? — Яша посмотрел на Нечмирева и Малюту…
Впереди шагал Нечмирев, за ним — Яков, следом за Яковом — Малюта. Малюта нес ящичек с приборами. Справа от них грохотала канонада, слева темнел густой лес. Над деревьями висел неподвижный туман. Тропинка была твердая, каменистая, скользкая. Чем выше поднимались летчики и метеоролог, тем труднее было идти. Ноги скользили. Местами тропинка упиралась в скалы и приходилось, обдирая руки, карабкаться по камням, помогая друг другу. Шли молча, прислушиваясь к глухим разрывам снарядов в стороне и к шорохам впереди. Когда из-под ног срывался камень и с шумом катился вниз, все сразу останавливались и долго стояли. Потом двигались дальше.
Что-то не вижу я этих редких постов и отдельных снайперов, — проговорил Василий, когда они свернули с тропки и присели отдохнуть.
Только круглые идиоты становятся альпинистами.. — ворчал Райтман. — Скажи, Вася, правильно я говорю?