Страница 4 из 10
VIII. Острое чутье
Только человек, любящий и понимающий животных, чуткий к запахам, может понять их магическую власть. Воспоминания о них могут вызывать радость или причинять боль.
Буйный почти позабыл и раннее детство, и смерть матери, но нос его не забыл запаха медведя и сразу же пробудил в нем страшные воспоминания. Поросенок кинулся прочь с фермы и не сразу отозвался на привычный зов. Но теперь страх понемногу отпускал его. Храбр не тот, кто не знает страха, а тот, кто умеет его преодолеть. Поросенок буйно выражал свою радость — то носился вокруг Лизетты кругами, продираясь сквозь кусты, то останавливался как вкопанный посреди тропы, наклонив голову, посверкивая глазками, пока Лизетта не нападала на него с палкой. Тогда он мчался во весь опор, выделывая на ходу замысловатые фортели, весело и коротко фыркая, что на поросячьем языке означало: «ха-ха-ха». Так они подошли к ферме, и вдруг веселость Буйного как рукой сняло. Он сделал стойку, точно пойнтер, ощетинился, в глазах его загорелись зеленые огоньки, а челюсти, вооруженные клыками, заклацали. Лизетта подошла поближе, чтобы погладить друга, но он отскочил в сторону, не переставая клацать челюстями, пока изо рта не повалила пена. Девочка догадалась, в чем дело: они пересекали свежие медвежьи следы, от них разило ужасным запахом зверя.
Но Лизетта не уловила перемены. В поведении Буйного уже не было панического страха. И его боевая поза, и грозное «уф!», и обнаженные клыки, и горящие глаза — все выдавало в нем дикого кабана, готового к бою, хоть ему предстояло еще расти и расти. Лизетта не догадывалась, какую роль сыграет в ее судьбе бойцовский характер Буйного. Но минуло всего два лунных месяца, и ее собственной жизни угрожала смертельная опасность. Ей неоткуда было ждать помощи, и ее единственным защитником оказался отважный маленький зверь, вооруженный лишь двумя белыми клыками, чье сердце не поддавалось страху.
IX. Гремучая змея
Октябрь еще летний месяц в Южной Виргинии, хоть и отмеченный легкими красноватыми мазками осени. Лизетта, полная романтических грез и отнюдь не чуждая любви К приключениям, отправилась к излучине реки Когар — искупаться в тихой заводи. Здесь надежно укрытая от посторонних глаз, она, не колеблясь, разделась донага и нырнула в прохладную воду, испытав удовольствие, доступное лишь молодости — прекрасной поре утра жизни и здоровья. Лизетта приплыла к песчаной отмели посреди реки и подставила спину солнечным лучам. Вдоволь погревшись на солнышке, она снова нырнула в воду и поплыла к тихой заводи внизу, где оставила свои вещи. На полпути ей открылось зрелище, от которого кровь застыла в жилах. На ее белом платье, свернувшись в клубок и угрожающе подняв голову, лежала гремучая змея, гроза гор, лесов и водоемов. Дрожа от страха, Лизетта вернулась к отмели. Что ей оставалось делать? Мальчишка на ее месте набрал бы камней и прогнал змею прочь, но на отмели не было камней, да Лизетта и не смогла бы бросить камень так далеко.
Она не решалась звать на помощь: мало ли кто мог явиться на ее зов, и все больше поддавалась страху и отчаянию. Прошел час, но змея не двинулась с места. Лизетте негде было укрыться от солнца, и ее уже мучили ожоги. Вот если б отец пришел на выручку! Может, он услышит ее свист? Сунув два пальца в рот, она свистнула, как принято у женщин на юге. Сначала у нее это плохо получалось, но раз от разу свист становился все сильнее и отзывался эхом в лесу. Если отец услышит, он все поймет и прибежит на помощь. Девочка напрягала слух, пытаясь уловить хоть какой-нибудь ответный звук.
Змея по-прежнему лежала неподвижно. Прошло еще полчаса. Солнце палило немилосердно. Лизетта снова протяжно свистнула и на этот раз уловила какой-то шум в лесу.
Шум приближался, и она попыталась хоть как-то укрыться, зарывшись в песок. Змея не шевелилась. Кусты над крутым берегом раздвинулись, и Лизетта успела заметить темную движущуюся фигуру. Первой ее мыслью было — медведь. И вдруг сердце Лизетты дрогнуло. Вдоль берега быстро бежал малыш Буйный, впрочем не такой уж он был маленький. «Буйный, Буйначок, если б ты только помог мне», — подумала Лизетта и тихо свистнула.
К заводи, где на песчаном пятачке лежало ее платье, сбегала лишь одна тропинка. Перепрыгивая через бревна и низкий кустарник, молодой кабан бежал к воде. Он достиг песчаного пятачка у заводи и внезапно оказался лицом к лицу с шипящей, шуршащей, извивающейся смертью. От неожиданности оба отскочили в разные стороны, приготовившись к бою. Щетинистая холка на спине у кабана встала дыбом, глаза загорелись огнем, и он грозно заклацал челюстями.
Глубокая ненависть к змее вскипала в его душе, пробуждая в нем воинственный пыл.
Вы слышали когда-нибудь короткий рык, вырывающийся из груди кабана накануне схватки? Этот боевой клич наводит ужас на врага, чувствующего, что угроза подкреплена силой и отвагой, даже если боевой клич испускает юнец с острыми шипами вместо клыков. Трижды издав свой рыкающий боевой клич, кабан пошел на врага. Он казался вдвое больше от поднявшейся дыбом щетины. Поблескивающие глазки сверлили врага. Обеспечивая себе надежную позицию, Буйный встал между змеей и водой, невольно отрезав ей всякий путь к отступлению. Лишь мать-природа могла научить его, как действовать, а она — идеальный учитель. От укуса змеи нет спасения. Змея кусает с молниеносной быстротой. Ее яд, попав в кровь, несет смерть любому маленькому зверю; он тут же разносится по всему телу, не проникая лишь в щеки и плечи кабана, и Буйный приближался к змее, инстинктивно подставляя эти неуязвимые места.
Хвост гремучки жужжал, как прялка, а язык, танцуя, будто поддразнивал врага. Молодой кабан в ответ постукивал клыками-ножами, отрывисто, словно кашляя, фыркал и, осторожно приближаясь к змее, стремился вызвать ее удар на себя с далекого расстояния. Казалось, оба, хоть и новички, прекрасно знают правила игры. Змея понимала, что рискует жизнью. Она плотнее стянула свои кольца, не сводя с врага зловещего завораживающего взгляда. Обманное движение, еще одно обманное движение, ответный финт кабана и — дзииь! Отравленное копье брошено. Успел ли Буйный увернуться? Увы, эго не удается никому. Буйный почувствовал, как копье вонзилось ему в щеку, и в тот же момент рану покрыла отвратительная желтая пена. Но змею мгновенно настиг ответный удар. Молодые сильные клыки вонзились в горло гремучки и подбросили ее вверх; не успела ядовитая гадина очнуться и отползти в сторону, как Буйный принялся, фыркая, топтать ее копытцами. Он распорол ей брюхо, раздробил голову, беспрерывно щелкая зубами, пока вся его морда не покрылась пеной. Грозно рыкая, он не прекращал расправы, пока от смертоносной гадины остались лишь дурно пахнущие чешуйчатые ошметья, втоптанные в грязный песок.
— Буйный, Буйначок, спаси тебя Бог, — только и смогла вымолвить Лизетта.
Теперь путь был свободен. Десяток сильных гребков, и она была у заводи, где стоял Буйный.
А с кабаном тем временем творилось неладное: он носился вокруг Лизетты странными скачками. Она опасалась, что ее спаситель вот-вот упадет бездыханный, но потом с радостью и облегчением вспомнила рассказ отца о том, что свиньи нечувствительны к страшному змеиному яду.
— Если б я знала, как отблагодарить тебя, — сказала она простодушно.
Буйный же прекрасно знал, как это можно сделать, и тут же подставил ей спину, как бы прося: «Ну почеши!»
Большей награды ему и не требовалось.
X. Лесные лекарства
Болеют ли дикие звери? Увы, нет никаких сомнений — они испытывают те же муки, что и мы. Им известно несколько целебных средств, которые помогают сильным, но слабым спасения нет.
Какими же лекарствами они пользуются? О, это хорошо знает любой лесной житель — и охотник, и лесник: солнечные ванны, купание в холодной воде, теплые грязевые ванны, голодание, водолечение, очищение желудка рвотными и слабительными средствами, изменения в диете, перемена места, отдых и массирование языком ушиба или открытой раны.