Страница 3 из 10
— Тяв, тяв, тяв!
Какой отвагой преисполняется собака при виде беспомощной или бегущей жертвы! Утенок испуганно крякал, барашек блеял, а шавка, опьяненная успехом, жаждавшая наивысшего собачьего торжества, вцепилась в утенка, клочьями вырывая у него из хвоста пух и перья, готовая вот-вот разорвать его на части. Но тут послышался другой звук — прерывистое хриплое ворчанье — боевой клич дикого кабаньего племени. Мы называем эти звуки хрюканьем, потому что их издает свинья, но, если речь идет о леопарде, те же звуки величают рыком. Так вот Буйный рычал, прибежав на поле боя. Каждая щетинка у него на загривке стояла дыбом, маленькие глазки горели зеленым огнем. Челюсти, вооруженные острыми клыками, зловеще клацали, пока щеки не покрылись пеной. Это было объявлением войны. Умный противник сразу понял бы, что дикий зверь, дремавший в душе поросенка, проснулся.
Думаю, дело тут было не в любви Буйного к утенку, а в вековой, глубоко укоренившейся ненависти к ВОЛКУ — страшному зверю, который разоряет твой дом. Огонь души храброго бойцовского племени горел в глазах поросенка. Память о боях, которые вели предки, воспламеняла кровь. Буйный кинулся на пса. Задира опешил. Он, ликуя, волочил утенка за крыло, когда на него обрушилась эта лавина поросячьей ярости. Она была колючая, эта лавина, она сбила его с ног и оцарапала до крови. И щенок, который только что заливался победным лаем, завизжал, заскулил, признавая свое поражение. Буйный продолжал наседать на него. Щенок кинулся наутек. Его пасть была забита перьями, он вопил, бегая вокруг навеса, а Буйный гонялся за ним по пятам, пока тот не скрылся в сорняковых зарослях. Ни одна дворняжка с жестянкой на хвосте не наделала бы столько шума и не умчалась бы с таким ошалелым видом. Никто не заметил, как щенок перемахнул через забор и куда скрылся.
Слышен был лишь лай, замирающий вдали. На ферме щенок больше не появлялся.
Лизетта и ее отец диву дались, глядя, какую штуку выкинул маленький поросенок, а потом бурно обрадовались посрамлению обидчика, его позорному бегству от храбреца Буйного. Сначала Лизетта поглядывала на него с опаской, но теперь перед ней был не разъяренный демон, а забавный резвый поросенок. Не успела Лизетта подумать, что он может сейчас учинить и как ей отнестись к его выходкам, Буйный уж поставил передние ноги на скамейку, чтоб ему навели глянец на копытца, и так крепко прижался к ним пятачком, что пришлось наваксить и пятачок.
Лизетта утверждала, что с тех пор Буйный перестал дразнить своих приятелей. Так оно и вышло, потому что утенок вскоре подрос и ушел вперевалочку за другими лапчатыми к озеру, а дружба с барашком прервалась самым неожиданным образом.
VI. Вредный старый медведь
Подобно тому, как встречаются одинокие бродяги среди слонов, тунеядцы среди бобров, отвратительные тигры-людоеды, бывают отщепенцы и среди медведей — преступные типы, враждующие со всем миром. Развращенные злодеи, они находят удовольствие в разрушении. Но рано или поздно находится сильный враг, который учиняет расправу и над ними. Одним из этих злодеев был медведь с реки Когар. Было известно, что семьи он никогда не имел и шатался в окрестных лесах, потому что соплеменники прогнали его с гор. Так он попал в долину Мэйо, где медведи почти не водились, и занялся разбоем — крушил заборы, сарайчики, вытаптывал посевы пшеницы, — просто из желания разрушать.
Большинство медведей питается растительной пищей, предпочитая ягоды и сладкие корешки; некоторые медведи всеядны, но у когарского медведя был извращенный вкус: он питался только мясом. Любил побаловаться телятиной, но остерегался коров и особенно быков. С наслаждением разорял птичьи гнезда — это было так просто! Не ленился полдня провозиться у дупла, чтобы добраться до семейства белок-летяг.
Сначала ему было все равно, каким мясом питаться, и он не раз пожирал медвежат, отбившихся от матери. Но потом он пристрастился к свинине. Готов был хоть на край света тащиться за откормленной свиньей. Изловив жертву, он продлевал ее мучения. Разумеется, медведь предпочитал расправляться с беззащитными поросятами и был несказанно удивлен, когда мать Буйного вступила с ним в схватку. Он всегда считал небольших свиней вроде нее легкой добычей. Злодей выместил злобу на поросятах, но еще много дней спустя выл от боли и хромал. Теперь он избегал кабанов и охотился на зайчат и прочих безобидных зверьков. Но стойло ранам затянуться, как он позабыл урок того злополучного дня и снова решил полакомиться свининой.
У медведя был изумительно тонкий нюх. Ветер, точно беспроволочный телеграф, нес ему сообщение за сообщением. От него требовалось лишь чуть вникнуть в суть дела, чтобы обнаружить сообщение особой важности и отправиться в указанное место за поживой.
Медведь бродил неподалеку от фермы Прунти, когда на рассвете повеял легкий ветерок и принес сладостный волнующий запах поросенка. Медведь пошел на этот запах, мотая черной головой, чтобы другие запахи не сбили его с невидимого курса.
Можно лишь поражаться тому, как тихо идет по лесу медведь. Самые крупные и грузные из них скользят, точно тени. Когарский злодей быстро и бесшумно подошел к ферме Прунти и, влекомый запахом Буйного, приблизился к маленькому загону, где спал поросенок, уткнувшись головой в мохнатую спину барашка.
Быстро осмотрев забор, медведь не нашел лаза и стал карабкаться вверх. Забор не был рассчитан на такую тушу. Одна из досок подалась, сломалась и упала. Медведь оказался в загоне. Если б Буйный был медлительней, а барашек поворотливей, все могло бы обернуться иначе. Но когда медведь ринулся вперед, Буйный успел отскочить в сторону, а барашек замер на месте, и тяжелый удар медвежьей лапы навсегда лишил его возможности двигаться. Буйный убежал через дырку в заборе и скрылся в лесной чаще.
К ферме медведь подобрался бесшумно, но треск забора, блеяние барашка, тяжелый удар лапой, хрюканье убегавшего поросенка встревожили обитателей фермы, которые обычно поднимались в это время. Прунти увидел большого черного медведя, перелезавшего через забор с барашком в зубах.
Тут-то и начался настоящий переполох: к ферме сбегались соседи, подзывая собак, и вот уже Прунти с ружьем на изготовку бросился в лес преследовать вора.
Как неповоротлив и неуклюж медведь в клетке! Нам трудно представить, глядя на него, как стремительно несется свободный дикий зверь по неровной местности. И заросли ежевики, и валуны, и крутые горки — все это помеха для собак, но не для скорого на ногу медведя. Добежав до реки, медведь бросился в воду, намереваясь пересечь реку. Сильное течение подхватило его и понесло вниз. Ему нравилось грести по течению, глядеть на проплывающие мимо берега, и он лениво скользил по воде, пока собачий лай не замер где-то далеко позади; тогда медведь вылез на другом берегу. Собаки бестолково суетились у воды, потеряв след. И на другом берегу охотники ничего не нашли. Медведь таинственно исчез. На обратном пути они подобрали у дороги мертвого барашка.
VII. Болото
Эта погоня была хорошей встряской для мужчин и доставила бешеную радость собакам. Одна лишь Лизетта переживала горечь потери, снова и снова осматривая загон. Убедившись, что поиски напрасны, она довольно долго шла по следам охотников, пока не повстречала на своем пути топкое болото. Лизетта была совсем одна. Идти через болото было опасно. Она прислушалась, а потом трижды резко свистнула. Послышался хлюпающий звук, потом всплеск, от которого у нее мурашки побежали по коже: уж не медведь ли? Но что это? К ней подбежал зверь непонятной формы, весь облепленный грязью. Сквозь грязь проглядывали маленькие мигающие глазки и нечто под ними, издававшее дружелюбное «хрю-хрю». Лесной бродяга стряхнул с себя грязь, поставил передние ноги на поваленное дерево и молча ждал, когда же ему наведут глянец на копытца. Поросенок успокоился, когда Лизетта, выполняя заключенное между ними соглашение, почесала ему палкой спину.