Больше, чем любовь

Как только в кофеварке забулькала вода, она сказала:

— Я на минутку поднимусь наверх и сейчас же вернусь.

— Сядь, — повелительно произнес Спенсер.

— Но я не одета, — возразила Дженна и робко подняла на него глаза.

— Мы обсуждаем весьма интимный вопрос, так что твое одеяние вполне ему соответствует.

Не желая раздражать его, она уселась на стул за маленький столик со стеклянной столешницей, сжав колени.

Спенсер, одетый в узкие черные брюки и черную рубашку, прислонился к стойке. Из разделенных на прямой пробор волос успели выбиться несколько прядей и упали на его высокий лоб. В сочетании со шрамом на щеке они придавали ему властный вид, подчеркнутый скрещенными на груди руками и пристальным взором стальных глаз.

— Ты что-то говорила о своей базальной температуре. Объясни, что это такое.

— Это температура моего тела, когда оно находится в полном покое. Я измеряю ее каждое утро лежа. Потом записываю в таблицу.

— И ты уже делаешь это?

— Да, уже три месяца, каждое утро. Кроме сегодняшнего. Но это не страшно, день или два можно спокойно пропустить. Я знаю, какой была бы у меня температура, если бы я ее измерила.

— Как это?

— Существует определенный график… а у меня все очень четко, — еле слышно пояснила Дженна.

Словно насмехаясь над ее смущением, Спенсер уточнил:

— Ты имеешь в виду свой цикл?

— Да.

— Ну, продолжай. Я хочу понять, в чем тут дело.

Его интерес и внимание, с которым он слушал, ободрили ее.

— Перед овуляцией температура становится ниже нормальной. Обычно во время самой овуляции она снижается еще больше, а по окончании повышается и держится на этом уровне до начала месячных.

— Значит, самый важный день — день начала овуляции?

— Вроде того.

— Что значит — вроде того?

— Доктор говорит, лучше, если сперма уже имеется, когда у меня идет овуляция, а это значит, что нужно все сделать как раз перед этим. То есть, — она набралась храбрости, — если бы ты согласился задержаться на несколько дней, он проделал бы эту процедуру два раза.

— Гм, два, значит?

— Но это только в случае твоего согласия, — поспешила она заверить его. — Я читала много книг на эту тему, и в них тоже говорится, что если супруги хотят зачать ребенка, то им нужно иметь половые сношения, в идеале, через день за время овуляции. Это дает сперме время полностью восстановиться, а поскольку она остается действенной от сорока восьми до семидесяти двух часов, имеет смысл совершать половые сношения каждый второй день. Но это для супругов или любовников. Я понимаю, у тебя свои дела и тебе не хочется оставаться здесь с родителями, поэтому, если бы ты смог сделать это хотя бы раз, это было бы здорово. Может, я сразу забеременею, кто знает!

— А кто знает, может, это придется делать очень, очень много раз, — сказал он и обвел ее всю задумчивым взглядом.

Дженна отчаянно смутилась. Он прав, если она будет вынашивать его ребенка, Между ними возникнет очень интимная связь.

— Я согласен, — сказал он.

— Правда?!

Он кивнул.

Радостно просияв, она вскочила и, прижав руки к груди, посмотрела на него затуманенным слезами счастья взглядом.

Он недовольно хмыкнул по поводу ее слез и добавил:

— При одном условии.

— Я сделаю все, что ты захочешь! Я так тебе благодарна, Спенсер, так благодарна! Я была почти уверена, что ты откажешься, и мне придется воспользоваться банком спермы. А с твоей помощью у меня будет самый совершенный ребенок на свете!

— Мое условие — никакого искусственного зачатия.

У нее сердце упало.

— Как?

— Зачатие должно быть естественным, или я отказываюсь.

— Естественным…

Казалось, он едва сдерживал смех:

— Да, в результате половых сношений между тобой и мной.

У нее ослабли ноги, и она поспешила сесть, стиснув шаль на груди.

— Это невозможно, — с возмущением сказала она. — У нас не такие отношения.

— Так пусть они станут такими, если ты хочешь, чтобы ребенок был от меня.

— Я хочу, очень хочу! Но ты сам не понимаешь, что говоришь!

— Ну нет. Я-то отлично понимаю. Я думал об этом всю ночь. И повторяю: если ты хочешь от меня ребенка, он должен быть зачат естественным образом. И еще — я не намерен торчать в изолированной комнатке и заниматься онанизмом.

— Но ты — брат Кэролайн!

— Ну и что?

— А то, что я тебе вроде сестры!

Он медленно покачал головой.

— И потом… я совершенно не… не искушена в сексе. — Как ни стыдно ей было это говорить, но она обязана была быть с ним честной. — У меня было трое мужчин, и никому из них я не понравилась в постели. Боюсь, я не смогу доставить тебе удовольствие.

— А ты не бойся. Я сам покажу тебе, что делать.

— Но у тебя было столько женщин… Ты такой опытный и такой… такой большой… Ты сам сказал, что я слишком; маленького роста. Ты выше меня почти на целый фут.

— Но тебя это устраивало, когда ты представила, что ребенок окажется мальчиком.

— Да, но это когда я думала, что все будет происходить в кабинете доктора. Правда, Спенсер, так было бы гораздо лучше.

— Для тебя, может быть, но не для меня. А поскольку все зависит от меня… — Он оттолкнулся от стола. — Тебе нужно подумать? У тебя будет время для этого. — Спенсер направился к двери. — Сколько пожелаешь. Следующие полгода я проведу во Флориде, а потом и сам не знаю, куда меня занесет. У Кэролайн есть номер моего телефона на островах. Можешь оставить мне сообщение, а потом, когда я прилечу сюда…

— Постой! — крикнула она, когда он уже переступил порог. Она не могла отпустить его, когда была так близко к осуществлению своей мечты. — Хорошо, я сделаю так, как ты хочешь. Я согласна.

— Прекрасно, — улыбнулся он.

— Но за это обещай мне одну вещь. Если из этого ничего не получится… — У нее лицо горело от смущения и стыда. — Я хочу сказать, если ты не сможешь… То есть если я не смогу тебе помочь… Словом, если все закончится ничем, то мы сделаем это по-моему, хорошо?

— Такого просто не может быть!

— Напрасно ты так уверен. У меня действительно слишком мало опыта.

— Ты думаешь, тебе не удастся меня возбудить?

— Но так бывает.

— С трудом в это верю.

— А у меня было.

— Со всеми твоими тремя любовниками?

— Нет, с последним.

— Тогда это его проблема, а не моя.

— Откуда ты знаешь? Вот мы сейчас стоим, полностью одетые… во всяком случае, ты. Как ты можешь знать, что будет, когда мы окажемся в постели? Разве можно точно знать, что ты возбудишься настолько, чтобы… чтобы…

— Я тебя понял. Конечно можно!

Он протянул руку и тыльной стороной ладони провел по ее груди.

Она задохнулась от неожиданности и едва не отшатнулась. Но ее остановила легкость его прикосновения и мысль о том, кто он такой, и чего она от него хочет. Она невольно затрепетала. Подняв на него глаза, она увидела его слегка закинутую назад голову и подрагивающие ноздри. Он положил свою крупную ладонь на ее грудь, затем обнял ее за талию, после чего убрал руку и опустил взгляд вниз, на себя. Дженна проследила за направлением его взгляда на ширинку брюк, выразительно приподнявшуюся.

— Полагаю, с этим у меня проблем не будет, — холодно прокомментировал он.

Смешно, но она смутилась, будто вошла к нему, когда он занимался наедине актом, который не имел к ней никакого отношения. Не смея встретиться с ним глазами, она снова опустилась на стул.

— Хочешь еще что-нибудь проверить? — вежливо осведомился он.

— Нет. — Она смотрела на свои руки.

— Может, ты передумала сделать меня отцом своего ребенка?

— Нет, нет!

Усмехнувшись, он посмотрел на кофеварку.

— Чудесно пахнет кофе! Я бы выпил чашечку. Тебе налить?

— Да, конечно.

Но она не двинулась с места, предоставив Спенсеру налить им кофе, пока сама пыталась овладеть собой. Ее раздирали противоречивые чувства: необыкновенная радость при мысли, что у нее появится ребенок, и полная растерянность перед тем, что ей предстоит сделать ради этого.