Страница 56 из 64
— Отряди из своих десяток самых крепких мужей, вот тут Вечеслав дело предложил.
— У меня все в роду крепкие, — улыбнулся Игнат. — А что за дело?
— Отряд собрать надо, — повторил Вечеслав, — Абы прорехи крепить.
— А-а, верная мысль. Кмети, скорее всего, малыми группами идти станут, абы защиту прорвать, да с двух сторон в клещи нас зажать. Добре, мигом отряжу. Братьёв первым делом, да Людоту вот того же, ежели не против он.
— Не против, — недовольно буркнул коваль, но тут же дружески похлопал Игната по плечу. — Ишь ты, подначивает.
— Ну, прости, знаю твою отвагу, — улыбнулся Игнат. — Значит, Людота с нами, да Прошку взять ещё хочу, пусть паря в гуще сечи окрепнет. Есть в нём задор боевой, да и сам учил я его мечом трудиться.
— А-ну как чего недоброе случится? Настёну, племяшку свою пожалел бы, — пожурил Игната волхв.
— Да я за ним, аки за сыном родным углядывать буду.
— А може этого возьмёте? — Кузьма Прокопыч кивнул в сторону копища. — Пусть долю взрослую сызнова обретёт.
— Пусть, пусть, — закивал волхв. — Обещали ему… хотя, он и не помнит того обещания уже.
— Кирь! — позвал Игнат одного из своих братьев, сообразив о чём речь. — Сходи к порубу, татя давешнего приведи.
Тот кивнул, и оставив разговор с родичами, быстро зашагал к воротам.
— Всё, солнце поднимается, идёмте, — бросил Кузьма Прокопыч, и махнув рукой Игнатовским, зашагал через площадь.
Остальные молча последовали за ним. Вечеслав на ходу раза три хватался за рукоять, словно напоминая себе, что у него на поясе меч, которым вот-вот придётся воспользоваться на полную катушку. Начинал он чувствовать внутри себя лёгкую неуверенность, и потому торопливо выуживал из памяти различные приёмы, которые знал, но никогда не применял, а рука уже сама тянулась к оружию, когда вспоминалось что-то интересное. Жаждалось мышцам немедленно опробывать то, что было прописано в мозгу.
— Не суетись, — тихо успокоил ведьмак, заметив его нервные дёрганья. — Само всё в сече пойдёт. Тело знает.
У тына Вышат уже вовсю занимался подготовкой линии обороны. Оказалось, что во внутреннем частоколе имеются по низу несколько лазов, в которые один за другим проползали крепкие мужи с не очень длинными, в рост человека копьями, и на корточках двигались к наружнему тыну, где присаживались к нему спиною на землю. Ещё с два десятка, с клевцами*, да чеканами*, ждали своей очереди, хмуро поглядывая поверх частокола на лагерь находников. Как понял Вечеслав, они должны были принять первый удар, завязав сечу в промежутке между первым и вторым частоколом, и пытаться повредить кметям доспехи своими, похожими на кирки, топорами. А уже те, что с копьями будут пытаться воткнуть острия промеж перерубленных колец. Плюс стрелки, которые уже расположились на крышах хат, лёжа, чтобы не выдавать своего присутствия раньше времени, и пока неспеша прилаживали тетивы к кибитям.
Подходящих со стороны площади, Вышат больше жестами, нежели словами, расставлял длинной цепью вдоль ограды, так, что меж двумя соседними оставалось расстояние метра в три.
— Щиты вона я сложил, — проговорил Людота, указуя на крайнюю хату. — С пяток у меня было всего, зато железом окованы, да с умбонами[*].
— Сходи, Вечеслав, выбери покрепши, — посоветовал волхв, и продолжил, бросив взгляд на Игната. — Я вот чего думаю, може поставить главой вашего отряда Вечеслава? Как мыслишь?
— А чего, и правильно. Человек служивый, хытрость воевскую знает.
— Ну, тогда и решено, — тут же добавил голова.
Удивляясь столь скорому возведению себя в звание десятского, Вечеслав потопал вслед за Людотой к щитам, один на один притуленных к стене хаты. Бросив взгляд в сторону лагеря кметей, он приметил, что там тоже ерундой не страдают. Кмети, какие уже одоспешены, а какие спешно одоспешиваясь, выстраивались десятками вдоль дороги. Странно, промелькнуло в мозгу, решения здешнего ещё не знают, а уже изготавливаются.
— Вот этот лучший, для себя делал, — Людота отвёл рукою два верхних щита и выдернул третий. — С оковками[*] бронзовыми, да умбон скобою с держаком скреплен намертво. А поверху, — он постучал кулаком по щиту, — Сталь, а не железо. Об такой и меч обломать можно, ежели сдури рубануть. Хотя, глядя какой меч, — поправил сам себя Людота.
Вечеслав взял щит за держак, попробовал на вес, потом перехватил за край, и развернув, стал его рассматривать. В центре располагался конический умбон, который покоился поверх двух пластин, наваренных на основную сталь крест на крест, для укрепления, а на оковках с лицевой стороны были искусно вытравлены фигурки животных — два медведя стоящих на задних лапах сверху и снизу, и два тура по бокам. Весом щит был потяжелее меча, примерно, килограмма в два с половиной.
Снова перехватившись за держак, Вечеслав последовал за Людотой, который умудрился взять разом остальные четыре щита, и потащил их к воротам.
— Дозорные-то чего отчебучили, — услышал Вечеслав начало истории, которую рассказывал Вышат, закончив с рекогносцировкой, и теперь стоявший рядом с головою и ещё десятком мужей у правой створки. — Услыхали они, что кметь в темноте возле тына ползает, вынюхивает видать — крепок он, али нет, да може место где есть в нём слабое. Ну, и ушутили. В лаз двое шмыганули, да там где кметь затаился, один из них на тын забрался, значит, а второй поддерживает его. Ну и тот, что наверху, уд свой достал, да и омочил его. А кметь, абы не выдать себя, так и не шелохнулся, язва этакая. Вот что значит истовый[*] вой.
Стоявшие рядом тут же громыхнули раскатистым смехом. Вечеслав тоже не смог удержаться, представив себе мужика, терпящего льющуюся на него… да уж, настоящий профи.
— И кто ж поливал-то гостя? — сквозь смех, спросил голова.
— Да кто-кто, Прошка, лешачья его душа.
— Прошка? — удивлённо переспросил Игнат и тут же соорудил горделивую физиономию. — Говорил же я, есть в нём задор воевский.
Мужики расскатились смехом с новой силой, и верно бы, надорвали себе животы, если бы не привлёкла их внимание громкая ругань.
— Ах ты шельмец, мать твою, — кричал худощавый мужчина лет сорока, таща за руку упирающегося мальчонку, в котором Вечеслав с удивлением узнал Миколку. — Ишь чего удумал, язва болотная. Кузьма Прокопыч, ну ты поглянь, весь он собрался защищать. Я тебе, щас защищу, душа ты окаянная.
Миколка упирался из всех своих мальчишьих сил, крепко сжимая в свободной руке длинный, почти в половину его роста, нож, а на его лице была искуссно сотворена сама невинность. Такая глубокая и искренняя, что голова, сначала нахмурившись, собираясь видимо присоединиться к ругани в адрес юного защитника, вдруг просветлел лицом и уголки его губ поплыли вверх.
— Чего ж ты шкодник этакий? — спросил он с отеческой нежностью. — Ты ж вчера уходил на лодьях.
— А я в воду сиганул незаметно, да назад, — стал радостно объяснять Миколка, видя, что голова и не собирается браниться.
— А нож-то откуда?
— А я ране запрятал. У батьки вон выкрал, — Миколка бросил внимательный взгляд на тянувшего его за руку мужчину, превентивно втягивая голову в плечи.
— Негодник! — замахнулся тот. — У бати родного скрадывать?!
— Не тронь! — остановил его голова окриком. — Не нужно, — добавил он уже спокойнее, видя, что отец и не собирался бить, а поднял руку только для вида. Да и было видно по его лицу, что хоть и зол он, но всё же гордится своим отпрыском.
— Молодец, Миколка, — вступил в разговор Игнат, подмигнув пареньку. — Славный вой. Ай-да к нам в отряд.
— Да ну тебя, Игнат, перестань, — голова усмехнулся. — Не время шутковать. Так, Назар, — обратился он к седому мужчине преклонного возраста, стоявшему метрах в пяти, — Возьми с собой двоих, да Миколку прихватите, и ступайте на копище. Будете там сидеть. А ежели заметите, что кмети в обход пойти удумали, гонца пришлёшь, абы мы подоспели.