Скипетр Дракона

Барон Несмор Сиятельный слегка улыбнулся и поднял руку, подавая сигнал. По этому знаку его стражи одним молниеносным движением выхватили мечи и застыли наготове по всему тронному залу.

Их господин поднял взгляд на украшенный позолотой балкон и подал еще один знак. Пажи барона повернулись и негромким, но резким и непререкаемым тоном отдали несколько приказов. Лица придворных, проводивших все свое время у резных перил и пялившихся на барона в ожидании его мельчайшего промаха — или малейшего знака милости, — внезапно исчезли с балкона. Лишь отзвук недовольного бормотания донесся до барона.

Улыбка Сиятельного погасла. Пусть себе гадают, почему их отослали прочь. Все это тщеславное сборище лучше держать подальше от предстоящей сделки. Остались только те, кто нужен, или те, кому это было позволено. Цветочек был опасным человеком и, несомненно, будет выдвигать весьма жесткие условия. Если дело обернется плохо для Гордости Сиятельного, то чем меньше народу будет свидетелями этого, тем лучше. Барон Сиятельный прекрасно сознавал, что люди не питают к нему особой любви.

Несколько секунд спустя управляющий уже стоял у дверей и кланялся своему господину; теперь в зале находились только те, кого желал видеть здесь Гордость Сиятельного. Человек, сидящий на троне, кивнул в ответ и почти небрежным движением указал на входную дверь. Управляющий повернулся, рывком распахнул створки и отступил в сторону, даже не объявив имена и титулы вошедших.

Да и сделай он это, ему понадобилось бы кричать, чтобы его услышали сквозь громкий, ритмичный лязг, раздавшийся почти сразу же, — мерный, быстрый шаг людей в боевых доспехах. Они вошли в зал с обнаженными головами и пустыми руками, однако держались так, как будто были здесь хозяевами. Они достигли возвышения перед троном и остановились одновременно, словно гвардия на параде.

Стражники барона напряглись, беспокойно глядя на прибывших. Не нужно было быть ветераном, чтобы определить, что чужаки превосходили в численности — и, вероятнее всего, в силе. Большинство из них не сумели уловить быстрое движение на ступенях балкона и в дальней части зала, когда типы с воровскими повадками, в кожаных доспехах прокладывали себе путь мимо придворных и пажей — туда, откуда им удобнее целиться; однако заряженные арбалеты в их руках пока что были направлены в потолок. Незнакомцы окидывали зал острыми взглядами, выискивая цели.

— Добро пожаловать, лорд Кровавый Меч, — спокойно произнес Сиятельный, поднявшись с трона. — Молва о вас несется далеко впереди вашего войска.

Человек, возглавлявший отряд закованных в броню воинов, позволил себе чуть улыбнуться — однако эта улыбка не коснулась его холодных глаз.

— Я еще не лорд, однако некоторые называют меня «лордом-воителем». Сендрик Датджек к вашим услугам — если мы сумеем прийти к соглашению.

Барон Сиятельный чуть склонил голову:

— Меня нельзя назвать неразумным человеком.

Некоторые из тех, кто стоял в зале, могли бы не согласиться с этим утверждением, однако никто из застывших в напряжении людей не стал высказывать несогласие вслух. Барон не склонен был прощать подобные вещи.

— А я, — напрямик заявил Датджек, — соблюдаю заключенные мною соглашения. Полагаю, вам это известно.

Барон кивнул.

— Известно. И у меня также в обычае относиться с уважением к заключенным мною соглашениям. Не следует ли нам начать с того, чего я желаю? А я желаю нанять вас и воинов, которыми вы командуете.

— Начнем с этого. Для меня нет неприемлемых задач, если мы сможем сойтись в цене, — и это будет моим первым ответом, — отозвался Датджек.

И хотя он не подал никакого видимого приказа или сигнала, его люди абсолютно синхронно развернулись лицом к придворным, стоящим по обе стороны от них, — и руки в металлических перчатках сомкнулись на рукоятях мечей.

Тишина, наступившая вслед за этим, казалось, звенела, как натянутая тетива. Многие присутствующие судорожно сглотнули — и обнаружили, что в глотке сухо, как после многодневной жажды.

— Я желаю, — без малейшего волнения или замешательства сказал Сиятельный, — стать королем Аглирты. До первого снегопада я должен сидеть на Речном Троне и быть нераздельным властителем Долины. Все бароны должны или присягнуть мне, или погибнуть. Это достаточно ясно?

Датджек кивнул.

— У вас есть маги, которые будут сражаться за вас?

Барон покачал головой.

— Ни одного, — ответил он тоном, предполагавшим, что он намерен высказать больше, но вместо этого внезапно умолк. Одинокая капля пота блеснула на лбу барона, однако он вскинул голову и посмотрел на вооруженный отряд так, словно уже был королем.

— Зато они будут сражаться за других, — без обиняков заметил Датджек. — У нас будут большие потери. Две тысячи золотых монет — рагаларских сандаров или каррагласских зостарров, но не аглиртской чеканки — за каждого мечника, которого я приведу на поле боя. Состав моего отряда будет записан, и копии будут храниться у нас обоих. Половина платы вперед, до того как мечи будут вынуты из ножен; выжившие получают все остальное, самое позднее к середине зимы.

Сиятельный медленно кивнул:

— А ваша доля?

— Сотня рагаларских сандаров и баронство в нижнем течении реки. Яркое Знамя, пожалуй.

— Гончие Псы, — твердо возразил барон.

Наступило молчание — сначала обычное, даже спокойное, но по мере того, как безмолвие затягивалось, напряжение возрастало. Придворные, оставшиеся в зале, переглядывались, затем быстро отводили глаза. Никто не осмеливался задерживать взгляд на тех двоих, что стояли лицом к лицу в центре зала.

Наконец Датджек склонил голову, выражение его лица было задумчивым и отстраненным.

С трудом веря, что все обошлось так легко, барон подался вперед. По лицу его струился пот. Сиятельный нетерпеливо спросил:

— Так мы пришли к согласию?

Человек, которого часто называли Кровавым Мечом, улыбнулся. Стянув металлические перчатки, он не глядя бросил их кому-то из своих людей, стоящих позади, а потом шагнул вперед и протянул руку.

Барон встал с трона, спустился на одну ступеньку и вознамерился скрепить сделку с наемником рукопожатием.

Ладони Сиятельного и Датджека встретились, соединились, и барон сморщился от боли. Но прежде чем он успел издать возглас протеста, вторая рука лорда-воителя схватила барона за глотку. Жесткие, словно железные, пальцы усилили хватку, и Гордость Сиятельного издал слабый, испуганный, полузадушенный звук.

Улыбка Датджека была так же холодна, как и его голос:

— Нет, милорд Сиятельный, мы не пришли к согласию. Я посоветовался кое с кем в Долине помимо баронов и услышал иные мнения относительно лучшего будущего для королевства. Почему я должен устраивать дела для кого-то другого ради того, чтобы стать бароном — одним из множества жирных, безмозглых, наглых баронов, — когда я сам могу сесть на трон Аглирты? Ты нуждаешься во мне, дорогой мой Сиятельный… но я в тебе не нуждаюсь.

Он сжал пальцы с невероятной, нечеловеческой силой. Хрустнули позвонки, и хрип, который издавал полузадушенный барон, резко оборвался. Датджек решительно сорвал золотую баронскую корону с головы обмякшего Несмора, а затем плечи наемника напряглись, мышцы заиграли, и человек, которого в страшных историях именовали Кровавым Мечом, отбросил прочь мертвое тело. Оно мешком покатилось к подножию тронного возвышения.

Стражники барона шагнули вперед, положив руки на рукояти мечей и издавая угрожающее рычание… и внезапно остановились в неуверенности, когда в лицо и в горло каждому из них со всех концов зала нацелились маленькие арбалеты. Труп барона рухнул на пол, голова безвольно качнулась из стороны в сторону, а остекленевшие глаза на багрово-синем лице уставились куда-то в потолок; в них навеки застыло выражение неизбывного ужаса.

Из группы потрясенных придворных, стоявших ближе всего к трону, выступил пышно одетый мужчина в алых шелках. Откашлявшись, он поднял унизанную кольцами руку, выдавил неуверенную улыбку и воскликнул: