Утраченный трон

Эмбра в полумраке оглядела свою маленькую комнатку. Обстановка скудная, но есть кровать, ночной горшок и ледяная вода для умывания наутро, а это в данный момент было самым важным для нее.

Действительно, в комнате было очень холодно, и кровать, несомненно, кишела крохотными кусачими насекомыми. На мгновение Эмбра заколебалась: не завернуться ли ей просто в свой плащ, упасть на кровать и впасть в желанное забытье. Но тут она подумала о том, что потом ей предстоит провести много дней, выискивая насекомых в складках плаща, и Краер, глядя на то, как она чешется, будет с насмешливым энтузиазмом предлагать ей свою помощь, если опять вернется оттуда, куда его перенесли. Лучше уж завернуть одежду в плащ и подвесить ее подальше от кровати, а утром просто стряхнуть с себя насекомых. Поэтому девушка вздохнула и начала дергать завязки и расстегивать пуговицы.

Она стояла обнаженная и дрожащая возле кровати, потом запустила пальцы в свои спутанные и грязные волосы, чтобы расчесать их, насколько это возможно. Боги, в них тоже будет полно насекомых! Госпоже Серебряное Древо не хотелось вылезать из сапог: когда ее ступни коснутся вытертого коврика, холод по-настоящему одолеет ее.

Вот так и получилось, что, задув лампу у кровати, Эмбра была еще обутой и гораздо менее сонной, чем хотела бы. В этот момент по другую сторону двери в комнату ее спутников раздался мощный грохот. Волшебница резко обернулась.

— Ястреб? Сараспер? Что…

За грохотом последовали ругательства, которые вырываются у мужчины, когда он одновременно разозлен и занят делом, требующим от него напряжения сил. Потом зазвенел выхваченный из ножен меч.

Эмбра потянулась к дверному засову, но тут услышала шепот у второй двери, запертой, которая выходила в коридор. Голос был ей незнаком.

— Госпожа Эмбра? — сказал кто-то. — Госпожа Серебряное Древо? Вы здесь?

Она осторожно прокралась через комнату и остановилась в трех шагах от двери, потом негромко спросила:

— Кто там?

Ответ был неожиданным. Ей навстречу вырвался стальной клинок, сверкающий в лунном свете, острое лезвие длинного, тонкого меча, который со злобной силой вонзили в щель между дверью и косяком.

17

СЛАВНЫЕ САПОГИ И СРАЖЕНИЕ

ЭМБРА уставилась на лезвие меча, сверкающее на уровне ее груди при лунном свете, льющемся в незанавешенное окно, и почувствовала скорее ярость, чем страх.

Ей и в голову не пришло закричать. Вместо этого она ахнула и издала стон, но на то, чтобы и дальше вводить в заблуждение человека по ту сторону двери, у нее не хватило времени. Меч вытащили раньше, чем она успела набросить на него одеяло с кровати или что-то другое, чтобы нападавший подумал, что ранил ее.

Из-за двери донесся гневный выкрик:

— Болван! Она нужна нам живой!

Год назад Владычица Самоцветов подняла бы руки и взорвала дверь, коридор за ней и все остальное и не думала бы о том, что «Фляга» загорится и свет от пожара затмит свет звезд. Однако за время своих странствий волшебница постарела гораздо больше, чем на год. Она резко обернулась, подошла к другой двери и распахнула ее, не заботясь о том, что три ее спутника или все остальные мужчины на этом конце Долины увидят ее обнаженной.

— Что, во имя Троих, здесь про…

Она оборвала свой вопрос на середине, когда увидела, как Хоукрил, без доспехов, в одних кожаных штанах, держа в каждой руке по клинку, из последних сил отражает нападение трех воинов, пытающихся проникнуть в комнату из темного коридора. Латник стоял в дверном проеме, а у его ног болталась разбитая в щепки дверь. Он тоже не успел снять сапоги.

Как им удалось? Наверное, эта дверь совсем сгнила, если рухнула от одного удара, от которого обе комнаты вздрогнули. Но…

И тут что-то шевельнулось на полу возле Эмбры, заставив ее опустить взгляд.

На досках пола растянулся бесчувственный Сараспер. Громадный кусок дерева от сломанной двери проткнул его плечо, как лезвие алебарды, а бледный, дрожащий Ролин пытался остановить темный, быстро увеличивающийся поток крови из груди старика, время от времени хватая стоящую рядом с ним на полу мигающую лампу, чтобы посветить, куда нужно.

Парень уже начал всхлипывать от страха. Содрогаясь, он посмотрел на человека, который умирал у него на руках, поднял испуганный взгляд на Эмбру… и уставился на обнаженную чародейку с открытым ртом. Она неспешно прошла вперед и, прижимая пальцы к кровавой ране Сараспера, прошептала слабенькое исцеляющее заклинание.

Магия окутала тело старика мерцающей паутиной, но этот свет погас едва ли не раньше, чем вспыхнул.

Эмбра улыбнулась почти свирепой улыбкой, глядя на изумленное лицо Ролина, и сказала ему:

— Что бы ни собирался сказать, не говори. Скажи что-нибудь другое.

Рот юноши приоткрылся, потом закрылся, и его бледное лицо внезапно стало красным, как кровь Сараспера.

— Э… — наконец произнес он, — славные сапоги.

Эмбра закатила глаза, нагнулась и прижала два окровавленных пальца к его губам, прежде чем он успел что-либо добавить, и проворчала:

— Найди мне все маленькие фигурки и ящички и тому подобное, что носит с собой Сараспер, они нужны мне срочно!

Ролин заморгал, кивнул и начал суетливо рыться в сброшенном поясе целителя и в его мешочках.

— Это для вашей магии? — прошептал он, не поднимая глаз, пока лихорадочно расшнуровывал, расстегивал и развязывал все мешочки. — Вы…

Он скорее почувствовал, чем увидел, как стоящая над ним женщина внезапно вздрогнула, а через долю секунды выкрикнула одно-единственное слово, которое зазвенело у него в голове, словно колокол среди раскатов грома.

Ролин вздрогнул, уставился на Эмбру и успел увидеть, как из ее рта вырвалось пламя. Барды говорили, что так умеют делать драконы. Языки пламени пролетели мимо него, подобно брошенному копью, и мальчик оглянулся и увидел, как они промелькнули около плеча Хоукрила и попали прямо в лицо одному из людей в коридоре.

Тот издал пронзительный вопль, Ролин увидел, как он отшатнулся назад, его меч зазвенел о пол, а огонь от его лица взлетел вверх. Глаз этого человека нельзя было рассмотреть в пылающем огне; казалось, пламя струится из его рта вверх и лижет потолок.

— Ролин, — с пугающей мягкостью произнесла Владычица Самоцветов, — пожалуйста, найди мне эти фигурки.

Парень резко повернул голову. Он энергично закивал разгневанной чародейке и принялся за работу с еще большим рвением, чем прежде. Через несколько секунд он сунул фигурку в протянутую руку Эмбры и почти сейчас же прибавил к ней миниатюрный сосуд. Она взяла сосуд двумя пальцами и с любопытством посмотрела на него.

Волшебница несколько мгновений разглядывала его, лицо ее затуманилось, словно она пыталась вспомнить что-то ускользающее, потом пожала плечами и сжала в ладони эту крохотную вещицу. Быстро прошептав несколько слов, она снова разжала ладони, обхватила ими реликвию Серебряного Древа и произнесла нараспев заклинание, которое эхом загремело в ушах Ролина и заставило Хоукрила повернуть на секунду голову, отвлекшись от мелькающей и звенящей стали.

Над ладонями Эмбры распустился огненный цветок, похожий на сине-зеленый вихрь, нежный и ласковый язык пламени. Когда вспыхнуло сияние, фигурка и сосуд исчезли.

Эмбра протянула к плечу Сараспера руку с согнутыми пальцами, наподобие когтистой лапы, а потом медленно отвела ее назад, почти к своему плечу, и большой обломок дерева в плече целителя колыхнулся, завибрировал и медленно выполз наружу.

Густая струя темной крови хлынула следом, и Ролин лихорадочно зажал рану Сараспера, пытаясь остановить этот поток. Сине-зеленый свет лизнул его пальцы, и он отпрянул, бросив изумленный взгляд на Эмбру, и начал трясти руками, чтобы избавиться от неожиданно возникшего в них покалывания. Из пустого воздуха выплыло сияние и окружило рану старого целителя, а затем быстро втянулось в нее.

Свет вспыхнул и погас. После этого кровь перестала течь, хотя разорванная плоть оставалась окровавленной и изуродованной, а маска боли на лице Сараспера не смягчилась, и он не выказывал никаких признаков возвращения сознания.