Заколдованный участок

Те отошли, а Андрей Ильич, склонившись к уху брата, горячо прошептал:

– Лёва, Настю из Полынска помнишь? Блондинку шестьдесят девяносто на шестьдесят? То есть наоборот. Помнишь?

Реакции не было. Андрей Ильич решил перейти от пряника к другому орудию воздействия.

– А ревизию прошлого года помнишь? Чуть дело на тебя не завели, помнишь?.. Лёва, а помнишь, как мы в детстве за грушами полезли и вдруг – сторож идет! – выкрикнул Андрей Ильич.

Лев Ильич издал короткий беспокойный звук – и опять замер.

– Не получается, – сказал Андрей Ильич Нестерову. – Давайте опять вы.

– Мне надо немного отдохнуть. Выпить кофе хотя бы. Давайте через час-другой я приду и попробуем повторить.

– А если не придете? – не постеснялся спросить Юлюкин.

Нестерова это возмутило:

– Послушайте!.. Я, в конце концов, не гастролер, не шарлатан и не... Пока я не приведу его в нормальное состояние, я не уеду! Но я должен сам прийти в нормальное состояние!

– Хорошо, хорошо, идите, но через час ждем, – сказал Андрей Ильич.

Юлюкин, выпустив Нестерова, вернулся к Андрею Ильичу, который, сидя на корточках перед братом, заглядывал ему снизу в глаза и причитал:

– Лёва, Лёва, что же с тобой, а? Ты хоть меня слышишь? А?

Лев Ильич кивнул.

– Или не слышишь?

Лев Ильич кивнул.

– Может, из города врача позвать? – предложил Юлюкин.

– Ни в коем случае! Это же позор на весь район! На всю область! Засмеют! А он мне брат, между прочим!.. Вот что... Получится у экстрасенса или нет, а ты сходи за старухой Акупацией. Может, она что сделает?

– У меня ревматизм в два приема вылечила, – вспомнил Юлюкин.

Он с огромной осторожностью выскользнул из клуба и огородами пошел к старухе Акупации, которая получила прозвище за то, что в самом деле была в войну на оккупированных землях и часто рассказывала об этом, но славилась совсем другим: умением лечить травами, заговорами и разными настойками. Но хоть она и вылечила у него ревматизм, однако в таком сложном деле Юлюкин на нее не очень надеялся. И все-таки пошел. Потому что есть такие моменты: знаешь, что толку не будет, а всё равно делаешь.

Есть такие моменты: знаешь, что толку не будет, а всё равно делаешь. Казалось бы, сколько раз Клавдия-Анжела отшивала Володьку, пора бы ему догадаться, что его дело не выгорит, и он даже догадывается, но в себе не властен.

Он ждал Клавдию-Анжелу у дома.

– Правда, что ли, уезжать собралась? – спросил он, неизвестно откуда узнав это.

– Собралась, – коротко ответила Клавдия-Анжела, ничуть не удивившись его осведомленности.

– А с чего это ты? Может, тебе экстрасенс как-то на психику подействовал?

– Давно у меня уже нет никакой психики, Володя. Одна тоска.

– Всё равно зря спешишь. Будто у тебя тут совсем никаких вариантов нету?

Клавдия-Анжела собиралась уже войти в дом, но вдруг обернулась, поставила сумки с продуктами и вскрикнула:

– Господи, три года одно и то же! Хочешь, прямо скажу?

– Хочу, – насупился Володька, боясь предстоящих слов, но соблюдая мужество.

– Я, Володь, понимаешь ли, женщина... – призналась Клавдия-Анжела. Володька тут же откликнулся – причем без всякого юмора:

– Заметно вообще-то.

– Спасибо. Но время идет. Мне семьи хочется. А ты, Володь, все-таки слишком молодой. Представь, через десять лет ты еще совсем огурчик, а я кто буду? У меня дочь почти взрослая!

Володьке проблема возраста Анжелы казалась пустячной по сравнению с ее красотой:

– Ерунда это всё... Десять лет... Всё равно ты мне нравишься.

– Нет, Володя, кончили тему! – решительно сказала Клавдия-Анжела, поднимая сумки. – Уеду. И не стой над душой, мне собираться надо!

Володька вдруг спросил:

– Одна уедешь?

– А с кем еще?

– Известно вообще-то, кто на тебя рога точит. И кому их давно обломать бы надо.

Володька решительно пошел прочь от дома.

– Эй, ты что подумал? – крикнула Клавдия-Анжела. – Ты только глупостей не наделай, он тут ни при чем!

– Я уже понял, кто тут при чем! – уверенно ответил Володька.

Он отправился отыскивать Нестерова.

Он отправился отыскивать Нестерова, а тот в это время зашел в магазин.

– Здравствуйте. У вас кофе есть?

– Сколько угодно! – любезно ответила Шура. – Вам какое, растворимое или натуральное?

– Натуральный, конечно.

– Пожалуйста! – и Шура поставила на прилавок пакет с молотым кофе.

– Вы меня не поняли. Я хочу выпить кофе. Здесь. Шуре хоть и нравился мужчина, но такое понимание магазина ее ошарашило.

– Как это? У нас тут не кафе, не столовая, мы тут не готовим!

– Жаль. Но сами-то вы на работе пьете?

Шура возмутилась:

– Я? Да вы что?! Если вы экстрасенс, то не считайте, что насквозь женщину видите! Да я ни грамма!

Нестеров улыбнулся:

– Я в смысле: кофе или чай пьете на работе? Завтракаете, наверно?

– Это бывает. Я же не железная – весь день не пить, не есть!

– Вот и сделайте, очень вас прошу, чай или кофе. Я заплачу. Это ведь так просто.

Шура – женщина тонкая, имеющая понятие о поведении, но тут слегка приоткрыла рот – до того неожиданным было для нее это открытие. Ведь в самом деле – просто же! У нее и чайник электрический только что кипел. Налить в чашку, бросить кофе и сахар – делов-то на минуту!

– Какой вы убедительный! – сказала она Нестерову. – Ладно, сделаем. А с вами что вчера было?

– Ничего особенного.

А Прохоров, кружа по селу, наконец напал на след Нестерова там, где уже был: в магазине.

– Александр Юрьевич, родной! – обрадовался он. – Вы как сквозь землю пропали! Как вы? Что с вами было?

– Летний грипп. Осложнение. Не надо было соглашаться.

– Я прямо себя виноватым чувствую, что я вас уговорил. Но я почему? Это же моя родина! Я хотел ей помочь!

– Ага, вы поможете... – начала было Шура, но Прохоров осадил ее решительно, хоть и с улыбкой:

– Шура, не груби! И налей тоже кофейку!

– У меня тут не кофейня! – сказала Шура, чтобы дать понять: случай с Нестеровым – исключение. А то повадятся все ходить сюда кофе лакать, или чай, или еще что крепче, была охота служить всем подавалкой. Да и санитарного разрешения у нее нет.

– Налейте, пожалуйста, – попросил Нестеров.

– Только ради вас! – смягчилась Шура.

– Ого! – удивился Прохоров. Впрочем, не сильно удивился: умение Нестерова влиять на людей было ему знакомо. Недаром он иногда мечтал сделать его своим помощником. Тогда, когда сам станет, к примеру, депутатом, сейчас слишком смешно будет: помощник помощника.

Был у него и еще один очень конкретный план по использованию Нестерова. Именно поэтому он уговорил его поехать в Анисовку и сам поехал с ним. Именно поэтому искал его. И, пока Шура ставила чайник и обслуживала в другом углу какую-то медлительную старуху из тех, кого Прохоров уже не помнил и считал даже, что она умерла, он приступил к разговору. Вернее, Нестеров сам начал:

– Мне кажется, придется сделать перерыв в нашем лечении. Я не в форме.

– И не страшно, прервемся.

– Неудобно. Я вам должен.

– Как вам не совестно, Александр Юрьевич? Я вам и так по гроб жизни обязан! Отдадите, когда сможете! Вы же на износ работаете, так нельзя!

– Вот и отдохну. Я, кажется, останусь здесь на некоторое время.

Прохоров поразился: удача сама плыла ему в руки.

– И очень отлично! – одобрил он. – Я сам хотел вас попросить, а тут видите, как сложилось! Отдохнете – и заодно мне поможете. В счет долга.

– Каким образом?

– Есть сведения, что тут мост построят и село отрежут. Некоторые имеют настроения дома продать и уехать. Только никто у них не купит. А я бы купил с вашей помощью. По доверенностям на несколько лиц, чтобы вопросов не было. Для начала домов пять, к примеру. И мы в расчете.

– А вам-то зачем?