Страница 131 из 169
— И правильно сделал. Интуитивно ты избрал самый верный и единственный путь. Теперь уже ясно, что только ты и никто другой…
Она подошла ко мне и смело первая обняла меня, неумело поцеловав в губы. От нее чуть-чуть веяло тонкими духами. Нежная белокурая богиня. От волнения у меня закружилась голова.
— Ты знаешь, Жаклин, я не выношу сентиментальности. Я не выношу также, когда люди дают или требуют обещания верности в любви. Это пошло. Но ты для меня будешь всегда самой любимой единственной женщиной. И я никогда не смогу сравнить тебя ни с кем другим на свете. И у нас будут хорошие, умные и очень добрые дети.
Моя невеста вдруг покраснела. А так как блондинки с нежной кожей краснеют очень сильно, то лицо ее стало пунцовым.
— Ничего, моя хорошая, не смущайся. Когда назначим свадьбу?
— Мой отец вернется из Чехословакии через три месяца. Я его очень люблю. Может быть, даже больше, чем маму. Давай отпразднуем свадьбу, как только он вернется.
— Согласен, хотя ждать три месяца — так тяжело…
— Ничего. Вдвоем мы с тобой справимся и не с такими трудностями. Ты знаешь, я очень старомодная, Виктор. Я, например, не понимаю, как можно выходить замуж дважды. Это все родители мои виноваты… Особенно отец. Он всегда очень любил маму и до сих пор ее обожает. И подает мне пример мужской любви и верности, какой нынче уже редко встретишь. Если бы судьба не свела меня с тобой, я на всю жизнь, наверное, осталась бы старой девой… Отец тебе понравится. У вас много общего — не обижайся, но ты мне сразу стал симпатичен именно поэтому.
На другой день я и Жаклин вернулись в Солонь. Мы настолько оба «сияли», что скрывать от окружающих наши чувства не имело никакого смысла, и мы официально объявили в «кают-компании», что собираемся пожениться.
Последующие недели остались в моей памяти как очень счастливые мгновения. Правда, один эпизод выпадал из этого радостного круговорота. Случилось это через три дня после нашего возвращения в поместье. Куртье сообщил мне по миниатюрной рации, что просит быть у него в кабинете ровно через час. Когда через час я подошел к кабинету, то увидел входившую туда Мари.
Усадив нас в кресла, Куртье начал без предисловий:
— Мари, — сказал он, — мы получили данные, что вы — шпионка и работаете на другую фирму. Что вы можете сказать в оправдание?
Я впервые увидел, как наша насмешливая красавица Мари растерялась. Она побледнела, потом, глядя профессору в глаза, произнесла:
— Поль, вы знаете, что я по своему характеру не могу быть предательницей. Я не шпионка, я не работаю ни на какую фирму, и я не выдала никаких наших секретов. Пока. Но я влипла в нехорошую историю. — Она открыла свою сумочку и достала оттуда черную бархатную коробочку. Внутри лежал необыкновенной красоты крупный синий самоцвет. — Это редчайший синий бриллиант из индийских сокровищниц, — сказала Мари. — И мне его подарили, а я не удержалась и приняла подарок.
— Кто подарил? — сухо спросил Куртье.
— Несколько недель назад во время отпуска я была в Монте-Карло, где играла в рулетку. Во время игры со мной познакомился швейцарец по имени Жак. Мне он очень понравился, и мы стали встречаться. Кажется, я серьезно влюбилась. Потом мы с ним отправились на его автомашине в Женеву, где у родителей Жака роскошный особняк недалеко от города. Жак пылко клялся мне в любви, и я решила, что, наконец, нашла своего избранника. В Женеве мой поклонник подарил мне этот бриллиант, сказав, что его родственники крупные банкиры, а этот индийский камень — старинная семейная реликвия, переходящая из поколения в поколение и всегда достающаяся старшему сыну. «Этот синий алмаз словно специально создан для твоих глаз», — добавил он. А поскольку я обещала выйти за него замуж, он хотел бы видеть кулон с синим камнем на моей груди. Я понимала, что бриллиант стоит фантастических денег, но отказаться от подарка не смогла. — Мари перевела дух. — Это первая часть истории. Вторая началась здесь, недавно — в Париже. Я встречалась с Жаком трижды, и во время последней встречи он откровенно объявил мне, что связан с конкурирующей с нами фирмой, очень могущественной, и что его убьют, если я не буду ему рассказывать, что делается у нас и чем мы вообще занимаемся. До этого Жак никогда не спрашивал меня про мою работу. Я вспылила и попросила уточнить, не подстроено ли все это с самого начала — и любовь, и бриллиант, и особняк. Он погрустнел и сказал, что подстроенной была только наша первая встреча, а камень, особняк и любовь — настоящие. Он действительно сын очень богатых родителей и действительно влюбился в меня. Вы знаете, у меня масса недостатков, но я не терплю лжи ни в чем, и я настолько разозлилась, что ушла, хлопнув дверью. Бриллиант, которого у меня в тот момент не было с собой, я пообещала вернуть обратно. — Мари помолчала. — Случилось все это два дня назад. Я хочу вернуть драгоценность Жаку, но не хотела бы встречаться с ним. Все, что я сказала, Поль, чистая правда, и я прошу мне верить.
Куртье вдруг широко улыбнулся.
— Мари, — сказал он, — я тебе полностью верю, да и никогда не сомневался в твоей верности нам, о чем сразу же сказал Виктору. Но в твоей легкомысленности я тоже никогда не сомневался. Увлечения твои всем известны, и однажды они могут всем нам дорого обойтись. Давай сделаем так: бриллиант мы передадим твоему Жаку сами, а ты посиди на месте и не высовывай своей красивой головки с территории поместья. Не то тебя, чего доброго, могут и убить.
Так закончился наш разговор. Прошло еще несколько дней, и меня снова попросили срочно зайти к профессору.
Короткий дождь кончился. Над океаном поднималась нежная радуга. Она достигала четверти небосклона и пропадала в облаках. Почти соперничая своими броскими купальными костюмами с цветами радуги, на палубе нашей роскошной яхты возлежали в живописных позах четыре красавицы, один вид которых говорил, что не перевелись еще богатые бездельники, позволяющие себе предпринимать увеселительные прогулки по старым пиратским маршрутам в Карибском море. К бездельникам относились владелец яхты Жорж и его друзья — золотая молодежь, в число которых официально входил и я.
Роль палубных красавиц — они почему-то ассоциировались у меня с тропическими бабочками — выпала на долю Жаклин, Колетт, Мари и Катрин. Внешний вид изображаемых ими девиц должен был отвлекать внимание излишне любопытных людей на встречающихся нам судах от подлинной цели плавания «Авроры» — так называлась наша яхта. Я сильно подозревал, что наши высокоинтеллектуальные красавицы в душе проклинали выпавшую им роль экзотических чешуекрылых, но вида не подавали и щеголяли друг перед другом, а также перед нами вульгарными манерами и безвкусными купальниками.
О предстоящем путешествии на яхте по островам Карибского моря я узнал в тот день, когда меня срочно вызвали к Куртье. На этот раз профессор попросил встретиться с ним не в своем кабинете, а в лаборатории-аквариуме, где ранее мы испытывали «барракуду». В этом высоком и просторном помещении, напоминавшем большой спортзал, находился гигантский стеклянный аквариум, уровень воды в котором был выше пола на четыре-пять метров. Вода в аквариуме была морской, то есть ее состав искусственно подгонялся под морскую воду. В огромном сосуде жили довольно крупные рыбы, лангусты, морские звезды и прочие обитатели океана. Был даже маленький осьминог.
Когда я вошел в лабораторию, то увидел в глубине аквариума Куртье, плавающего в ластах у самого дна. Куртье был в плавках, шапочке, но без акваланга. Тело его опоясывали какие-то тонкие пояски. Я стал ждать, когда профессор вынырнет на поверхность. Однако прошло три, пять, семь минут, а Куртье как ни в чем не бывало по-прежнему плавал на глубине трех-четырех метров, что-то рассматривая на дне. Обеспокоенный, я подошел к толстому стеклу и стал размахивать руками, призывая Поля вынырнуть на поверхность. Но он только приветственно кивнул мне и отрицательно покачал головой. Прошло еще пять минут, и тут сотрудники привели собаку, которую осторожно опустили в воду. Собака тут же нырнула к Полю, а тот взял ее на руки и принялся удерживать на дне. Собака не сопротивлялась. Прошло еще пять минут, наконец, Поль отпустил пса, и они оба вынырнули из воды.