Страница 130 из 169
— Она будет через час, — сказала женщина, которую я очень хотел видеть своей будущей тещей.
— Тогда разрешите мне заехать к вам сейчас. У меня для вас есть посылки, — неожиданно для себя выпалил я.
— Пожалуйста, Виктор. Жаклин будет рада вас видеть. Она много рассказывала о вас…
— Тем хуже. А вдруг я вас разочарую?
— Постарайтесь этого не делать. К тому же моя дочь не будет дружить с плохим человеком… Ей, вообще, очень не просто угодить. Так что крепитесь и старайтесь сохранять форму. Я вас жду.
Когда она повесила трубку, я начал размышлять, что значит «сохранять форму». Может быть, не разочаровывать в будущем ту, которую я люблю? Жаклин мне как-то говорила, что не выносит мужчин, опустившихся после свадьбы или нескольких лет семейной жизни, что терпеть не может мужчину в сочетании с домашним халатом и диваном. Мне по складу моего характера вроде бы это не угрожало. По крайней мере, в ближайшие тридцать лет.
Продолжая рассуждать про себя о том, что же все-таки означает «сохранять форму», я тем временем отнес в машину тибетский коврик с драконами, безделушки из восточной бронзы, бирюзу, китайское «королевское желе», мумиё и мозерскую вазу и, внутренне насмехаясь над своими купеческими замашками, поехал к Люксембургскому саду, неподалеку от которого жили родители Жаклин.
Тащить все подарки к незнакомым людям я все-таки постеснялся и, прихватив только мумиё, маточкино молочко и бирюзу (удобные темы для разговоров), нажал кнопку звонка у входной двери. Из динамика женский голос спросил: «Кто?» Я ответил, и короткое жужжание возвестило, что замок открылся. Дом был прошлого века с мраморным парадным, великолепной широкой лестницей и маленьким старинным лифтом, в котором с трудом могли поместиться два-три человека.
Дверь квартиры открыла симпатичная блондинка лет сорока пяти, покроем своего белого костюма походившая больше на англичанку из высшего общества тридцатых годов, чем на современную парижанку. Лицом она была похожа на Жаклин (правильнее было бы сказать, Жаклин похожа на нее), и я сразу понял, что моя возможная будущая жена и в пожилом возрасте будет красивой и сохранит хорошую форму.
— Здравствуйте, мсье Виктор, — приветливо сказала хозяйка квартиры, — входите. Жаклин скоро придет. А меня зовут Иветт.
Меня сразу же провели в гостиную, мебель которой состояла из большого письменного стола, нескольких глубоких кресел и множества книжных шкафов со стеклянными дверцами. В глаза бросились красные с золотом этзелевские издания Жюля Верна. Изображение маяка на верху корешка обложки свидетельствовало, что это были самые первые издания великого фантаста.
— У вас все первые издания Жюля Верна? — не удержался я от вопроса.
— Все, — улыбаясь, ответила хозяйка, — это мой муж собрал полную коллекцию. Он большой поклонник и знаток Жюля Верна. Я иногда поддразниваю его: говорю, что возьму какой-нибудь том и сменяю на новый автомобиль. Некоторые тома первого издания Верна очень дорогие — стоят почти столько же, сколько и автомобиль. Присаживайтесь! Что вы хотите? Виски, мартини, вино, коньяк, пепси-колу, кофе?
— Прекрасный способ испытать молодого человека! — рассмеялся я. — Заодно всегда можно определить, алкоголик он или наркоман. Если можно, чаю!
— Ну, что вы, — обезоруживающе улыбнулась хозяйка. — В наше время мужчин, совсем не употребляющих спиртное, не бывает, а кофе и чай, вы правы, сильные стимуляторы. Знаете, во времена Великой французской революции решили испытать, что быстрее убивает человека: чай или кофе. Двух приговоренных к смерти узников Бастилии стали поить каждый день: одного — четырьмя большими чашками чаю, а другого — четырьмя большими чашками кофе. Тот, кто пил чай, дожил до семидесяти шести лет, а тот, кто пил кофе, — до восьмидесяти двух лет. Врач, наблюдавший за ними и не пивший ни чая, ни кофе, умер в возрасте шестидесяти двух лет…
— Поучительная история, мадам. Но все же, с вашего разрешения, я буду настаивать на чашке чаю. И если можно, липтонский «Эрл Грей». Я люблю привкус бергамотова масла, которое добавляется в этот чай. Сам Эрл Грей, наверное, и не подозревал, что увековечит свое имя, когда вывез этот чай из Китая…
— Что ж, Виктор, в вашем возрасте еще все возможно. Позднее вы поймете, что этот сорт чая действует на сердце. К тому же боюсь, что теперь вместо плодов бергамота применяют химическую эссенцию. Но ваша просьба будет удовлетворена. Мой муж большой знаток сортов чая, и у него на кухне специальный шкаф для хранения разных видов этого напитка. Коллекция весьма обширная, начиная от японского жасминного и кончая индийским шоколадным. Вообще, мой супруг — коллекционер. Коллекционер редких книг, сортов чая, некоторых монет — и других предметов, не очень нужных для хозяйства, но, видимо, необходимых для его души.
Отворилась дверь и вошла Жаклин.
— Здравствуйте все! — широко улыбнулась она. — Мама, как тебе понравился этот молодой человек?
— По-моему, нормальный, — осторожно ответила мадам Иветт.
— Нормальный! Ловлю тебя на слове, мама. Этот нормальный человек имеет вполне нормальные (и серьезные) планы стать твоим нормальным зятем. И лично я отношусь к этим планам вполне нормально. Надеюсь, ты тоже отнесешься ко всему этому нормально?
Это было неожиданным не только для мадам Иветт, но и для меня самого. До сих пор Жаклин никогда не позволяла себе шутить, да и вообще говорить на темы нашего будущего супружества. Моя возможная будущая теща побледнела и испуганно-вопросительно посмотрела в мою сторону. Потом, немного придя в себя, сказала, стараясь выразить ироничность:
— Для нашей дочери относиться с нормальной благосклонностью к молодым людям не является нормальным. Поэтому ее заявление следует рассматривать как не вполне нормальный для нее юмор или… как нормальную любовь. Последнее будет абсолютно ненормальным состоянием нашей дочери.
— Браво, мадам Иветт, — не выдержал я. — Чувствую, в семействе, которое может стать для меня родным, недостаток юмора вряд ли будет ощущаться.
Но тут мадам Иветт больше не выдержала и обняла Жаклин.
— Доченька, это серьезно?
— Ты знаешь, мам, Виктор по-настоящему хороший парень и лучшего зятя тебе не найти. Но главное, пока его не было, я поняла, что уже не могу без него… — И уже обращаясь ко мне: — Надеюсь, Виктор, ты не разлюбил меня, путешествуя по разным далеким странам? А то ведь современные девицы перед свадьбой совсем не спрашивают о согласии у своих будущих мужей.
Мне уже давно все было ясно. Просто опять мне крупно повезло. Я попал в очень хорошую, добрую семью людей, искренне любящих друг друга и скрывающих свои взаимные трогательные чувства за легкой, ставшей уже привычной иронией.
— Милые мои женщины, — обратился я к Жаклин и Иветт. — Не надо больше изощряться в остроумии. Не сочтите мои слова за глупую самонадеянность, мадам Иветт, но думаю, что вы получите зятя с хорошим характером. В вашу дочь я влюбился с первого взгляда и сразу был готов предложить ей руку и сердце, и вы мне понравились также с первого взгляда. И знаете, не будет у нас с вами никаких современных семейных коллизий через двадцать, тридцать, сорок…
— Пятьдесят, шестьдесят, сто лет! — перебила меня Жаклин.
— Ну что ж, поверим этому самонадеянному заявлению на ближайшие двадцать лет, — улыбаясь, сказала мадам Иветт. Испуг в ее глазах, кажется, прошел.
Остаток вечера мы провели как задушевные старые друзья. У мадам Иветт были те же качества, что и у ее дочери: никакой искусственности, благожелательное, доброе отношение к собеседнику и простота общения, которая быстро создала такую атмосферу, как будто я уже много лет был завсегдатаем этого дома.
Потом мадам Иветт ушла. Жаклин тут же подошла ко мне и, положив руки на плечи, посмотрела в глаза с немножко грустной улыбкой.
— Я и сама не знаю, Виктор, как все это вырвалось у меня. Наверное, твое отсутствие обострило все мои чувства. Ты ведь не шокирован моими речами?
— Я готов слушать их бесконечно. Моего отношения к тебе я не скрывал с нашей первой встречи, только старался не приставать с сентиментами.