Страница 82 из 188
В Южноморске — бархатный сезон, самый пленительный для курортников, а в столице стояла холодная осенняя погода, с ветром и мокрым снегом.
Ремизов бегал по Москве с красным насморочным носом, отчаянно зяб в плаще. А побегать пришлось изрядно.
В Мосгорсправке ему дали адреса нескольких Виленских, а также десятка два Зайцевых. И жили они в разных районах столицы. Отправляясь каждый раз по очередному адресу (частенько к черту на кулички), Ремизов с замиранием сердца ожидал увидеть знакомое лицо. Но список адресов постепенно исчерпывался, а это оказывались другие Сергеи Николаевичи и Роберты Ивановичи.
Когда все адреса кончились, Антон попытался найти дорогих сердцу гостей его города каким-либо другим способом. Зашел в несколько министерств в центре Москвы, сумел даже попасть на Центральное телевидение. Но, увы, никто не слышал о члене коллегии Виленском, а тем более о его референте Зайцеве…
Разошлись деньги, взятые взаймы у брата и презентованные Мажаровой. На последние Антон купил билет в Южноморск. На купейный вагон не хватило.
Ремизов приехал на вокзал за полтора часа до отхода поезда. Ему осточертела Москва с ее толчеей, забитым транспортом, промозглой погодой и бесприютностью. Антону уже не нужны были ни Виленский, ни Зайцев — поскорее бы домой, на солнышко, к морю. Что скажет Нина, ему было наплевать. Пусть едет в столицу сама. А он сыт по горло…
Южноморск, родной ресторан “Прибой”, где он пел по вечерам, — все это Ремизову теперь казалось раем.
Антон стоял возле буфета и дожевывал булочку.
И вдруг…
Сначала Антон подумал, что ему померещилось. Но когда он получше вгляделся в человека в длинном кожаном пальто, покупающего газету в киоске “Союзпечать”, то чуть не вскрикнул от радости.
Это был Роберт Иванович Зайцев.
Зайцев взял сдачу, на несколько секунд задержался, разглядывая в витрине обложки журналов, и этого времени хватило, чтобы Ремизов сумел пробраться к нему сквозь поток людей.
— Роберт! — срывающимся от волнения голосом крикнул Антон, боясь, что тот исчезнет, поглощенный человеческим водоворотом. — Роберт Иванович!
Зайцев удивленно посмотрел в его сторону. И когда Ремизов подбежал к референту, тот улыбнулся:
— Антон! Ты? Какими судьбами?
— Понимаешь… поезд… — счастливо лепетал Ремизов, тряся руку доверенному лицу Виленского. — Через час… Как я рад… И вот уезжаю…
— А-а, уезжаешь… Я думал, тебе в город. А то мог бы подвезти. У меня машина…
— Роберт Иванович, я вас искал… И Сергея Николаевича! — сыпал Ремизов, стараясь сообщить самое главное. — Нина просила…
Они отошли в сторонку. Антон рассказал референту Виленского, как любит своего жениха Мажарова, как переживает и томится.
— Патрону приятно будет услышать это, — сказал Зайцев. — А вообще как она?
— Нинон? Процветает…
И он поведал Зайцеву о тех нарядах, какие невеста Виленского приобрела для будущей жизни в Москве, сколько у нее на сберкнижке и что именно Нина командировала его в столицу на поиски Сергея Николаевича.
— Уж скорее бы он приехал, — заключил Ремизов. — А то она устала ждать… Отчаялась…
— А зря, — нахмурился Зайцев. — Патрон сам извелся…
— Где он? — вырвалось у Ремизова.
— Э, брат, что хочешь знать! — похлопал его по плечу Роберт Иванович. — Как ты думаешь, держал бы меня Сергей Николаевич, не умей я хранить государственные секреты?
— Прости, старик, — сказал Ремизов, снова переходя на тот тон, который установился у них там, в Южноморске. — Значит, можно передать?..
— Не только можно — нужно! Днями нагрянем в ваш благословенный город… Насколько мне известно… — многозначительно улыбнулся Зайцев.
— Слушай, Роберт, а меня ты не забыл? — решился наконец напомнить о своих делах Антон.
— Господи! — вздохнул референт. — Провинция есть провинция… Это у вас там сплошной треп, а здесь, в столице…
— Ну и как? — загорелись глаза у бывшего солиста ансамбля “Альбатрос”.
— Послушай, старина, — серьезно начал Зайцев, — был о тебе разговор где надо… Тебя пригласят на ЦТ в этом году…
— На Центральное телевидение?! — воскликнул Ремизов.
— Да, на конкурс. Но в этом году ты лауреатом не будешь. Усек?
— Усек, — несколько погрустнел Антон.
— Только дипломантом, — чуть усмехнувшись, продолжал Зайцев. — А вот на следующий год… Понял? Тактика.
— Вот теперь все ясно, — расплылся в улыбке Ремизов.
— Получишь первую премию. Это даст тебе право претендовать на положение солиста Всесоюзного радио и Центрального телевидения…
— Спасибо… Я… Спасибо… — Антон схватил руку Роберта и долго тряс ее.
— Дальше — дело за тобой, — осторожно освободился от него Зайцев. — Фестивали в Варне, Сопоте, Сан-Ремо… Старайся сам. Наше дело — вывести на орбиту…
Объявили посадку. Зайцев взял адрес общежития Мажаровой и на прощанье облобызал Ремизова.
Среди пассажиров этого поезда Антон был самым счастливым человеком.
Референт Виленского знал, что говорил. Телеграмма, пришедшая буквально через два дня после возвращения Ремизова в Южноморск, сообщала, что Сергей Николаевич вылетает к невесте. Заветное послание отнесла к Мажаровой сама Раиса Егоровна, хозяйка общежития:
— “…Обнимаю, целую, твой Сергей”, — дочитала Нина и, обняв комендантшу, закружила по комнате. — Видите, видите! Едет… Летит!
— Радуйся, голубка, радуйся, твое дело такое, — расчувствовалась суровая управительница женского общежития. — Встречай своего суженого…
— Раиса Егоровна, — воспользовалась случаем Мажарова, — ничего, если мы устроим прием здесь?
— Зачем же здесь? — солидно ответила комендант. — В красном уголке будет сподручнее… Жених-то твой не простой смертный…
— Нет-нет! — поспешно отказалась Нина. — Спасибо. Мы уж в нашей комнате… Уютней. И без особого шума…
— Ну, смотри сама. Я хотела как лучше…
Но особенно торжествовала Мажарова, когда с работы вернулась Вера. Дав ей прочесть телеграмму, Нина не без ехидства сказала:
— Ну что, съела? Так кто мошенник?
— Ладно, Нинча, — смутилась подруга. — Нашла о чем вспоминать…
— А ты говорила: бросил, потому что общежитская, — не унималась Мажарова. — До чего же вы все примитивные! Потому что серые… А для Сережи главное — человек. Поняла?
Вера полностью признала свое поражение и, чтобы замолить свою вину, взялась помогать в устройстве предстоящего банкета.
В день приезда Сергея Николаевича из кухни на этаже, где жила Нина, разносились по общежитию ароматы, сводившие с ума всех обитателей, привыкших к постным запахам столовки. Это колдовала Полина Семеновна.
Ремизов снова бегал по магазинам, заглянул по знакомству в буфет “Прибоя”.
Приближался торжественный час. В комнате Нины и Веры был накрыт стол. Такой, за который не стыдно было посадить Виленского.
Мажарова, одетая в новое платье (результат последнего визита Фаины Петровны) и туфли, не могла найти себе места.
Вера и Антон дежурили внизу, в вестибюле, чтобы торжественно встретить и проводить жениха к невесте. Вольская-Валуа несла вахту на кухне у духовки, в которой томилась индейка.
И когда в дверь раздался стук, Мажарова подскочила к ней в один миг.
В комнату ввалилась Крюкова. Она была в стареньком платье, сбившейся косынке и с узелком в руках.
Мажарова так и застыла с открытым ртом.
Валентина Павловна, не поздоровавшись, плюхнулась на стул.
— Нина, вы передали кому надо деньги? — задыхаясь, спросила она.
— Конечно! Все отдала! — пришла наконец в себя девушка. — Но почему вы здесь? Вас не должны видеть у меня! Ни в коем случае!
Но Крюкова ее не слушала.
— Звонили… Инспектор… — лепетала она в ужасе.
— Откуда? Какой еще инспектор? — опешила Мажарова. — Откуда же еще могут, как не из милиции?.. Про ордер говорили…
— Ордер? — воскликнула Нина.
— Ну да! Вы же сами говорили, что следователь показывал ордер на арест…
— Что вы мелете? Никто нас арестовывать не собирается! И кто вам сообщил такую чушь? — зло сказала Мажарова.