Страница 71 из 188
— Ух как здорово! — не выдержал Антон. — Так хочется повидать свет!
— Все имеет свои хорошие и дурные стороны, — произнес Виленский. — Кстати, не думайте, что там молочные реки и кисельные берега. Тысячи проблем. Возьмите хотя бы экологический кризис. В городах нечем дышать: смог. Дожили до того, что просто питьевая вода продается в бутылках в магазине, как у нас минеральная или лимонад. — Сергей Николаевич махнул рукой. — Впрочем, вы все это сами прекрасно знаете из газет и программ телевидения.
— Конечно, — кивнула Нина. — Но когда живой свидетель…
— Уверяю вас, это скучно…
— Все равно расскажите, — потребовала Нина. — Интересно…
— Ну о чем? Как один мадридский миллионер поселился в пещере? И что он охотится с первобытным луком? И носит вместо одежды шкуру?
— Во дает! — вырвалось у Антона. — Чокнутый, что ли?
— Вероятно, не без этого, — улыбнулся Сергей Николаевич.
— А кто же ведет его дела? — поинтересовалась Нина. — Или забросил все?
— Представьте себе, нет. Раз в месяц возвращается в город, в свой офис, дает нужные указания — и снова в пещеру… Или вот еще. Один лондонский бармен пролежал под землей в гробу шестьдесят один день…
— Неужели?! — ужаснулась Нина. — Для чего же?
— Реклама, — пожал плечами Виленский. — Двигатель бизнеса…
Полина Семеновна, которая стояла возле чуть приоткрытой двери, чтобы не пропустить ни слова из разговора за столом, вошла в комнату.
— Рыбу подавать? — обратилась она к Нине.
— Несите, — ответила та.
Воздали должное кулинарному искусству тети Поли — форель была выше всяких похвал, о чем Виленский не преминул сказать бывшей наезднице.
Антон снова заговорил о загранице. Сергей Николаевич признался, что там его охватывает ностальгия, и он каждый раз с радостью возвращается домой.
После рыбы была подана жареная курица. Потом — кофе. Сергей Николаевич попросил Антона спеть.
— Хорошо бы что-нибудь ваше, южноморское, — прибавил он.
— Сделаем! — весело откликнулся Ремизов. Настроив гитару, он запел.
Мелодия были игривая, Виленский развеселился.
— А что, недурно, — смеялся он. — Очень даже недурно.
В прихожей раздался звонок. Затем послышался женский голос и голос Полины Семеновны. Хлопнула входная дверь, и в комнату зашла тетка. Нина спросила, кто приходил.
— Крюкова, соседка, — буркнула Полина Семеновна. — Странные люди, все им нужно знать… Кофе еще сварить?
Не успела Нина ответить, как зазвонил телефон. Нина сняла трубку, потом благоговейно протянула ее Виленскому.
— Сергей Николаевич, вас…
— И тут нашли, — вздохнул он.
Он некоторое время отвечал по телефону “да” или “нет”, затем несколько раздраженно сказал:
— Замминистра не министр, может подождать… А машину пришлите к гостинице. — И положил трубку.
— Покидаете нас? — огорчилась Нина.
Сергей Николаевич посмотрел на часы и спокойно произнес:
— К сожалению, пора.
Уходя, Виленский со всеми сердечно попрощался, нашел теплые слова и для Полины Семеновны, сказав, что так вкусно готовила лишь его мама
Вольская-Валуа была покорена.
— Вот это мужчина! — сказала она, оставшись вдвоем с племянницей (Ремизов ушел вслед за Виленским). — Манеры, культура, обхождение — все как в прежние времена!
— Я же вам говорила, говорила! — радовалась Нина.
— Да, на современных вертопрахов он не похож, — подтвердила Полина Семеновна.
— Скажите, а как он ко мне, а? — допытывалась Нина. — Нравлюсь я ему?
— С одной стороны, цветы, ваша прогулка на катере… — Тетя Поля задумалась. — А с другой…
— Что с другой? — насторожилась Нина.
— Влюбиться в таком возрасте… — Вольская-Валуа покачала головой. — Тем паче в наше время. Девицы теперь такие распущенные. Если уж у нас в Южноморске такое творится, представляю, что делается в Москве! — Она помолчала. — Впрочем, в жизни всякое бывает. Не надо торопить события, милая. И действуй с умом. Не вздумай первая бросаться ему на шею. Дай надежду, обласкай…
— Ах, тетя Поля! Легко вам говорить! Ведь времени в обрез!.. Вдруг он завтра уедет?
Вольская-Валуа развела руками:
— Что поделаешь? Если у него серьезные намерения, скоро вернется… А сейчас давай убирать…
И пошла на кухню.
— Господи! — донесся вдруг из коридора ее голос.
Нина выскочила из комнаты. Полина Семеновна показала на стенной шкаф в прихожей.
На вешалке висел забытый Виленским пиджак.
— Как же это он! — воскликнула Нина.
— Голову ты ему вскружила, вот и забыл, — улыбнулась Полина Семеновна.
— Надо срочно отнести в гостиницу! — сказала Нина, снимая пиджак с вешалки и перекидывая через руку.
Вдруг из внутреннего кармана выпали какие-то книжечки и мягко шлепнулись на ковровую дорожку. Нина нагнулась, но Полина Семеновна опередила ее.
— Записная книжка с телефонами, — произнесла Вольская-Валуа. — Интересно, много в ней телефонов женщин…
— Тетя Поля, — запротестовала Нина, — это некрасиво!
— А красиво будет, если у него там, в столице, целый гарем? — сказала Вольская-Валуа, листая странички с фамилиями и телефонами. — А что, и в самом деле, кажется, человек порядочный. Посмотри, — протянула она записную книжку племяннице, но та смотреть не стала, хотя и сгорала от любопытства.
— Я верю Сергею Николаевичу, — как можно спокойнее заявила Нина.
— Да ты только взгляни, какие у него тут телефоны: вот Водолазов Семен Семенович — министр, а это Верхоянский — заместитель председателя комитета… Чувствуется масштаб… А это что такое? Ба, да это же его сберкнижка! — воскликнула тетушка. — Посмотрим, какие у него накопления.
— Тетя Поля! Неприлично…
— Неприлично, милая, воровать, — ответила тетка поучительным тоном. — А посмотреть… Надо же знать, ради чего стараться. Теперь-то он шишка. Впрочем, это ничего не значит. Говорят, министры и те получают всего семьсот рублей в месяц. В наше время это разве деньги? А если вдруг дадут по шапке?
— Как вы можете так говорить о Сергее Николаевиче? — возмутилась Нина.
— Все по земле ходим, — философски заметила Полина Семеновна. — Сейчас, милая, когда идет перестройка, погореть может каждый. И чем выше человек стоит, тем больнее ему падать. Но если человек умный… — Вольская-Валуа, охнув, протянула Нине раскрытую сберкнижку. — Да ты хоть одним глазком взгляни, дуреха! — осипшим голосом сказала бывшая жена директора цирка. — С ума сойти можно!
Нина наконец заглянула в сберкнижку. На текущем счету Виленского было семьдесят три тысячи пятьсот рублей. Сумма, как говорится, прописью.
— Ну, Нинка, — с трудом придя в себя от потрясения, произнесла Вольская-Валуа, — заполучишь такого мужа — считай, что родилась в сорочке. — И заворковала: — Книжечки положи в карман, пиджачок повесь. Да, да, милая, повесь. Словно мы до него и не дотрагивались… Когда спохватится, сам заедет…
Нина покорно повесила пиджак на вешалку.
За пиджаком заехал референт. На следующее утро. Зайцев извинился за беспокойство и передал Нине букет цветов от Сергея Николаевича, а также записку: “Дорогая Ниночка! Позвольте отныне называть вас так и пригласить сегодня на оперу “Травиата”. Мне забронированы места. Ради бога, если вы заняты, обижаться не буду. Ваш Сергей Николаевич”.
Текст был отпечатан на машинке, лишь свое имя Виленский написал от руки.
Как только Зайцев ушел, Нина бросилась искать Антона. Он сидел в погребке на Капитанском бульваре.
— Ну что, старушка, претензий нет? — весело спросил солист “Альбатроса”.
— Спасибо, Антоша, спасибо, дорогой, — совершенно искренне сказала Мажарова.
— Я-то сделал свое дело, а ты? — укоризненно произнес Ремизов.
— Погоди, Антоша, сделаю. Только мне сейчас…
— Нет, давай разберемся, — настаивал тот. — Обещала кадр — выкладывай! Кстати, я видел тебя в воскресенье с такой, синеглазенькой… В маечке “Адидас”. Подойдет!
— Вера? Рада бы, но место занято… Моряк-офицер.