Мирон сын Мирона

Тот усмехнулся и заговорил, двинув подбородком:

— На востоке, значит… Это хорошо… Надо усилить сторожевые посты с востока, послать отряд навстречу…

— Зачем? — она перебила его резко, с вызовом. Мирон пожал плечами:

— Для безопасности.

— Вся страна у вас, сидите в городе укреплённом, войска вон какие, и вы ещё чего-то боитесь? Чего-то боитесь?

— И ваш брат поступил бы точно так же… — он был спокоен, хотя было видно, что слова её не прошли бесследно, под глазами какая-то тень пролегла.

— Я… — она растерялась, несколько раз моргнула, дрожа ресницами. — Я вам просто рассказала, по простодушию, даже не думала, что вы так… что использовать мои слова начнёте… — бросила салфетку на тарелку. — А вы ведь просто убьёте его… Просто — убьёте… — прошептала последние слова.

— Даже, если я его не убью, даже, если в плен возьму… отец его казнит, а он военный, он рыцарь и князь, это его долг, он будет сражаться до последнего… — тряхнул головой, отбрасывая пряди волос со лба, повторил упрямо, настойчиво, через зубы:- И я на его месте поступил бы так же…

— Да что вы заладили? “Так же… Так же…” Надоело! — она резко поднялась из-за стола, громыхнув стулом, сверкнула сверху глазами, — захватили город, спрятались за такими стенами, всю территорию под контролем держите, понаслали отрядов по округе, а ещё боитесь чего-то… Тошно аж! — она повысила голос, кривила губы. — Нашли себе противника! Да ваша армия, те, с кем вы сюда пришли… — усмехнулась. — Нашли себе врага, вы сюда-то пришли… С кем воевать? — она торопилась, заговаривалась, срывалась на шёпот. — Вы убьёте его… Просто убьёте его… А потом… меня…

— Ещё ничего не известно… — он смотрел снизу, стуча подушечками пальцев по столешнице. — Может быть, мы ещё сможем с ним договориться, хотя… — он сделал паузу, пожал плечами. — Я не думаю, что он на это пойдёт…

— А, может, его вообще здесь не будет? — она сузила глаза, сдерживая в себе ярость. Каким уверенным, каким сильным он выглядел здесь, в Райроне, за высокими стенами, с огромной армией за спиной.

— Будет, — и голос такой уверенный, всё-то мы знаем, всё нам известно. И, наверное, он говорил правду, военного опыта у него было достаточно, несмотря на молодость. Миронами у них становятся в шестнадцать лет, у него опыта лет десять… Он может предугадать действия противника, может защитить своё положение, тем более что сейчас оно у него более чем выгодное. А, значит, что бы она ни делала сейчас, что бы ни говорила, её слова ничего не изменят, если Айрил решится прийти сюда, он погибнет, и его армия тоже. И никого, никого из Райронских князей не останется… Одна она, и то, что с ней будет дальше неизвестно…

Она встала боком, отвернулась, опуская голову, чувствуя, как глаза сами собой заполняются слезами, слезами боли, отчаяния, жалости к себе самой, к своим близким, которых она потеряла и никогда больше не увидит. Ярость её, злость выходили сейчас слезами бессилия и тоски, хотя стояла она неподвижно.

Мирон заговорил опять:

— Ну хорошо, ладно, я могу и не посылать отрядов на восток, но это ничего не изменит… Он всё равно будет тут, он соберёт войска, соберёт и придёт сюда. — Идвар ударил кулаком по столу, глядя снизу на отвернувшуюся княжну. — И попытается взять Райрон теми силами, какие у него будут. Что я могу сделать?.. Я дам ему отпор и да, возможно, убью его… — его голос стал выше, звучал теперь на весь зал столовой, и слуга в углу вжал голову в плечи, одна Аэлла не шелохнулась. — Вы потеряли эти земли, пора это уже уяснить. Ваш отец затеял эту войну, это он захотел выйти из вассальной зависимости короля, не имея для этого достаточно сил… Теперь, выходит, это я в этом виноват? Это моя вина, что слуга перестал слушаться господина? Что нашёл в себе силы бросить вызов?.. Это же смешно! — он и в самом деле усмехнулся, дёрнув подбородком с нескрываемым раздражением. — Отец ваш погиб, как герой, и брат ищет того же… Что я-то могу сделать? Я выполняю приказ, я действую в интересах своей страны и своего короля, и ваш брат действует в своих интересах, и я выиграю его, потому что я сильнее, потому что сначала я брал Райрон, а теперь пусть он попробует взять его… — он замер, переводя дух, и поднялся, нахмуриваясь. — Вы… вы что, плачете? Княжна?.. Плачете?

Он пошёл к ней, обходя стол, но Аэлла дёрнула головой, смахивая кулаком слёзы с глаз, резко перебросила взгляд с вызовом:

— Это наша земля, и вы сами на неё пришли, как захватчики…

— Это земля короля… — он был упрямо настойчивым, стоял рядом, глядя сверху.

— Да пошли вы… — прошептала Аэлла, и в бытность дочерью князя она получила бы за это от отца по губам, да и Мирон удивлённо приподнял тёмные брови.

Смело, однако… Спросил мягко:

— Может, опять попробуете убить меня?

Она проглотила все слова, какие были или могли быть, даже слёзы разом высохли. Резко развернулась и быстро пошла к себе. И только в комнате своей, срывая серьги, шпильки, дёргая шнурки платья, дала вновь волю слезам, плакала навзрыд, захлёбываясь слезами и болью. Служанка помогала, боясь сказать хоть слово, хоть о чём-то спросить. Упав на постель, долго плакала в подушку, не могла согреться и чувствовала впервые в жизни такое одиночество, от которого душа, кажется, разрывается на части.

Что с ней станет? Где Айрил? Где ты? Только не приходи сюда… Не приходи, не надо… Ты ничем не можешь мне помочь, ты только себя погубишь… Уходи, прячься, выжди время, копи силы… Не приходи сюда…

*

С самого утра над Райроном висели тучи, тяжёлые, низкие, они, казалось, были так близко, что до них можно дотянуться рукой. В любой момент мог пойти дождь, не шквал с порывами ветра и холодом, а долгий спокойный дождь — тяжёлыми каплями. Такой дождь, что идёт всю ночь, или даже ещё и день, такой дождь, что напитывает землю влагой, смывает грязь с улиц и наполняет воздух влажной чистотой. Такой дождь, что под мирный шум его начинаешь думать о вечном, мечтать и скучать о том, что не исполняется никогда, и, может, даже плакать душой всей от тоскливой боли, что скопилось где-то в груди, под самым сердцем.

Аэлла стояла на балконе, где вышивала обычно днём, смотрела вниз на ночной город. На улицах горели огни, где-то зажигались новые, где-то гасли старые. Люди ложились спать, ужинали, укладывали детей. Скоро пойдёт дождь, и сон будет самым крепким, за каменными стенами домов, под крышами, в тёплых постелях всегда спится крепко, когда на улице идёт дождь.

Она тихо ушла из своей комнаты, не разбудив спящую в смежной комнате служанку, просто захотелось побыть одной, подумать и поглядеть на ночной Райрон. Всё было тихо, лишь внизу с четвёртого этажа слышно было, как лаяли собаки, да перекрикивались ночные патрули…

— Не спится?

Аэлла быстро обернулась на неожиданный голос за спиной, аж сердце зашлось, кого ещё… Это был Мирон.

— Вы?.. — она растерялась, да и сердце оглушительно стучало в ушах. — Напугали меня… — прошептала, отворачиваясь лицом к городу.

— Вы не боитесь повстречать кого-нибудь из охраны, среди ночи… Это может быть опасным…

— Я подниму шум, — она дёрнула плечом небрежно, даже не повернувшись.

— Это не всегда помогает, тем более что замок практически пуст, слуг очень мало, вряд ли кто-то придёт вам на помощь, вас никто не услышит…

Она медленно обернулась к нему, угадывая лицо Мирона в полумраке балкона, зато Идвар видел её лицо почти всё: свет падал с верхнего этажа башни, освещая её сверху. От шеи вниз всё её тело тонуло в тени, но лицо было видно, и Мирон смотрел в него. Не отводя глаз.

— А что это вы вдруг забеспокоились обо мне? — она хмыкнула. — Вам не всё ли равно?.. Я-то думала, что, кроме раздражение, я ничего у вас не вызываю… То убить вас собиралась, то послала вот, на днях… — опять усмехнулась. — А вы переживаете тут… Что так?

— Значит, переживаю… — он согласно кивнул головой. — Разве это плохо?

— Да. — она тоже согласно кивнула. — Забрали у меня отца, лишили брата, теперь сами решили позаботиться? — скривила губы. — Кого вы желаете мне заменить? Отца? Брата? А, может, жениха? — голос её приобрёл холодные резкие черты, она издевалась над ним, вымещая всё своё раздражение. — Это было бы интересно… Вот бы все удивились, особенно ваш отец…