Страница 157 из 164
Я слушал профессора психологии, и знакомое чувство тревоги охватило меня: сколько еще будет жертв, испуганных лиц, исковерканных машин?..
Помню, как я сказал сидевшему рядом Игорю Маркисяну: “Ты знаешь, что Гарга мой дядя?” Он кивнул — оказывается, знал. “Так вот, — продолжал я, — может быть, мне поехать на Ольхон?” Он взглянул на меня как на сумасшедшего.
Через минуту Игорь уже забыл о моей реплике. А я, чем больше слушал профессора, призывавшего терпеливо анализировать действия облака, тем все отчетливее представлял себе такую картину: вот я иду по толстому льду Байкала, туда, к песчаному острову, над которым стоит облако. Я иду к нему без всякого оружия — как есть. Я не хочу стать бессмертным, я иду, чтоб узнать код облака, чтоб победить его…
Поймал себя на мысли, почему я пойду пешком, когда есть мобили.
Жаль только, что не успел обкатать гравилет. Придется пока летать Рыжу…
Мобиль осторожно сполз с берега на лед, и сначала под колесами тонко и жалобно звенели льдиики, словно мы пробирались по столу, уставленному фарфоровыми чашками, а потом машина выбралась на ровный лед и покатила, набирая скорость, по байкальскому льду. Что это был за лед! Я глаз не мог оторвать от дороги: голубые, светло-зеленые, молочно-белые, матовые, серебристые плиты были уложены одна к одной в затейливый узор. Пожалуй, ни один художник и архитектор не могли похвастать такой сумасшедшей красоты мозаикой, а ведь это были всего-навсего остекленевшие волны, фантазия мороза и ветра. И весь Байкал в оправе скал и сопок сверкал, светился, как драгоценный камень, выставлял себя напоказ, понимая, что он виден сквозь лед до самого дна.
Я смотрел на ровные сверкавшие плиты и почему-то вспомнил прощание с Каричкой и Рыжем. Мы сидели в комнате Рыжа, и у ног моих стояла легкая сумка с комбинезоном, весь дорожный багаж. Глаза Рыжа горели от возбуждения — он-то меня понимал. Каричка задумчиво смотрела на нас.
— Значит, ты решил? — вздохнула она.
— Да. Скажи об этом Акселю. Я сам не мог. Сбежал, и все.
— Он рассердится.
— Знаю. Но я добуду код облака. А победителей не судят.
— А как ты попадешь туда? — спросил Рыж.
— Читал в газетах, что Гарга приглашает добровольцев для опытов. Проход в силовом поле открывается ежедневно. Там дежурит мобиль. Только, по-моему, никто туда не едет.
— Март, возьми меня с собой! — тихо попросил Рыж. Я сделал вид, что не услышал его, и продолжал:
— В библиотеке пересмотрел работы Гарга, даже студенческий диплом. Все про биомашину. Казалось бы просто — искусственные клетки, долгоживущий организм. И все же никто не мог построить биомашину, а Гарга, кажется, изобрел.
— И он может сделать искусственного пилота, который полетит в другую Галактику? — спросил Рыж.
— Наверно, может.
— Март, честное слово, я не буду просить твоего дядю, чтоб он превратил меня в бессмертного! — Голос Рыжа дрогнул от волнения. — Я только одним глазком взгляну на эту “био” и — назад.
Но по глазам Рыжа я видел: он уже летел за сотни световых лет, разглядывая цветные звезды. И чтобы так когда-нибудь случилось, я строго сказал:
— Нельзя, Рыж. Там опасно. А то, что я делаю, — это просто разведка.
— Ничего себе разведка, — серьезно сказала Каричка. — Лезть в самое пекло!
— Я бродяга воздуха, ты забыла? И не раз возвращался из пекла. Кроме того, там уйма всякой техники, там дежурят ракеты, гравилеты и прочее. Ну, прощайте!
— Ладно, ладно, — захныкал Рыж. — Ты думаешь, я такой? Я тоже придумаю какую-нибудь хитрость с облаком…
…Длинный остров вмерз в ледяные поля, словно попавший в беду дрейфующий корабль. Ольхон… Ветер сдул с него весь снег, и он предстал передо мною в своем естественном желто-красном виде, а там, где полагается быть пассажирским каютам, стоял золотистый поселок. Стекло, металл, желтые доски сосны отражали солнечные лучи прямо в лицо, и я, щурясь, рассматривал легкие, устремленные ввысь постройки, стоявшие, казалось, как попало вперемежку с соснами. Но зоркий глаз шофера моментально установил здесь свой порядок: “Вон за улицей Обручева — лаборатория вашего дяди”.
Нельзя сказать, что серый куб выглядел мрачным средневековым замком: в его контур вплетались ажурная радиомачта, лопасти локаторов, солнечные зеркала, купол маленькой обсерватории, и все же он казался тяжелым каменным чужаком в золотистом рыбацком городке. Над пикой радиомачты в вышине застыло облако, и тень его падала на крышу лаборатории. Мне показалось это символичным. Впервые я видел облако все целиком и на таком близком расстоянии: идеально круглое, торжественно блестящее, похожее скорее на большой, чудом висящий в воздухе металлический шар, чем на наше земное, лохматое, неторопливо плывущее в дальние страны облако. Я смотрел на него всего одну-две секунды, но очень внимательно. И ничего ему не сказал.
Мобиль остановился перед глухими воротами. Створки медленно вползли в пазы, машина въехала во двор. Медленно-медленно поднялся я по ступеням, дверь сама распахнулась, приглашая в сумрачный вестибюль. Я вошел и долго жмурился, привыкая после сверкания льда к полумраку, потом вылез из комбинезона, бросил его на пол. Никто не встречал меня. Я постучал в первую дверь.
— Войдите, — услышал я голос дяди.
Он сидел за разложенными бумагами. Я шагнул ему навстречу и выпалил то, что давно приготовил:
— Я приехал не для того, чтоб стать бессмертным.
— Знаю, — усмехнулся дядя. — Второго Килоу пока не нашлось. Ты приехал работать, не так ли? Я верил в это. Ну, здравствуй.
Я пожал сухую крепкую руку.
Вот он — тот единственный человек, который договорился с облаком. Имя его известно всем и вызывает то улыбку, то чувство тревоги, то раздражение. Когда-то он качал меня на коленях. Сейчас, смахнув на край стола разбросанные бумаги, угощает кофе. Наливает из обыкновенного кофейника в обыкновенные стаканы сутулящийся старик, обещавший людям бессмертие.
Дядя включает экран, знакомит меня со своими лабораториями.
— Химическая лаборатория.
Во весь экран смуглое узкое лицо.
— Доктор Наг, заведующий, — представляет Гарга. — Март Снегов, наш новый работник. Программист.
Доктор Наг кивает, отходит от экрана, открывая прекрасно оборудованную лабораторию; достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться в этом. Далее следуют подземный ускоритель, физическая лаборатория, мастерские, наконец — пустой машинный зал. Три новые машины. Здесь мне предстоит работать.
— Я лично обхожусь собственной головой и еще вот этим арифмометром. — Дядя показывает на свой счетный автомат. — Но работы очень много. Пользуйся всеми машинами.
Я все ждал появления той двери, за которой хранится таинственный ключ к облаку. И когда в конце путешествия по этажам мы добрались до радиостудии, не поверил глазам, увидев, что этот ключ — самый примитивный микрофон.
— Как же так? — Я осматривал обитые изоляцией стены, дикторский столик, висящие головки микрофонов. — Неужели это просто, как вечерние известия?
— Примерно так же, как я говорю с тобой. Местное радиовещание оказалось берегом Вселенной, — улыбнулся дядя.
— И облако отвечает голосом?
— Буквами.
— Это робот?
— Название не имеет значения. Оно могущественнее нас — это главное.
— А как вам удалось, дядя… — Мне не удалось закончить вопрос.
Гарга устало махнул рукой:
— Объясню как-нибудь в другой раз.
— Да, — вспомнил я, — ваше таинственное появление в моей комнате — помните, когда вы приглашали меня? — привело меня к мысли, что вы первый человек, использовавший энергию облака для передачи изображений и звука.
Дядя рассмеялся и ничего не ответил.
— Значит, таким образом облако изучало нас из космоса? — продолжал я.
— Вероятно.
— Скажите, пожалуйста, дядя, Сингаевский у вас?
— Это кто?
— Гриша Сингаевский. Пилот, который попал в облако.
— А-а… Нет, он по-прежнему там.