Когда мертвые оживут

Лоррейн стала замечать, что дорога от школы до дома с каждой неделей делается немного короче. И машин на улицах становится меньше. Не так много домов стоит вдоль улиц. Меньше учеников в школе, зато больше птиц в бледно-синем небе. В ее мире еще оставались краски, но их было уже немного. Перемены были грандиозные, но все же постепенные. Курт обычно надевал на работу модную рубашку поло и джинсы, но Лоррейн даже не удивилась, когда он стал носить рабочий комбинезон, а его речь стала напоминать говор типичного провинциала. Он даже приобрел привычку называть ее голубушкой.

А Арлин продолжала идти. Это у нее хорошо получалось. Она шла и ела, ела и шла, стараясь постоянно держаться в тени. А тени становились все четче, поскольку вокруг теперь было больше уличных огней. И все чаще Арлин встречались бездомные, так что недостатка в пище она не испытывала. Бесконечные поля уступили место городским окраинам. Небеса начали светлеть, и черная ночь медленно сменялась бледным рассветом.

Видите, уважаемые читатели, что происходит? Лоррейн и Арлин движутся навстречу друг другу. Как по-вашему, почему так случилось? Может быть, из-за того, что Лоррейн проводила слишком много времени на школьном чердаке. Я подозреваю, что чердаки обладают таинственными силами. Они, подобно пирамидам, сходятся к верхушке. Есть в них что-то притягательное, правда? И обратите внимание: фильмы про зомби становятся все более современными, — вероятно, фантазии, благодаря которым стало возможным независимое существование Арлин, привели ее за собой в наши дни.

Лоррейн тоже вело, но в каком-то ином направлении. Вело… куда? Однажды утром ей показалось, что мимо школы проехал комбайн. Позднее в тот же день она явственно услышала вдалеке мычание коров. С Куртом она рассталась. Он теперь все больше напоминал ей сельского жителя, вроде тех статистов, что играли в «Ферме». Курт весь зарос волосами и лишился многих зубов. Иметь такого бойфренда Лоррейн совершенно не хотелось, да и деревенская жизнь ее отнюдь не привлекала. Ей все это не нравилось. Ничуть не нравилось.

Особенно после того случая, когда она вдруг обнаружила, что находится на школьном чердаке, за окнами глубокая ночь, а сама она дожевывает то, что осталось от преподавателя алгебры. Лоррейн даже не помнила, что произошло, как она оказалась здесь со своей жертвой. Хотя это не имело значения. Под ногтями у нее застряли кусочки плоти, а желудок был набит пищей.

Лоррейн не была уверена, что пожилой худой алгебраист в результате превратится в зомби, но решила все же не рисковать. Она спустилась в подсобку, где Курт хранил свой инвентарь, взяла молоток и проломила обглоданную голову покойного коллеги.

А затем стала ждать.

Вскоре она услышала на лестнице топот ножек, принадлежащих маленькой девочке, и потом…

Потом на сцене появилась ты, Арлин.

Ты забралась на чердак и произнесла четыре слова — те самые, которые сказала в первой части фильма, в сцене, когда мама укладывает тебя спать: «Расскажи мне сказку, пожалуйста». Большинство зрителей, смотревших «Ферму», не помнят этой фразы. Но ты это сказала своим нежным радостным голосом. Правда, теперь он звучит совсем по-другому. Он похож на голос, записанный на зажеванной магнитофонной ленте.

Ну, Арлин, тебе понравилась моя сказка? Она ведь рассказывает о тебе… и обо мне тоже. Просто я говорила «Лоррейн» вместо «я», поскольку… В общем, я перестала ощущать себя собой. Но я и не ты.

Я не знаю, кто я, что я и где я…

Мм?..

Нет-нет, я не твоя мамочка и, боюсь, не смогу тебе помочь.

Но кто знает…

Может быть, если я размозжу тебе голову этим вот молотком, я помогу себе…

Перевод Тимофея Матюхина

С. Дж. Браун

ЗОМБИ-ЖИГОЛО

Первый роман С. Дж. Брауна, «Breathers: A Zombie Lament», вышел в 2009 году и тогда же номинировался на премию Брэма Стокера как лучший дебют. Это «черная комедия о жизни после не-смерти, рассказанная с точки зрения зомби». Второй роман писателя, «Fated», «мрачная, вызывающая комедия о судьбе, роке и последствиях вмешательства в дела живых», увидит свет в ноябре. Рассказы Брауна можно прочитать в антологии «Zombies: Encounters with the Hungry Dead».

Одна из причин, no которой рассказы о зомби так привлекают читателя, заключается в том, что зомби прежде были одними из нас, и всего один укус сделает нас такими же. Браун разделяет данную точку зрения, но называет еще одну причину, почему зомби сегодня так популярны: они уже не те глупые, неуклюжие монстры, которых мы знали и любили последние сорок лет. «Они сделались быстрее. Смешнее. Чувственнее, — говорит он. — Кроме того, мысль о неизбежности грядущего зомби-апокалипсиса полна неизъяснимого очарования. Никто ведь не говорит о вервольф-апокалипсисе, это было бы просто смешно».

В своих произведениях — романе и двух рассказах — Браун стремился продемонстрировать зомби с малоизвестной нам стороны, показать, что они тоже умеют чувствовать; он предлагает нам взгляд на привычные вещи глазами воскресших мертвецов. «Ведь если хорошенько подумать, большинство фильмов и книг на эту тему на самом деле повествует скорее о людях, чем о зомби, — говорит Браун. — А мои произведения — они о зомби».

Я должен предупредить вас, что публикуемый ниже рассказ не совсем пристойный. Он был написан специально для конкурса «Похабный ужастик», проводившегося в рамках Международной конвенции писателей, работающих в жанре хоррор, в Солт-Лейк-Сити в 2008 году. Браун только что продал свой дебютный роман, поэтому для конкурсного выступления позаимствовал из него пару идей и придал им некоторую долю похабщины. По условиям состязания при чтении вслух рассказ должен был занимать от трех до пяти минут, и авторам следовало очень тщательно подобрать слова, поддерживать должный уровень непристойности и отбросить все, что тормозит динамику произведения.

Конкурс Браун не выиграл, но завоевал почетное третье место и получил заветный приз — вкусный шотландский хаггис. Но если этот рассказ не заслуживал первого места, то едва ли я захотел бы прочитать произведение, его занявшее.

Если вы мертвы оба, разве это некрофилия?

Ну, конечно, мы на самом деле не мертвые. Мы не-мертвые. Но терминология отходит на задний план, когда дерешь труп, которому три недели: он стонет, что сейчас кончит, и в это время из него вываливаются внутренности.

Поначалу я не мог сказать точно, из какой полости они выпали — брюшной или тазовой: оживший труп воняет везде одинаково. Примерно как коктейль из фекалий. Но потом я вижу нечто очень похожее на частично разложившуюся почку, а вытекающая из нее жидкость имеет консистенцию куриного супа с лапшой, и я прихожу к выводу: это была брюшная полость.

Начинаю сильно сожалеть, что не надел презерватив.

Хотя, если подумать, все могло быть и хуже — до кунилингуса дело не дошло. К счастью, за это она не платила.

Не скажу, что нечто подобное происходит со мной в первый раз. В конце концов, если являешься жиголо, то должен быть готов и к вони сероводорода, и к сочащимся изо всех щелей выделениям, и к тому, что с тела может слезать кожа. Но надо все же быть разборчивее и не принимать клиентов, чей возраст в не-жизни составляет более двух недель.

Впрочем, если вам никогда не приходилось просовывать язык в горло, из которого внезапно выплескиваются разжижившиеся мозги, вы вряд ли меня поймете.

Мисс Разверстая Полость встает с кровати, приносит извинения за небольшой беспорядок и пытается запихнуть вывалившиеся внутренности в джинсы «Лаки бренд». Когда она идет к двери, на бетонном полу остается влажный след. Вот поэтому-то я и использую синтетические простыни, а не шелковые от «Кельвин Кляйн». Их не составляет труда помыть. В подвале у меня стоит поливочная машина, и я просто смываю все дерьмо в канализацию. В противном случае пришлось бы безвылазно торчать в прачечной.