Когда мертвые оживут

Джейкобс говорил, что это у них нервное, непроизвольный тик. Он много рассказывал об этом сухим, научным языком и делал схематичные наброски. Именно он предложил отправиться сюда, пробраться в исследовательский комплекс близ Роузвуда. Отряд был уже неподалеку от цели, буквально в паре миль, но склоны холмов кишели придурками, так что все мероприятие выглядело безнадежным.

Где-то разбилось окно, и в дом внезапно хлынула новая волна тварей, мигом заполонивших небольшую гостиную. На одном из монстров был надет красный рождественский свитер с вышитыми елками и белыми северными оленями.

Стоя у противоположной стены, Дентон методично, словно косарь траву, карабином расшвыривал наседающих тварей в разные стороны. Каждый раз, когда он поднимал оружие, на его накачанных руках вздувались мышцы. Придурок в рождественском свитере обратил свое внимание на Дентона и теперь быстро приближался к нему с распростертыми объятиями.

— Семпер фи, [12]— произнес Дентон.

Слова эти прозвучали в его устах уныло и иронично. В следующее мгновение он ударил улыбающуюся тварь стволом в лицо.

В холле кричал рядовой Саттер. Он всегда что-то кричал, гикал, улюлюкал. На шее у Саттера имелась жуткая татуировка — направленная вверх стрела, указывающая в основание черепа. Неуместным в данных обстоятельствах красивым почерком под стрелой было выведено; «Съешь меня».

На самом деле придурки не выказывали особенного предпочтения мозгам перед другими органами. Они, похоже, довольствовались любым куском плоти, какой могли ухватить, но предубеждения, навязанные старинными фильмами, были очень сильны.

За последние недели сразу несколько рядовых изобразили на своих касках мишени. И подписали: «В случае заражения стрелять сюда». Уитакеру это не больно-то нравилось, однако он снисходительно относился к новому увлечению, равно как и к татуировке Саттера. Безобидная шутка, способ выпустить пар. Грэйс находила это отвратительным.

Окно над головой разлетелось стеклянным дождем. Грэйс вскочила на ноги и встретила первого нападавшего ударом в лицо. Придурок повалился, а женщина уже повернулась, чтобы уложить на ковер двух следующих непрошеных гостей. Затем процесс стал автоматическим. Территория, которую она защищала, простиралась на пару ярдов от стены. Оборона пространства, находящегося за этими пределами, была проблемой других.

Почуяв за спиной движение, Грэйс молниеносно развернулась, готовясь выхватить армейский нож. Парнишка лет шестнадцати, может, семнадцати. На лице еще остались следы юношеских прыщей. Он ухмылялся, а на оскаленных зубах сверкала кровь.

Хорошее оружие — карабин: легкое, удобное в обращении, а пистолет еще более практичен. Но все же для ближнего боя Грэйс предпочитала холодную сталь. Она выхватила нож и подняла руку для удара. Сперва горло, а следующим движением — правый глаз.

Грэйс любила держать ситуацию под контролем и обычно подпускала противника как можно ближе. Другие просто не способны были позволить придурку подойти вплотную. Они старались держаться подальше и палили, не считая патронов. Какое же потрясение отражалось на лице, когда вместо выстрела раздавался сухой щелчок! Они думали прежде всего о себе, а уже потом о работе. В этом и заключался секрет. Если думаешь о работе и только потом обо всем остальном, если просто делаешь что должен, тогда выходишь победителем. Грэйс убрала руку, и парень упал. Она переступила через тело, обтерла лезвие о свои полинявшие штаны и стянула перчатки, насквозь пропитавшиеся кровью.

Стрельба прекратилась. Грэйс стояла и осматривала комнату. В ушах громко и часто стучал пульс, и трудно было сосредоточиться и сообразить, сколько времени прошло после начала атаки. Повсюду на полу валялись тела придурков — с раскинутыми конечностями, переплетенные между собой. Убедившись после беглого осмотра, что никто не шевелится, Грэйс направилась к двери.

В холле она наткнулась на Эмери. С болтающейся на плече винтовкой, он стоял спиной к Грэйс и глубоко дышал, изредка подвывая.

Эмери был из тех, кто ходил с мишенью — красным бычьим глазом, намалеванным на передней части каски. Он обернулся и устремил на Грэйс рассеянный взгляд, а она в свою очередь увидела на его плече рану от укуса, из которой уже сочилась желтая жидкость. Игнорируя нарисованную мишень, Грэйс прицелилась в глаз Эмери; он захныкал, взмолился о пощаде, но Грэйс мысленно уже тысячу раз нажимала на спусковой крючок в такой вот ситуации. Для нее не составило особого труда сделать это в реальности, в тесном летнем коттедже, где через окна лился дневной свет, а в воздухе стоял тяжелый, трупный запах. В узкой прихожей звук выстрела прозвучал особенно громко. Тело Эмери повалилось на пол и замерло у ног Грэйс. Через несколько секунд из-под него потекла кровь.

Пробраться через дом оказалось нелегко: пол был сплошь усеян обломками, осколками и стреляными гильзами, здесь и там лежали тела тварей и солдат с нелепо вывернутыми конечностями. Почти всех товарищей Грэйс сразу узнавала. Не признала она поначалу Дентона, догадалась, что это морпех, только по его росту: кто-то выстрелил ему в лицо. Его руки были сплошь покрыты следами от укусов, из пор сочилась густая зловонная желтая жидкость.

На кухне она обнаружила сержанта Уитакера. Тот сидел, забившись в самый угол, в щель между двумя шкафчиками.

Он посмотрел на Грэйс твердым, полным достоинства взглядом, и она застыла возле двери. Часть его шеи сбоку была вырвана, так что обнажились обрывки мышц и сухожилий.

— Они мертвы? — хриплым голосом спросил Уитакер.

Грэйс не поняла, говорит ли он о членах своего импровизированного отряда или об атаковавших их придурках, но все же ответила:

— Да, сэр.

— Как ты думаешь, что сейчас делают эти сволочи из Вашингтона?

Эти сволочи мертвы, конечно. Все мертвы. За исключением тех, что бродят и визгливо смеются.

— Сэр, мне не платят за то, чтобы думать.

Услышав этот ответ, Уитакер не выдержал и рассмеялся, отплевываясь кровью:

— Нам за нашу проклятую работу никто не платит уже много месяцев. Считай, что ты работаешь на общественных началах и в ближайшее время на зарплату не рассчитывай.

Он снова рассмеялся хриплым смехом и едва не поперхнулся. Шеврон на его рукаве был самой яркой вещью в комнате, в угасающем свете золотая нашивка казалась почти белой. Сержант истекал кровью, его лицо посерело. Заражение было неминуемо.

— Ты должна была бы стать капралом, — бесцветным голосом произнес он. — Мне жаль, что ничего не выйдет.

— Сэр, не беспокойтесь. Я лично вряд ли буду об этом сожалеть.

— Кто его знает. Посмотри на себя — тебе сегодня посчастливится убраться отсюда живой.

Из разорванного горла продолжала струиться кровь и сочиться зловонная желтая жидкость. Рубашка Уитакера была уже мокрой.

— Хотите, чтобы я позаботилась об этом? — спросила Грэйс, кивнув на личное оружие сержанта.

Он с трудом растянул губы в улыбке:

— Нет, я уж сам.

Она верила Уитакеру, верила до самого конца. Он был достойным, надежным человеком и уже подносил пистолет к виску. Однако Грэйс осталась стоять в дверях, чтобы удостовериться лично. Грохот выстрела заставил ее вздрогнуть. Когда сержант рухнул на пол лицом вниз и выронил оружие, Грэйс повернулась и вышла из кухни.

В холле она обнаружила ведущую на крышу складную деревянную лестницу, прикрепленную за крюк к потолку. Сейчас лестница была разложена и стояла едва ли не вертикально. Впрочем, в последние недели весь мир постепенно приобретал все более сюрреалистическую окраску, и такое неудобное положение лестницы ни в коей мере не казалось чем-то необычным, скорее наоборот являлось нормой.

— Я поднимаюсь, — обратилась Грэйс в пространство, к тому неизвестному, кто мог находиться на крыше.

В любую секунду она готова была выпустить пулю в первого же, кто появится в открытом люке.

Однако на крыше женщина обнаружила Джейкобса. Врач сидел, подтянув ноги к животу и опершись локтями о колени.