Когда мертвые оживут

Затем выехал через ворота в Красную зону. Новому городу от старого достались в наследство только руины. Освободить улицы от обломков, а здания — от человеческих останков, не важно, двигались они или нет, — это только первый шаг. Еще требовалось восстановить инфраструктуру, собрать токсичные отходы, оставшиеся после разрывов химических бомб, которые пусть и не вы ровняли игровое поле, но по крайней мере расчистили его.

Игл помнил тот день, который потом назвали «Днем черных мостовых». Из своего убежища в «Хайятте» он видел, как армейские вертолеты пролетали над городом, как падали бомбы. Он не знал, каким дустом их начинили в этот раз. Тысячи болтавшихся по улицам мертвецов, как всегда, не обратили никакого внимания на облачка серой пыли. Обычно от этой химии они начинали дергаться, чесаться или даже грызть самих себя, но полностью уничтожить зомби никак не удавалось.

На этот раз они просто растаяли, как колдунья Бастинда из Волшебной страны, превратились в груду почерневших костей и вязкую вонючую жидкость, медленно стекавшую по их же ботинкам и вскоре заполнившую все водостоки. Затем стало тихо. Мертвецы умерли. За полтора часа было уничтожено больше миллиона зомби — вместе со всеми растениями, животными, насекомыми и людьми, которые оказались за пределами защитных куполов.

Черные силуэты наподобие тех, что остались от жертв Хиросимы, отпечатались на тротуарах. Неподвижные тени прошлого, они оставались такими же смертельно опасными и спустя два года после взрывов. Игл проезжал рядом с ними по свободному участку Маркет-стрит, который сейчас расширяла бригада рабочих.

Навстречу попалось несколько велосипедистов, они на ходу приветствовали Игла. Эти парни носили усовершенствованные противогазы, похожие на маски индейцев хопи. Трясясь по выбоинам, он пересек площадь с неработающим фонтаном и засохшими деревьями гинкго.

На углу Сивик-Сентер-Плазы припарковался большой красный грузовик с несколькими прицепами. Бригада рабочих, выстроившись цепью, очищала покореженные мраморные плиты и лопатами забрасывала цементную крошку в огромную воронку, проглотившую большую половину Грув-стрит.

Рабочие носили оранжевые тюремные робы и мотоциклетные шлемы. При помощи пескоструйного аппарата они очищали мрамор от черного налета, что остался от растаявших мертвецов. Нахальная чайка, прилетевшая невесть откуда, уселась на шлем одного из рабочих и клюнула его прямо в тускло-серый глаз.

Игл подмечал и другие признаки жизни: чахлые ростки болезненно-желтого цвета пробивались сквозь трещины в тротуаре, вдоль сточной канавы бежали тараканы. Однако здание мэрии все еще оставалось в руинах. Он вспомнил, как однажды доставил сюда полтора десятка пицц для свадебной церемонии. Это был последний легальный однополый брак в городе. Теперь о них и думать забыли.

Шлюзовая камера в задней части грузовика с шипением открылась. Игл прислонил велосипед к колесу и поднял с багажника контейнер с заказом. Он зашел внутрь и закрыл глаза, чтобы защитить их от дезактивирующего душа, и не снимал респиратор, пока не открылся внутренний шлюз. Пицца защищена гораздо лучше, чем он сам. Горячее любовное послание в герметичной полистироловой упаковке сохраняет свежесть по крайней мере сутки. Или пока не снимут крышку.

Кто-то из флотских недоумков с Трежер-Айленда [73]пожаловался на подмокшие коробки, когда Игл доставил на остров партию замороженной пиццы. На следующий день он привез товар в супернавороченном контейнере, разработанном специально для подводных лодок, в котором еда долго остается горячей и ее не нужно разогревать в микроволновке. Очередное достижение научно-технической мысли.

— Привет, Игл! — обрадовался Эрни. — Помнишь пиццерию из фильма «Побег из Нью-Йорка»? Ада говорит, там давали пиццу бесплатно, если ты делал заказ на итальянском языке. Она придуривается или как?

Игл стащил респиратор, но ему не хотелось ни вступать в спор, ни дышать здешним воздухом. Эрни Нарделло и Ада Глаублих работали на расчистке Красной зоны по три недели в месяц и, можно сказать, жили в этом грузовике. Было похоже, кто-то помочился на их кондиционер. А на полу толстым слоем лежали защитные комбинезоны, противогазы, грязное белье и множество коробок из-под пиццы.

— Без понятия, Эрни. Я ведь у них не работал.

Когда Игл сорвал пломбу на контейнере, температура в грузовике поднялась сразу градусов на пять. Запахи чеснока и душицы перебили все здешние ароматы. Даже Ада что-то пробормотала, хотя Игл не перекинулся с ней ни единым словечком. Во всяком случае, в этой жизни.

Скромный инженер Адам Глаублих стоял первым в очереди на операцию по изменению пола, когда появились мертвецы и уделали всех. Ада была жутким тормозом, но Эрни любил ее и был способен болтать за двоих, если не больше.

Он поднял крышку контейнера и едва не потерял сознание.

— Ух ты! Мне казалось, ананасы закончились!

— Мы получили несколько банок из «Холидей-инн», и я припрятал одну для тебя.

— Чувак, я готов расцеловать тебя прямо сейчас.

Игл предостерегающе вытянул руку:

— Я тебя тоже люблю. Но, может быть, ты просто расплатишься?

Эрни рассмеялся и провел лазерной ручкой над его запястьем.

— Если тебе мало платят, приятель, приходи к нам.

— Нет, у каждого своя работа.

Он посмотрел в окно, на фасеточный, как глаза у мухи, пейзаж Сивик-Сентер-Плазы, на огромную воронку, на свой велосипед.

— Сильно устаешь?

Ада жевала пиццу и наблюдала за работой бригады.

— Семнадцатый, ты совсем замерз, — рявкнула она. — Давай-ка согрейся, поработай. Шевели лопатой.

Она толкнула Эрни под локоть и показала на мигающую лампочку индикатора, но он не двинулся с места.

— Это чертовски утомительная работа, приятель, — сказал Эрни. — Военные уверяют, что смыли все ядовитое дерьмо еще полтора года назад. Наверное, поэтому в заливе и передохла живность. В этом городе никогда не будет столько людей, чтобы потребовалось так расширять Зеленую зону.

— Не согласен с тобой, чувак, — возразил Игл, протирая очки. — Здесь тоже жили люди, здесь тоже наш город. Ты очистишь его, и они вернутся домой.

— Мы просто полируем каменные плиты в этом музее города в натуральную величину но спасибо на добром слове. Понадобится много «мягких игрушек», чтобы закончить эту работу. Эй, если из шлюза появится кто-нибудь, кто вернет моей партнерше хот-дог, дайте знать. Тогда я примирюсь с этим миром.

Ада толкнула его в плечо:

— Семнадцатый совсем раскис. Чайка выклевала ему глаза.

— Так отключи его, проворчал Эрни. — Я снял комбинезон. У меня перерыв на обед. Ты сейчас назад, к Пузырю?

— Не сразу, — ответил Игл, поднимая с пола пустые контейнеры. — Есть еще один заказ.

— Куда? Далеко отсюда?

— Угол Хейт-стрит и Станьян-стрит.

В переходном шлюзе Игл снова надел респиратор. Пока Эрни закрывал внутренний замок, его выпученные глаза отражались в очках Игла.

— Расскажешь?

— Это долгая история. Мне пора идти, ребята. Берегите себя.

Игл прошел через внешний шлюз и спрыгнул вниз.

А там его поджидал зомби с семнадцатым номером на шлеме. Птичий помет и искрящиеся провода в пустых глазницах. Он бросил лопату и качнулся в сторону Игла. Тот швырнул в лицо мертвеца пустую коробку и инстинктивно шагнул назад, в шлюз, тщетно пытаясь нащупать там какое-нибудь оружие.

Он не любил пистолеты, но всегда носил с собой девятимиллиметровый полицейский «глок» с мягкими оболочечными пулями. Кобура висела на велосипеде, рядом с фляжкой. Всего в трех шагах, но сейчас до нее не добраться.

— Эрни, убери свою чертову псину!

— Что? — послышался из наушников голос Эрни. — Ох, мать твою… Ада!

— Остановите его! — крикнул Игл, когда рука Семнадцатого сдернула с него респиратор.

Он навис над Иглом, мертвец-рабочий, мертвец-раб. Его кожу покрывала герметичная защитная пленка, впитывающая гнилостные запахи и пропускающая свежий воздух. Это был единственный способ остановить процесс разложения и сохранить приемлемый внешний вид. В свете прожекторов Семнадцатый казался почти ангелом, но под защитной пленкой прятался все тот же древний голод. Сходство с человеком было лишь маской, и сейчас Игл понял, что под этой маской прячется.