Страница 26 из 66
Удовлетворив свои материальные запросы, «Скупой» в написанном тайнописью письме отказался от дальнейшей работы на германскую разведку. Испытывая нужду в таком важном источнике, абвер, в свою очередь, пригрозил своему агенту организацией утечки информации о сотрудничестве «Скупого» с немецкой разведкой. Последний, здраво рассудив о том, что в случае реализации своей угрозы абвер заставит польское командование произвести необходимые изменения в своих планах, направил О. Райле ответное письмо примерно такого содержания: «Я же знаю, что имею дело с немецкими офицерами, а не с шантажистами. Еще раз большое спасибо…»
По тем же соображениям абвер был вынужден отпустить «Скупого» «на волю». После окончания боевых действий в Польше Ганс Горачек выяснил, что полученные поляком деньги не пошли ему впрок, — купленное имение было во время боевых действий разрушено[152].
Достаточно активно в Восточной Пруссии работала и германская контрразведка. Состоявшийся в апреле 1927 года арест в Мариенбурге агента-связника польской разведки Эльфриды Вильямовской привел к ликвидации крупной польской резидентуры в Алленштайне[153].
Всего в 1927 году на скамье подсудимых оказалось 63 агента германской разведки, из которых 45 являлись польскими гражданами[154].
Годом раньше, испытывая необходимость в получении текущей информации, Оскар Райле через агента в почтовом управлении Данцига установил в своем служебном кабинете полицайпрезидиума телефонный коммутатор с подключением к линиям связи, ведущим в польское генеральное консульство. Эта технически несложная операция позволила ему в режиме «он-лайн» получать важные сведения о характере деятельности польских учреждений и их планах.
Первое время, прослушивая телефонные разговоры, Райле не мог поверить в то, что полякам ничего не известно о прослушивании, — настолько конфиденциальны иной раз были переговоры. Позже он убедился в неправомерности своих подозрений. Технический канал получения сведений из польского консульства давал возможность Райле в периоды обострения польско-германских отношений делать правильные выводы о реальности тех или иных угроз, а в остальное время снабжал массой полезной абверу информации[155].
В следующем 1928 году сотрудниками ACT «Остпройссен» в Данциге был завербован некий Максимилиан Пехоцкий, владелец стоматологического кабинета, по роду своей деятельности доступа к информации военного характера не имевший. Но он обратил на себя внимание сотрудников абвера своим широким кругом знакомств, включая приятелей в среде польских военнослужащих. Было решено использовать Пехоцкого как агента-вербовщика. Его первой удавшейся операцией была успешная вербовка Леона Хафтке, исполнявшего обязанности чертежника-литографа в артиллерийской школе подхорунжих.
Представленные Леоном Хафтке на очередной встрече учебные пособия «Артиллерийская баллистика» и «Действия пехоты в наступлении» сотрудниками абвера были оценены как малозначимые. Ему было предложено продолжить сбор информации, обратив внимание на получение сведений закрытого характера. Через некоторое время Хафтке действительно удалось получить несколько секретных документов штаба 8-го военного округа, а также секретные учебники по организации пехоты, кавалерии и бронетанковых войск. Однако представитель абвера полностью результатами деятельности Хафтке удовлетворен не был и предложил активизировать работу по получению конкретных, особо интересующих немецкую разведку материалов — мобилизационных планов 8-го военного округа. За такого рода документы Хафтке была обещана огромная по тем временам сумма — 10 000 долларов.
В апреле 1929 года Хафтке сообщил Пехоцкому о получении интересующих абвер документов и предложил у себя на квартире помочь в их перефотографировании. Всего было скопировано несколько десятков секретных документов, включая объемные мобилизационные таблицы. Однако после завершения работы Хафтке и Пехоцкий были арестованы польской контрразведкой. Ранее польским спецслужбам стало известно о характере связи фигурантов дела, и они решили провести оперативную игру по доведению до абвера сфабрикованных материалов. В этих целях к Хафтке и был подведен сотрудник польской контрразведки, выдававший себя за гражданского служащего штаба 8-го округа, который якобы имел доступ к секретным документам.
В ноябре 1929 года решением окружного суда в г. Торуне Леон Хафтке и Максимилиан Пехоцкий были приговорены, соответственно, к пяти и шести годам тюремного заключения.
Апелляционный суд, приняв во внимание сотрудничество со следствием и раскаяние в совершенном преступлении, снизил сроки заключения Пехоцкому до трех с половиной лет, а Хафтке — до трех лет[156].
Большую помощь кёнигсбергскому филиалу абвера в 1920-е годы оказывал резидент германской разведки майор резерва Максимилиан Краузе, который, действуя под прикрытием торгового представителя ряда немецких фирм, привлек к сотрудничеству нескольких польских военнослужащих и государственных чиновников.
Одной из задач Краузе было добывание секретных документов военного характера, включая материалы о направлениях развития польских ВВС. Убедившись через своего агента Степанкова в целесообразности вербовки одного из служащих штаба 8-го военного округа — сержанта Станислава Пехоцкого (не путать с Максимилианом Пехоцким), Краузе установил с ним контакт и через некоторое время попросил за вознаграждение достать интересующие его документы. Для связи Краузе задействовал другого своего агента — Эхмана, который, как выяснилось позже, одновременно сотрудничал и с польской контрразведкой. Во время очередной встречи Краузе и Пехоцкий были арестованы.
После ареста Краузе его агентурная сеть некоторое время продолжала свою деятельность, но после задержания ряда агентов была окончательно ликвидирована. В частности, Казимеж Лелива, исполнявший обязанности сотрудника паспортного стола городского управления в Грудзенце, и бывший сотрудник польской полиции Ян Скаврон были арестованы контрразведкой и приговорены соответственно к восьми и двум годам заключения. Отягчающим вину Я. Скаврона обстоятельством явилось его участие в реализованных абвером дезинформационных мероприятиях в отношении польской разведки. Для создания предлога для встреч Скаврона с сотрудниками абвера в Кёнигсберге ему была дана возможность «завербовать» служащего рейхсвера и передавать получаемые от него материалы польской разведке[157].
Из приведенных выше примеров следует, что польские контрразведывательные службы в 1920-е годы смогли создать эффективный аппарат, способный в значительной степени нейтрализовать деятельность абвера и его региональных отделений по добыванию критических с точки зрения безопасности государства сведений. О результативности польской контрразведки свидетельствуют следующие количественные показатели. В 1930 году в польских судах было рассмотрено 162 уголовных дела о шпионаже в пользу иностранных государств, фигурантами которых выступили 417 агентов зарубежных разведок, включая 50 германских[158].
Германская разведка для решения информационных задач использовала возможности других государственных военизированных формирований, таких как пограничная стража, таможенная служба, полиция. Примером такого взаимодействия может служить дело Яна Коппената, сотрудника германской таможенной службы, который в процессе работы на аппарат абвера в Кёнигсберге решал многочисленные информационные и вербовочные задачи. В частности, путем привлечения к сотрудничеству польского военнослужащего Францишека Кубацкого, немецкая разведка стала обладателем большого объема документальных материалов, включая мобилизационные планы 16-й пехотной дивизии и 18-го уланского полка, дислоцированных в г. Груднендзе[159].
152
Райле О. Указ. соч. С. 62–65.
153
Там же. С. 55.
154
Cwiek H. S. 108
155
Райле О. Указ. соч. 47–48.
156
Cwiek H. S. 109–110.
157
Cwiek H. S. 110.
158
Ibid. S. 112.
159
Ibid. S. 113.