Бомба для Гейдриха

Через двадцать лет.

Любого чехословацкого гражданина, находящегося в Западной Германии, кто-нибудь из их любезных знакомых может пригласить на прогулку. Почему бы нет? Поездка на Балтийское побережье — великолепное развлечение и приятный отдых. По определенным причинам, по многим весьма определенным причинам чехословацкие граждане чувствуют себя в Западной Германии не так уж хорошо. И день, хотя бы один день, когда можно, ни о чем не думая, поваляться на песчаном пляже, конечно, весьма кстати.

И с кем-нибудь из чехословацких граждан могло бы произойти во время этой прогулки нечто такое, что мы вполне можем себе представить по рассказам тех, кто это действительно испытал.

...Мы в машине и едем навстречу беззаботному отдыху. Солнце светит, время от времени мы перебрасываемся словами, делясь своими впечатлениями. Перед нами бескрайние песчаные дюны, только изредка оживляемые редкими сосновыми рощицами.

— А вы знаете, что здесь, в Северной Германии, — вдруг скажет вам ваш любезный знакомый, который с удовольствием обращает ваше внимание на красоты природы и прочие достопримечательности, — живет вдова Гейдриха?

— Кто?

— Вдова Гейдриха.

Перспектива веселой прогулки как-то тускнеет.

Перед вами остров Фемарн — новая цель вашего пути. Где-то там находится пансион фрау Гейдрих. Но где же он? И выступает ли ныне его хозяйка под своим настоящим именем?

Остров Фемарн... Перед глазами встают строчки документов, свидетельств, мемуаров. Здесь, в своей вилле, Гейдрих устраивал совещания узкого круга руководителей СС и СД. Здесь он обсуждал со своими ближайшими сотрудниками планы, комбинации, ловушки и маневры. Здесь, на идиллическом острове Фемарн, омываемом со всех сторон волнами Балтики, было задумано многое из того, что потом определило и изломало судьбы множества людей, находившихся далеко отсюда. Кто сосчитает, сколько из них осталось в живых?

В небольшом городе Бурге — центре острова — находится контора, обслуживающая путешественников. Заведующая конторой, госпожа Анна-Мария Йордт, сначала расписывает достоинства своего собственного пансиона, и только спустя несколько минут путешественники получают то, что им нужно: указатель гостиниц и пансионов острова.

На второй странице указателя: Пансион «Бургтифе — Лина Гейдрих».

Видимо, мы действительно были наивны, если предположили, что содержать пансион под своим настоящим именем — Гейдрих — она не будет. Но Лина Гейдрих не была настолько наивной, чтобы дать своему предприятию свое девичье имя — фон Остен, хотя приставка «фон» тоже говорит о многом. Но разве она значит столько же, что и «Гейдрих»? На этот вопрос ответила сама вдова, назвав свой пансион «Бургтифе — Лина Гейдрих».

И в самом деле, зачем бы она утаивала свое имя здесь, в Западной Германии? Эйхман, много лет живший под именем Клеменс, был в другом положении. Он укрывался в Аргентине и, вероятно, продолжал бы делать это до сих пор, если бы не операция офицеров израильской разведки, которые выследили и похитили его. Поэтому он был судим, осужден и казнен. Наиболее высокопоставленные западногерманские юристы не скрывают своего мнения, заявляя, что если бы Эйхман жил не в Аргентине, а в Западной Германии, он сейчас был бы полноправным гражданином. Таким же, как, например, бывший подчиненный Гейдриха и Эйхмана, бывший штурмбанфюрер СС Ахенбах, в прошлом один из деятелей пражской службы безопасности. Во времена Гейдриха он был одним из специалистов по борьбе против чехословацкого Сопротивления. Он участвовал и в том расследовании, на материалах которого стоит штамп «Лидице».

Мы хотели было посвятить сегодняшний день исключительно отдыху, не думать ни о чем. Но вот мы приближаемся к пансиону, владелица и управительница которого — сама Лина Гейдрих. В справочнике, полученном от фрау Анны-Марии Йордт, можно прочитать, как попасть к пансиону, а также что гостеприимство оценивается там в 14 марок в сутки. Это самая высокая такса на острове. Номер в самом фешенебельном отеле «Кайзергоф» стоит 12 марок в сутки. А какой была бы такса, если бы пансион существовал под другим именем, например под именем фон Остен.

Имя Гейдрих вызывает в памяти другие имена, например имя того же полноправного свободного гражданина Ахенбаха. Что же поделывает этот Ахенбах? Скромно живет где-нибудь в тени, довольный тем, что ему удалось так ловко ускользнуть в 1945 г.?

Но зачем же ему жить скромно и в тени? Ну, представьте себе даже, что его постигнут какие-нибудь неприятности. Разве ему не к кому обратиться за помощью? Он может обратиться, например, к депутату парламента земли Гольштейн господину Рей- нефарту. Тот когда-то приписывал к своему имени титул бригаденфюрера СС и генерал-майора полиции. В те времена, когда Далюге был протектором в Праге, — а мы знаем, что это были за времена, — Рейнефарт был у него генеральным инспектором. Телефонные звонки, депеши, карательные экспедиции, массовые облавы, прочесывание лесных районов... Разве господин депутат Рейнефарт может оставить Ахенбаха в беде? Разве он может не вступиться за него, не пустить в ход все свое влияние в соответствующих инстанциях?

И вообще, что это за соответствующие инстанции? Представим себе, например, что Ахенбах совершил какой-нибудь проступок в Дюссельдорфе. В чьи бы руки он попал? К кому бы обратился господин депутат Рейнефарт? Конечно, не к какому-нибудь незначительному полицейскому чину, а к начальнику уголовной полиции Бернарду Венену. Эти господа, несомненно, быстро бы договорились: в те времена, когда Рейнефарт приписывал к своему имени титул бригаденфюрера СС, Венен — гауптштурмфюрера СС. Наверняка они узнали бы друг друга, ведь некогда они оба подвизались на одном и том же поприще. В то время, когда Рейнефарт был генеральным инспектором у Далюге, Венен тоже находился в Праге в качестве члена комиссии по расследованию покушения на Рейнгарда Гейдриха. Той самой комиссии, в которую Гиммлер послал из Берлина своих самых надежных специалистов, чтобы они провели следствие на «должном уровне».

Как вы думаете, помог бы Венен Ахенбаху?

Но представим себе, что даже влияния начальника дюссельдорфской полиции оказалось бы недостаточным и что дело Ахенбаха было бы передано в суд. Весьма вероятно, что оно могло бы в таком случае попасть к Паулю Митреге. Сейчас он работает следователем в Штутгарте. Но в то время, когда Рейнефарт был генеральным инспектором у Далюге, Венен — членом следственной комиссии, а Ахенбах участвовал в подготовке акции, называемой в нацистских документах «Лидице», Митрега исполнял роль эсэсовского судьи в Праге. («Решением военно-полевого суда приговорены к смертной казни: первый, второй, третий... Приговор приведен в исполнение...») Митрега тоже приписывал тогда к своему имени рядом со званием судьи еще титул: обершарфюрер СС. Так он и подписался под той докладной запиской, которую после смерти Гейдриха он направил Гиммлеру.

«Паненски Бржежаны должны остаться постоянным местом жительства семьи Гейдриха. В интересах детей, а также в соответствии с идеей возмездия было бы весьма желательно заселить Паненски Бржежаны исключительно немцами и открыть там немецкую школу. Выдворение чехов и заселение этой плодородной местности избранными военными поселенцами может быть осуществлено весьма просто. Я охотно предложу свои услуги для проведения подобного мероприятия. Немецкий клин от Паненских Бржежан до Праги был бы чрезвычайно желателен. Госпожа Гейдрих и дети были бы этому тоже весьма рады. Дети не чувствовали бы себя одинокими и были бы окружены немецкими сверстниками. Этот район — один из самых плодородных в Чехии».

Совсем не трудно себе представить, чем бы закончилось дело Ахенбаха, если бы оно попало в такие руки. Разумеется, Ахенбах определенно имел бы в его лице могущественного и влиятельного ходатая: он подвизался ныне в западногерманском разведывательном центре Гелена.