Слёзы Марии-Антуанетты

Проезжая мимо дома, Карлов дважды нажал на клаксон и, не останавливаясь, продолжил путь, тогда как Люсьен поставил машину возле решетчатых ворот. Он пошел звонить, а Мари-Анжелин тем временем помогала маркизе выйти. У входа не было ни одного полицейского, но зоркий глаз старой девы сразу же заметил на противоположной стороне улицы водопроводчика, который сидел на багажнике своего велосипеда и чистил ногти с видом человека, кого-то поджидающего.

— Надо быть полицейским, чтобы такое придумать, — иронически заметила она. — Кто видел, чтобы водопроводчики чистили ногти?

— Почему нет? У моего отца в замке Фешроль они приходили на работу в лайковых перчатках… Звоните же сильнее в колокольчик! Похоже, мы приехали в час уборки.

Действительно, самая легкая мебель была выставлена в сад. Посетительницы услышали гудение пылесоса — столь мощного, что он вполне мог заглушить звон колокольчика. Но звонок все-таки был услышан, пылесос перестал гудеть, и к воротам вышла хозяйка дома — в большом фартуке, тапочках и косынке, прикрывающей волосы.

— Вы мадемуазель Отье, я не ошибаюсь? — любезно осведомилась тетушка Амели.

— Да, это я. С кем имею честь?

— Я маркиза де Соммьер, а это моя кузина, мадемуазель дю План-Крепен, которая состоит членом Организационного комитета выставки «Магия королевы». Не могли бы вы уделить нам немного времени, чтобы обсудить злополучные события вчерашнего вечера?

Девушка ответила не сразу. Машинальным жестом она сняла свою косынку, растерянно оглядывая знатную даму — это не вызывало никаких сомнений! — величавую и все еще очень красивую, в длинном платье бежевого гипюра, очень напоминавшем наряд королевы Александры Английской в начале века. Одеяние маркизы дополняли дюжина драгоценных ожерелий на шее, замшевые перчатки в тон платью и широкополая, шляпа с муслиновыми розами. Этот наряд вовсе не казался смешным — напротив, при взгляде на него возникало ощущение, что современная мода сбилась с верного пути. Полноту картины завершала сверкающая старинная машина с шофером в ливрее.

— Вероятно, мы вам помешали, — продолжила маркиза, чьи глаза блистали таким же зеленым огнем, как у самой Каролин, — но, быть может, вы позволите нам войти, чтобы поговорить с большими удобствами, нежели через решетку?

— Мы беседуем, словно в приемной монастыря… или тюрьмы, — сурово добавила кузина, вид которой несколько поблек на фоне маркизы.

— Прошу вас извинить меня. Проходите, пожалуйста.

Она впустила обеих женщин, тщательно закрыла за ними ворота и провела их в гостиную, которая уже обрела более-менее пристойный вид… Было очевидно, что девушка трудилась не покладая рук с самого рассвета. Если она вообще ложилась спать, ибо на лице ее читались явные следы усталости. Но держалась она хорошо, предложила гостьям два плетеных стула, не пострадавших во время разгрома, и спросила, чем может помочь.

— Вы можете исправить несправедливость, — улыбнулась маркиза, отогнув вуалетку к полям шляпы. — По крайней мере, мне кажется, таковая имела место. Я хотела бы, чтобы вы нам рассказали, что произошло вчера вечером в этом доме. Кажется, вам нанесли визит?

— Такой, какого я никому бы не пожелала… Поезд пришел с опозданием, я вернулась из путешествия позже, чем ожидала, и обнаружила, что весь мой дом перевёрнут вверх дном!

— Что у вас украли?

— Насколько я могу судить, ничего: не пропало даже чайной ложки. У меня есть несколько красивых безделушек, оставшихся от родителей… и все на месте.

— Иначе говоря, — заключила Мари-Анжелин, — у вас не нашли того, что искали. Вы предполагаете, что это могло быть?

Мадемуазель Отье, слегка поколебавшись, ответила:

— Понятия не имею!

— В таком случае, — вновь заговорила маркиза де Соммьер, — как случилось, что по вашей жалобе были арестованы мой племянник и его друг? Надеюсь, вы не приняли их за грабителей?

На лице девушки мгновенно появилось выражение недоверия:

— Именно так я о них и подумала, мадам! Как вы назовете людей, которые проникают в дом, перебравшись через ограду?

Маркиза засмеялась:

— Может быть, исследователями? Вы не представляете, сколько подобных вылазок совершили эти двое молодцов, с тех пор как познакомились восемь лет назад. Но они никогда не работали ради личного обогащения. Только в защиту невинной жертвы или во имя правого дела.

— Это означает, что за ними стоит некий мозговой центр, главарь банды, направляющий их действия?

— Вы понимаете, о чем говорите? — вскричала План-Крепен, настолько возмущенная, что забыла о необходимости держать язык за зубами. — Да вы хоть посмотрели на них? Один из них — известный археолог, знаменитость, другой — эксперт по драгоценностям, преимущественно княжеским или королевским, признанный специалист в среде профессионалов! Он владеет дворцом в Венеции, женат на дочери богатейшего банкира, и у него трое детей! А вы отправили их в тюрьму, не дав себе труда немного подумать!

Каролин стала пунцовой от гнева:

— Обычно так и поступают, когда в разгар ночи видят в своем доме совершенно незнакомых людей. Вы не скажете мне, зачем они явились?

— Не знаю, но они должны были рассказать вам об этом, прежде чем вы вызвали полицию!

— О, наговорили они много чего! Превосходный и очень слаженный дуэт! Речь шла о сережке Марии-Антуанетты, вернее, о копии, которую я будто бы доверила ювелиру Шоме, чтобы тот выставил ее в Трианоне, в надежде отыскать подлинную! Безумная история!

— Вы так полагаете? А комиссар Лемерсье не сказал вам ни словечка, прежде чем наброситься на моего кузена?

— Да, — неохотно признала девушка. — Я даже должна явиться сегодня в управление полиции, чтобы… подать жалобу и ответить на вопросы.

— Прекрасно! — сказала маркиза. — В таком случае лучше не откладывать это. Переоденьтесь, мы вас отвезем. Меня ждет машина…

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне указывали, как себя вести! И я не понимаю, зачем мне ехать с вами.

— Потому что это довольно далеко, — мягко произнесла маркиза де Соммьер, — а мой автомобиль стоит у ворот. Это избавит вас от лишних хлопот и трудов, которые вам совершенно ни к чему. Ведь вы очень устали! Или я ошибаюсь?

— Нет! Я… я больше не могу!

С этими словами она вдруг бросилась на канапе, из которого вылезали клочья черной шерсти, и зарыдала. Гостьи благоразумно не стали вмешиваться: было очевидно, что малышке нужно выплакаться.

— Пусть она успокоится, — шепнула тетушка Амели, — а вы взгляните, нет ли в доме чего-нибудь тонизирующего. Потом вы поможете ей собраться, и мы увезем ее с собой.

Старая дева метнула взор на бронзовые настенные часы, выглядевшие исправными:

— А мы знаем, что скоро полдень? Комиссар отправится обедать.

— Ну и что? Мы поступим так же. Хороший обед пойдет бедной девочке только на пользу… Она почувствует себя лучше и сможет выдержать визит в полицию.

— Будем надеяться, что она согласится, — пробормотала Мари-Анжелин. — С ней не так легко иметь дело.

— А вы вообразили, что она бросится нам шею, хотя час назад даже не знала о нашем существовании? О, не забудьте перед отъездом сказать водопроводчику, что с маникюром можно заканчивать. Он тоже имеет право на обед…

— Вот и все! — заключила тетушка Амели. — Дальше все пошло как по маслу. Малышка Отье в конце концов согласилась перекусить с нами, после чего мы отправились в полицейское управление, и она в результате… я бы сказала, весьма оживленной дискуссии… отозвала свою жалобу. Мы отвезли ее домой. Я предложила ей пожить с нами несколько дней в гостинице, чтобы отдохнуть от треволнений, но она отказалась: утверждает, что никак не может покинуть свой дом!

— Раз вы так долго общались с ней, быть может, вам удалось прояснить историю с кулоном? — спросил Адальбер. — Прежде чем отдать нас на поругание полиции, она показала нам портрет…

— Этой ужасной женщины! — промолвила План-Крепен, содрогнувшись.

— Вы в этом ничего не понимаете, деточка! И, главное, не знаете, что уродливая, но желанная женщина способна поработить мужчину надежнее, чем королева красоты. Несомненно, так и произошло со второй супругой дедушки Каролины. Между прочим, она обожала это украшение, с незапамятных времен называемое в семье кулоном, и перед смертью взяла с мужа клятву, что драгоценность похоронят вместе с ней, сохранив это в полной тайне. Тогда она будет уверена, что никто не потревожит ее вечный сон. Убитый горем супруг обещал, что выполнит последнюю просьбу своей жены. Когда он тоже скончался, Каролин, разбирая бумаги, обнаружила его дневник и таким образом узнала этот давний секрет.