Бриллиант для короля

Сен-Форжа сдавленно икнул.

— Комната той, что была...

— Не говорите мне, что боитесь призраков, — тут же поставила его на место Шарлотта. — Она в вашем вкусе, поверьте мне. Вы найдете там все, что любите: ленты, банты, духи, безделушки, драгоценности... Или вы предпочитаете спальню господина де Ла Пивардьера?

— А почему не барона?

— Потому что теперь это моя спальня. Довольно разговоров! Слуги помогут вам подняться в спальню, и мы немедленно позовем врача.

— Вы сказали... там есть драгоценности?

В равнодушном взоре графа вспыхнул огонек заинтересованности. Мадемуазель Леони нахмурилась и вышла из гостиной. Она сочла, что прежде чем вселить в спальню гостя, из нее нужно забрать фамильные украшения.

— Моя мать не слишком любила порядок, я собиралась отремонтировать комнату, но еще не успела, однако вы увидите, что она довольно приятна. Надо сказать, что это самая красивая комната в доме.

Мерлэн и крепыш Анатоль, лакей де Сен-Форжа, сплели руки, сделав «стульчик», «умирающий» сел на него, обняв слуг за шею, и его понесли к лестнице. Торжественное шествие замыкал шевалье де Лоррен.

Хотя это нежданное вторжение мало порадовало Шарлотту, ей почему-то все время хотелось смеяться. Она почувствовала себя на сцене среди персонажей веселой комедии Мольера, но жизнь — не театр, и спустя несколько дней она убедилась, что ее нежданный больной гость весьма капризен.

Но так ли уж был болен граф де Сен-Форжа? Вскоре после того, как уехал шевалье де Лоррен, пообещав навещать друга, приехал старый доктор Бувье. Вот уже тридцать лет он лечил семейство де Фонтенак, помог Шарлотте появиться на свет, а теперь склонился над изголовьем изнемогающего графа.

Доктор не был мольеровским персонажем, на Диафуаруса[19] он ничуть не походил. Опытный практик, он всю свою жизнь ожесточенно боролся с болезнями и всегда спешил на помощь к тем, кто нуждался в его помощи. Ранним утром и поздним вечером его можно было встретить в больнице, где монахини чуть ли не молились на него. В доме Фонтенаков он стал бессильным свидетелем медленного угасания барона, нисколько не сомневаясь в причине, вызвавшей его смерть. Дело об отравлениях тогда как раз только начиналось, и он охотно нарушил бы профессиональную тайну и сообщил о действиях баронессы, но его никто не пожелал бы выслушать, поскольку он был протестантом. Впоследствии он очень удачно лечил мадемуазель Леони, но для скромного слуги, каким был Жозеф, баронесса не сочла нужным вызывать доктора.

Несмотря на преклонные годы, Бувье отличался отменным здоровьем, при небольшом росте был невероятно силен, а его руки называли руками волшебника. Седой, с небольшими пронзительными серыми глазами, которые пристально смотрели сквозь пенсне, оседлавшее мясистый нос, доктор часто кривил тонкие губы в иронической усмешке.

— Ну-с, маленькая дама, — так он звал Шарлотту с младенчества и не видел причин менять обращение, — похоже, вам понадобились мои умения? Вид у вас, прямо скажем, не цветущий. Что ж, посмотрим, что с вами такое?

— Нет, нет, милый доктор, мои недуги не стоят вашего внимания. Немного устала, вот и все. Настоящий больной ждет вас наверху. Господин де Сен-Форжа, мой супруг, был вынужден приехать сюда, так как в Пале-Рояле слишком мало места и герцог Орлеанский не терпит в своем окружении больных.

— А что с ним такое?

— Он беспрестанно кашляет, едва держится на ногах от слабости, и лицо у него красное.

— Сейчас я его осмотрю. Куда вы его поместили? В спальню барона, я полагаю?

— Нет, в спальне барона разместилась я. Он в спальне моей матери. Думаю, что она как раз в его вкусе.

— Вот оно как!

Больше доктор ничего не сказал, посмотрел задумчиво на молодую женщину, а потом спросил:

— Вы пойдете со мной?

— Я бы предпочла остаться здесь.

— Я пойду с вами, — откликнулась мадемуазель Леони. Она вернулась, исполнив долг вежливости и проводив шевалье Лоррена до кареты.

Вернувшись от больного, они нашли Шарлотту в библиотеке, она снова склонилась над бумагами отца, продолжая приводить их в порядок. Ох, как это было непросто, казалось, сам черт перемешал их, ни одной не оставив в покое, но Шарлотта спокойствием и методичностью понемногу одолевала хаос. Беспорядок отступал, зато росли стопки счетов, писем. Писем было немного, баронесса была не большой любительницей писать письма, так что и ей писали мало. Шарлотта искала в первую очередь рукописные листки барона Юбера. Хотя можно было понять, что книга далеко не завершена. Если только чья-то рука не уничтожила втайне часть рукописи...

— Что скажете? — осведомилась Шарлотта, когда доктор Бувье вошел в библиотеку. За ним следовала мадемуазель Леони с подносом, она принесла горячее вино с корицей и пряностями, до которого доктор был большой охотник.

— Сильный насморк, и больше ничего. Травяные отвары, лакрица, наваристые супы и несколько рюмок рома покончат с ним в один миг, не волнуйтесь. А вот вы, маленькая дама, беспокоите меня гораздо больше. Простите за прямоту, но вы очень плохо выглядите.

— Ничего страшного, доктор. Я прожила не лучшие времена, но теперь они позади, и чем скорее я позабуду о них, тем буду здоровее.

— Блажен, кто верует. А в ожидании лучших времен пошлите к аптекарю с рецептом, который я вам напишу, — и доктор набросал несколько строчек на листке бумаги. — Микстура не избавит вас от забот, но придаст вам сил справиться с ними.

Бувье положил рецепт на стол, выпил стаканчик горячего вина и откланялся. Мадемуазель Леони вышла его проводить, а Шарлотта, вместо того чтобы вернуться к отцовским бумагам, села в уголок поближе к камину. Вторжение в ее дом «супруга» произвело на нее странное впечатление. Они были женаты уже больше года, но для нее он как был, так и остался призрачным существом, о котором она не вспоминала неделями. О совместной жизни речь никогда не возникала, каждый жил своей, он у герцога, она у королевы — и все было прекрасно. Таков был молчаливый уговор, который они заключили наутро после свадьбы, распрощавшись с поклонами и реверансами, чтобы каждому идти своей дорогой. А теперь граф без предупреждения свалился ей как снег на голову с явным намерением у нее поселиться! Если бы он приехал один, Шарлотта нашла бы его приезд естественным. За то время, пока она служила у герцогини Елизаветы, она, можно сказать, подружилась с Адемаром. Он даже оказался ее спасителем и спас ее «хоть не от смерти, как он любил повторять, возможно излишне часто напоминая о своей доблести, но от похищения, которое тоже могло кончиться смертью». Будь Адемар один, у нее не возникло бы множества вопросов, какие приходили ей в голову теперь. В конце концов, она носила его имя, и если ему стало очень плохо, то у кого, как не у нее, он должен был искать поддержки? Но зловещий силуэт шевалье де Лоррена портил эту картину. Этот человек ничего не делал просто так, и если он взялся сопровождать своего «друга», то, значит, у него была какая-то причина для этого...

Шарлотта задумчиво сидела в своем уголке, когда вернулась мадемуазель Леони с недовольным лицом.

— Чем вы были заняты? — спросила ее Шарлотта. — Наблюдали за переселением наших гостей?

— Они во мне не нуждаются. Слуга графа и без меня нашел дорогу на кухню к Матильде. Впрочем, похоже, что он славный малый. Пороху он не изобретет, и это, возможно, к лучшему. Я поднялась в спальню и навестила нашего больного. Вернее, тихонько приоткрыла дверь и заглянула в щелку. Я думала, что после трех часов дороги бедняжка крепко спит в теплой постели...

— А он?

— Он сидит перед туалетным столиком баронессы и рассматривает его содержимое. Его интересует все: духи, притирания, бальзамы, но больше всего шкатулка с драгоценностями, из которой я, к счастью, забрала несколько наших, фамильных. Больше всего ему понравилось колье из жемчуга с мелкими изумрудами, он надел его и стал любоваться собой в зеркале...

19

Персонаж из пьесы Ж.-Б. Мольера «Мнимый больной». (Прим. авт.)