Рабыни рампы

"Поехала покататься. Буду в пять, поцелую за тебя лошадку.

С любовью Карен."

Он улыбнулся. В прошлом году на ее день рождения он купил ей в подарок лошадь. Ему всегда нравилось, если его подарки приходились ей по душе.

До пяти еще оставался почти целый час. Продолжая внутренний самоанализ, он размышлял о том, о чем обычно не думал. Он вытащил из холодильника бутылку содовой, поздоровался, не выходя из самоуглубленности, с уборщицей, приходившей раз в неделю, и поднялся вверх в спальню.

"Жена моя, - думал он в каком-то изумлении, открывая ящики шкафов, прикасаясь к ее личным вещам - все они казались ему мягкими, прозрачными, приятными. Все они пахли ее телом. - Какое-то чудо, что она принадлежит мне. После того как фильм будет смонтирован, мы, конечно, будем больше времени проводить в компании друг друга".

Он открыл ее ночную тумбочку. Карен всегда была щепетильной в отношении работы, но ее кладовки и шкафы выглядели так, словно тот циклон, который доставил Доротею к Озу, по пути промчался через ее спальню. В тумбочке лежали роман в мягкой обложке, узелок грязных и смятых косынок, один шлепанец, узкий кожаный пояс, перчатки от "Изотонора", так и не вынутые из коробки, а также футляр для письменных принадлежностей, перехваченный двумя резиновыми ленточками. Не спеша он снял резинки и открыл коробку. В ней было полно писем.

Карен никогда не была настолько сентиментальной", - подумал он. Она ненавидела всякие бумаги и выбрасывала в мусорное ведро все - от старых поздравительных открыток до писем родственников. Нет, здесь было что-то другое, что-то такое, с чем у нее не хватало сил расстаться. Любовные письма.

Если ты читаешь чужие письма, то тем самым становишься правонарушителем. Подчиняющимся эмоциям соглядатаем. Мэтт, хотя и был человеком, умевшим владеть своими чувствами, прочитал эти письма, которые он должен был сам написать своей жене. Но он никогда не чувствовал такой потребности, это не вязалось с его личностью.

Это были прекрасные письма. Он слышал за ними его голос - мягкий, сладостный, искренний. Вероятно, он был хорошим человеком.

"Само собой разумеется, - убеждал он себя. - В какого же еще человека может влюбиться Карен?"

Он положил письма обратно в коробку. Закрыл, натянув резиновые ленточки. Странно, почему она их не спрятала? Может, она хотела, чтобы он их обнаружил? А может, ей просто никогда в голову не приходило, что он начнет копаться в ее вещах? И он, конечно, этого бы никогда не сделал, если бы не этот червь сомнения, который гложет его в глубине, постоянно увеличиваясь в размерах. Взяв в руки коробку, он пошел к машине. Хотя он был там всего один раз, он помнил дорогу к маленькому театрику. Театральный режиссер был счастлив объяснить знаменитому голливудскому коллеге, где отыскать одного из его актеров. Разъяснения режиссера привели Мэтта в небольшой район, где сдавались меблированные квартиры, в которых преобладали светло-зеленые ковры грубой выделки.

Он сразу нашел нужные апартаменты, но долго колебался, не решаясь постучать, чувствуя, что этот человек, любовник его жены, находится в данную минуту за дверью.

- … не волнуйся, - Мэтт отлично слышал, о чем говорят за дверью. - Он никогда не понравится твоим родителям. Они явно не изменились за все эти последние годы. Нужно просто быть с ними пожестче. Ты любишь его, он любит тебя, этого вполне достаточно. Мы уже вышли из того возраста, когда нам нужно согласие мамочки и папочки. О'кей, позвони попозже. Если тебе нужно со мной поговорить, то я всегда на месте.

Лениво залаяла собака. Нет, в ее лае не чувствовалось предупреждения, что-то вроде: "Эй, послушай, кто-то к тебе врывается". Скорее это было ненавязчивое предостережение: "Я чувствую кого-то в коридоре, босс. Что ты намерен в этой связи предпринять?"

Мэтт позвонил. Собака тут же принялась отрабатывать свой хлеб, залившись диким лаем, словно сошла с ума.

Джонни подошел к двери в старой водолазке, вывернутой начесом наружу. На лице у него было написано удивление. Было ясно, что он его в данную минуту не узнает.

- Что вам угодно? - вежливо спросил он. Потом он вспомнил, кто стоит перед ним.

- Нельзя ли войти к вам на минутку?

Джонни не знал, что ответить. Принимая во внимание, что ему в последнее время очень везло, этот небольшой разговор с глазу на глаз завтра непременно появится на страницах "Эсквайера" приблизительно под таким заголовком: "Ревнивый муж стреляет в актера и собаку. Собака остается в живых".

- Да, конечно, входите.

Собака, смесь овчарки с кем-то еще, уже в преклонных годах, с любопытством обнюхивала рукав Мэтта.

- Она не моя, - объяснил ему Джонни. - Мне поручил приглядеть за ней приятель. Очень хорошая собака.

Он погладил пса по груди, не зная, что делать дальше.

- Да, действительно, она выглядит неплохо, - отозвался Мэтт.

Он тоже не знал, что делать. Он погладил собаку по голове. Пес просто умирал от блаженства, получив к своей особе сразу такую порцию неожиданного внимания.

- Может, принести вам кофе?

- Будет весьма любезно с вашей стороны, - ответил Мэтт, хотя и не пил кофе.

Квартира была маленькой, но в ней были отдельные кухня и спальня и было весьма опрятно. Вездесущий нежно-зеленый ковер грубой выделки был таким же навязчивым, как всегда, - так и лез в глаза, но на стене он заметил хороший эстамп, настоящее произведение искусства, а на другой - взятую в рамку афишу. Джонни отправился на кухню, где начал суетиться рядом с плитой.

Мэтт не спускал с него глаз. Вероятно, на сцене ему приходилось немало потрудиться, так как сейчас хромота его была довольно заметна. Он поставил коробку с письмами на стол.

Джонни принес кофе.

- С сахаром или с молоком?

Мэтт подвинул к нему коробку.

- Откройте вот это. Прошу вас.

Весьма озадаченный такой просьбой, Джонни все же повиновался.

- Значит, она хранила мои письма? - сказал он с затаенной гордостью. Он посмотрел на Мэтта.

- Что вы от меня хотите?

"Неплохой вопрос, - отметил про себя Мэтт. - Мне хотелось встретить насильника несовершеннолетних, убийцу с топором в руках, но никак не такого приятного парня, который со сцены подает советы безнадежно влюбленным, который нянчится с собакой в свободное время и исправно платит членские взносы в "Союз милых юношей", чтобы он продержался еще один десяток лет".

- Не знаю, чего я хочу. Извините меня за беспокойство.

- Мы с ней никогда не спали.

Мэтт расхохотался.

- Ну в таком случае, как говорится, это меняет все дело. Я не дам ей развода. Я хочу, чтобы вы знали об этом. А она никогда не уйдет от меня без моего благословения.

- Если это так, то уступите, - тихо сказал Джонни. - Если вы ее на самом деле любите, то позвольте ей уйти.

- Никогда, - твердо сказал Мэтт.

Было восемь часов вечера.

Карен принимала душ, когда он вернулся домой. Если Карен стояла под струей воды, то эта процедура могла длиться не менее получаса. Он растянулся на кровати, прислушиваясь к дождевым потокам воды. Карен пела, наслаждаясь тем, как струи скатываются по ее упругому телу. Она могла исполнять самые идиотские вещи на свете - отрывки из "Шоу ужасов", дуэты Жанетт Макдональда и Нельсона Эдди, распевая и мужскую и женскую партии.

"По- моему, я ее теряю".

Поток прекратился. Вероятно, она теперь вытиралась полотенцем, энергично растирая свое тело.

"Пардон, вносится небольшая поправка. Ты ее уже потерял".

Она, улыбаясь, вышла из ванной комнаты, завернувшись в полотенце.

- Привет. Извини, что я так поздно. Я проторчала в конюшне дольше обычного.

- Я и сам только что вошел.

Она подошла к платяному шкафу, чтобы взять оттуда нижнее белье. Вода блестела у нее на спине.

- Я навещал одного твоего приятеля.