Страница 102 из 119
Парфия жаждала мести.
— Дикари! — прорычал Бренн.
Ромул думал о Фабиоле. Судя по тому, что ему было известно, она вполне могла оказаться в числе убитых женщин. Его напускное спокойствие как рукой сняло, он весь кипел. Внезапно он понял, что хочет лишь одного — быть свободным. Никого не называть господином. Ни Гемелла, ни Мемора, ни Красса, ни кого-нибудь из парфян. Он взглянул на ближайшего стражника, прикидывая, насколько быстро тот сумеет отреагировать, если на него напасть. Он сможет выбрать свою собственную судьбу.
— Ты еще вернешься в Рим, — прошептал Тарквиний. — Я видел твою судьбу. Она заканчивается не здесь.
Они смотрели друг другу в глаза. Тем временем оглушительный грохот барабанов стих, извещая о завершении ритуала.
«Быть сильным. Как Фабиола. Я выживу».
— Смотри. — Галл указал на помост.
Стражники не стали отвязывать последнего из привезенных пленников, а попросту подняли раму, к которой он был привязан, и перенесли ее вместе с Крассом на помост. Их действия сопровождал удивительно низкий, словно не человеческими усилиями производимый рокот.
Пришло время Крассу расплатиться за содеянное.
Предчувствуя ужасный конец, он дико заорал и принялся брыкаться. Впрочем, веревки, которыми его привязали, оказались толстыми и крепкими, и вскоре Красс с посеревшим от усталости и страха лицом без сил обвис на брусьях. Во время этой тщетной борьбы венок сполз ему на один глаз, и парфянские воины с издевательскими ухмылками показывали на Красса пальцами.
Снова заговорил жрец, обратив гневные тирады против человека, дерзнувшего вторгнуться в Парфию. С его губ брызгала слюна, зрители выли от ярости. Толпа вновь начала напирать на стражников, а те преграждали ей путь скрещенными копьями. Тарквиний переводил сказанное жрецом, но окружавшие его солдаты и без объяснений понимали, что происходило. И мало кто из них сочувствовал Крассу.
Жрец закончил речь и некоторое время ждал, пока воцарится тишина. В конце концов толпа успокоилась.
Пленный полководец поднял голову и увидел перед собой толпу пленников. По одежде он не мог не узнать римских солдат, которые теперь приветствовали его одними лишь оскорблениями.
До Красса, похоже, только сейчас дошло, что его судьба неотвратима. Даже те люди, которыми он командовал столько времени, не придут ему на помощь. И он вновь уронил голову на грудь.
А Ромул продолжал кипеть от гнева. Он с готовностью и даже с удовольствием убил бы Красса в поединке, но превращать казнь в унизительное публичное представление… Такое было противно его натуре. Происходившее по своей жестокости не уступало худшим образцам тех зрелищ, которые устраивали на арене для потехи развращенных римлян. Он взглянул на Бренна и понял, что тот думает о том же.
Лишь Тарквиний, как всегда, казался совершенно спокойным.
Кузнец нагнулся над огнем и запустил в котел черпак на длинной ручке. Когда черпак вынырнул, с его краев стекали большие тяжелые капли расплавленного золота, чудом не попадавшие парфянину на ноги. Держа черпак на вытянутых руках, он направился к помосту.
Толпа завопила, предчувствуя невиданную потеху, и Ромул отвернулся.
Двое стражников задрали Крассу голову и прижали подбородок к перекладине. Свободным концом веревки они привязали голову так, чтобы лицо было обращено вверх. Жрец подошел к пленнику и, разжав его зубы, вставил между челюстями металлическую распорку, обратив к небу его раззявленный зев.
Поняв, что сейчас произойдет, Красс отчаянно закричал. И продолжал орать, пока кузнец поднимался по ступенькам, далеко выставив перед собой ковшик с расплавленным металлом.
Жрец нетерпеливо махнул рукой.
— Золото быстро остывает, — сказал Тарквиний.
Глаза Красса лихорадочно вращались в орбитах, он продолжал дергаться тем яростнее, чем ближе подходил кузнец со своей раскаленной ношей, и массивная рама потрескивала от его рывков.
Черпак повис над его головой.
Под крики восторга бородатый жрец гулким голосом произнес длинный речитатив.
— Он призывает богов принять жертву, — пробормотал Тарквиний. — Она должна символизировать победу над республикой. И показать, что с Парфией шутки плохи.
Кузнец устал держать увесистый черпак, его рука дрогнула. И вдруг из сосуда сорвалась большая капля золота и угодила прямиком в широко раскрытый глаз Красса. Яблоко лопнуло, а воздух сотряс такой вопль мучительной боли, какого Ромул никогда еще не слышал. По щеке плененного военачальника потекла струйка глазной жидкости, смешанной с кровью.
Целый глаз Красса выпучился от боли и немыслимого ужаса. Под ногами у него образовалась лужица мочи.
Жрец закончил молитву и резко взмахнул правой рукой.
Дикий крик вырвался изо рта Красса, когда туда струей жидкого огня полилось золото. С громким журчанием, слышным всем на площади, расплавленный металл лился в разинутый рот, и бывший военачальник умолк навеки. Лишь его тело продолжало биться в мощных конвульсиях от непереносимой боли. От мгновенно сварившейся плоти поднимался легкий парок. Лишь прочность веревок и брусьев, из которых была сделана рама, не позволила Крассу вырваться. В конце концов драгоценный металл достиг сердца и легких, прекратив их работу.
Тело обмякло и бессильно повисло на веревках.
Красс умер.
Парфяне, затаив дыхание следившие за невиданной казнью, впали в форменное безумие. Ничего нельзя было расслышать в буре восторженных криков, звона гонгов и грома барабанов.
Многих римлян от увиденного начало рвать. Кое-кто зажмурил глаза, чтобы не видеть страшного зрелища. Кое-кто вытирал слезы. Ромул поклялся про себя, что должен сбежать, чего бы это ему ни стоило.
Когда толпа немного успокоилась, жрец ткнул пальцем в сторону трупа Красса и крикнул что-то остальным пленникам. Как только прозвучали его слова, вновь воцарилось молчание.
Представление еще не закончилось.
Тарквиний подался вперед:
— Он предлагает нам выбор.
Стоявшие поблизости солдаты навострили уши.
— Что еще за выбор? — громыхнул Бренн.
— По кресту на каждого. — Этруск указал на распятых офицеров. — Или костер — кому что нравится.
— Вот это здорово! — Феликс сплюнул. — Лучше уж погибнуть в драке. — Он ухватился за веревку, петлей охватывавшую его шею.
Многие поддержали его злыми возгласами.
— Есть другой выбор.
Увидев, что Тарквиний переводит его слова, жрец ухмыльнулся и указал острием кинжала на Восток.
Все повернулись к этруску.
— Мы можем вступить в войско Парфии и биться с ее врагами.
— Воевать за них? — недоверчиво переспросил Феликс.
— Хозяин другой, а работа та же, — сказал Бренн. После зрелища ужасной казни он смог быстро успокоиться. — И где же?
— На дальних границах империи.
— На Востоке… — негромко добавил галл.
Тарквиний кивнул.
Ромул воспринял известие так же спокойно, зато остальные легионеры были охвачены страхом.
— А им можно доверять? — С перекошенным лицом Феликс глянул на стражей, коловших копьями труп Красса.
— Выбирай сам, — нахмурился Тарквиний. — Не зря же они оставили нас в живых и в качестве примера показали казнь Красса. — Он обернулся к стоявшим позади и во весь голос прокричал перевод слов жреца.
Тот дал возможность Тарквинию закончить и добавил что-то еще, обращаясь уже только к нему.
— Мы должны решить сейчас же! — выкрикнул этруск. — Кто выбирает смерть на кресте, поднимите правую руку!
Ни одна рука не поднялась.
— Вы хотите умереть так же, как Красс?
Никто не пошевелился.
Тарквиний помолчал. По его лицу крупными каплями катился пот, в остальном же он был спокоен, словно сам предлагал ультиматум.
Ромул нахмурился. Ему показалось, что этруск чересчур спокоен.
— Кто согласен стать парфянским воином?
Наступила мертвая тишина. Утихли даже стоны распятых офицеров. Толпа следила за римлянами затаив дыхание.
Ромул покосился на Бренна.
Галл первым поднял правую руку.