Страница 8 из 25
— Я уверен, — помолчав, заключил Сахиб, — что Отрок уже информирован о своей миссии, а это значит, что новый раунд миновал латентную фазу. И не мы в нём владеем инициативой…
Йо-йо исчезло. Президент тускло сообщил:
— Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
Коротко поклонился, и, резко повернувшись, направился к лифту.
Дверцы шкафчика, скрывавшего лифт, распахнулись.
Он ждал в бунгало, лежа на бамбуковой кушетке — нагой.
Мэм, все еще в строгом деловом костюме, шагнула к нему. Смуглое юное тело в оправе из матово отблескивающих шелковых подушек казалось ей невообразимой драгоценностью, столь изысканной, что это граничило с непристойностью.
Гора Креста укуталась в ночное покрывало. Шум прилива, короткие крики бессонных птиц, говор деревьев под ветром вступали в гармоничный союз с тихой музыкой:
Сердце Мэм колотилось, как в двенадцать лет на первом свидании.
Он был сильно возбужден и нисколько не скрывал этого. На припухших губах блуждала неясная усмешка. Светлые глаза глядели в упор, и то, что она разглядела в них, заставило её учащенно задышать.
Ей мучительно захотелось прикоснуться к нему, к самым сладким местам, которые затрепещут от прикосновений — нежнейшим темнеющим соскам, впадинкам над ключицами, и к этому, большому, сводящему с ума, воздетому к потолку.
Сделала ещё один шаг к кушетке. Его усмешка расширилась, показались белоснежные зубы.
— Жопа или голова? — неожиданно спросил он, ухмыляясь всё откровеннее.
Губы её раздвинула вожделеющая улыбка, показав блестящую внутри влагу и легкомысленную дырочку меж верхних зубов. Она судорожно взялась за верхнюю пуговицу жакета.
— Жопа, бэби, конечно жо-опа, — пролепетала покорно, порывисто сбрасывая одежду прямо на пол. Хотела снять большие профессорские очки.
— Оставь, — властно приказал он.
Лежали бок о бок. Её темные губы запеклись, глаза были закрыты. Всё ещё плыла в каком-то роскошном потоке: то ли Млечный путь возносил её к венцу вселенной, то ли ток её собственной крови уносил туда, где нет ничего, кроме сладкой теплоты.
Его эмоции были не столь возвышены — он давно разучился отдаваться сиюминутным чувствам, хотя страсти продолжали довлеть над ним, как будто он и впрямь был всего лишь гиперсексуальным мальчишкой. Связь с Мэм была ему бесполезна, но он не сумел подавить влечения и нисколько не жалел об этом. Приподнялся на локте, рассматривал её слегка поблекшее тело, несущее еле заметные знаки пары пластических операций. Как ни странно, это зрелище безумно возбуждало его, того, кто при желании мог обладать любой женщиной на планете. Но в данный момент он выбрал эту и был горд своей победой, словно впервые соблазнил одноклассницу-отличницу.
Вновь глубоко вдохнул её запах — смесь французских духов и жаркого негритянского пота. Его рука тяжело легла ей на плечо, нетерпеливо повернула на спину. Она, не открывая глаз, тихо простонала. Он вновь набросился на нее, как голодный на истекающий соком кусок.
Она уже не понимала, было ли это песней из магнитофона, или рокот прилива вливает в ее душу тревожные предчувствия.
— Я чувствую себя ста-арой развратницей, — проворковала она в подушку.
Он лежал на спине, сосредоточенно раскуривая самокрутку, издававшую острый дурманящий аромат. Сухо рассмеялся:
— Бэби, ты всё время забываешь, что я старше тебя на пятьдесят семь лет. И кто же из нас соблазняет детишек?..
Мэм зябко поежилась, хотя тропическая ночь была тепла и мягка, как пуховая перина.
— Я этого никогда не смогу понять и принять. И не хочу…
Он затянулся, задержав в себе дым, выдохнул дурманящий клуб и заговорил о другом. Речь его стала немного тягучей и замедленной.
— Ты правильно сделала, что спросила меня об Отроке… там, в зале… спасибо. Рано или поздно… рано или поздно надо было объяснять Клабу такую вот мою тактику. И лучше, что спросила ты… да ты, конечно, а не какой-нибудь дурак… вроде Милорда.
Он вновь рассмеялся в пространство. Ей не нравилось его состояние, но это была мелочь по сравнению со счастьем, которое она испытывала, изредка оставаясь с ним наедине.
— Почему ты пощадил Милорда? — спросила она, хотя ей не хотелось слышать ответ.
— А с чего ты взяла, что я пощадил? — он снова тихонько хихикнул. — Поверь, бэби, ему досталось… так, что ты и представить не можешь… И ещё достанется. Не сейчас… Нет, сейчас не время… потом… Пока нужен… Дурачок! Дурачок!
Он откинулся на подушки, посмеиваясь. Она смотрела на него со смесью ужаса и восторга.
— Что творится с ними, когда ты так смотришь? — она часто задавала ему этот вопрос и всякий раз получала одинаковый ответ:
— Хочешь узнать прямо сейчас?
И всякий раз со страхом выдыхала:
— Нет!
И всегда он на это ухмылялся. Но сейчас его явно тянуло на разговор.
— Это сила, бэби, большая сила. Да… Я впервые ощутил ее, когда… меня посетило… Посетил… Ну, в общем, когда я окончательно решил… что никогда не стану взрослым.
— Кто тебя посетил, Кимбел? — она сумела скрыть волнение.
Перед ней чуть приоткрылась величайшая тайна Клаба, над которой ломали голову все его члены.
Сахиб опять захихикал:
— Тень, Дульси, большая черная Тень. Вот что меня посетило.
— Эта Тень подсказывает тебе решения?
В ней неожиданно проснулся исследователь, стоящий перед интригующей загадкой. Но Сахиб раздавил окурок в пепельнице и повернулся к ней. Сейчас его светлые глаза были переполнены потусторонним опаловым светом.
— Берегись, Дульси. Это не для тебя. Оно… знаешь, оно кушает маленьких девочек…
Он опять захихикал.
Из скрытых колонок предостерегающе доносилось:
2
Он мою защиту разрушает —
Старую индийскую — в момент, -
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.
Владимир Высоцкий "Игра"
После эмоционально перегруженной пятницы, суббота предстала бедной и тёмной. Утром Руслан, несмотря на запрет таинственного "майора Иванова", сходил в секцию. Там, неожиданно для себя, бросил на пол одного из самых сильных парней в своей категории, принудив его судорожно захлопать ладонью по плечу, признавая поражение. Но это нисколько не обрадовало его. После слов Палыча он внимательно присмотрелся к тренеру и нашел того заурядным и неинтересным. Он, кажется, озабочен был лишь отбором наиболее перспективных учеников для получения разрядов, а честолюбивые его мечты поднимались не выше, чем перспектива участия воспитанников в областных чемпионатах, и, может быть, если повезет — во всероссийском первенстве. Был невзрачен, редко стирал кимоно, допускал ошибки, демонстрируя приёмы. Оживлялся, лишь когда вёл занятия с женской частью секции. Тогда ходил гоголем, смотрел орлом и очень часто показывал девчонкам, как поставить блок или совершить захват. При этом ладони его, словно невзначай, надолго задерживались на их телах.
2
Мама любит своего ребенка,
И Папа любит Вас также
И море может выглядеть теплым Вам малыш
И небо может выглядеть синим
О-о-о-о Малыш
О-о-о-о Нежно-голубой
3
О-о-о-о Малыш
Если Вы должны пойти на каток
На тонком льду современной жизни
Перемещение позади Вас тихий упрек
Из миллиона слез запятнанные глаза
Не удивляйтесь когда трещина во льду
Появляется под Вашими ногами
4
Вы выскальзываете из своей глубины и из Вашего ума
С Вашим страхом, вытекающим позади Вас
Поскольку Вы хватаете тонкий лед