Страница 3 из 64
— Где он?
— Думаю, на ферме.
— Немедленно схватить и доставить в штаб полка живым или мертвым!
— Живым или мертвым!.. Да ведь он — безобидный ребенок!
— Круглый идиот!.. Ваш ребенок — сущий дьявол, один стоит целого полка! Это же сам капитан Сорвиголова, командир разведчиков!.. Всем кавалеристам, которыми располагаете вы, — в седло!
В мгновение ока были взнузданы и оседланы тридцать коней, и бешеная погоня началась.
ГЛАВА 2
Гон. — Человек в роли дичи. — Самозащита. — Подвиги капитана Сорвиголовы. — Бесстрашные юнцы. — Инстинкт лошадей. — Попытка окружения. — Ранение Фанфана. — Отчаянное бегство. — Гибель пони. — Смертельная опасность. — Меж двух огней.
Англичане, эти страстные любители спорта, весьма изобретательны, когда дело касается неистовых скачек. Например, если нет лисицы для травли собаками, довольствуются комками бумаги, разбрасываемыми егерем в разных местах. Такое подобие охоты вполне удовлетворяет спортсмена: испытывая опьянение, хорошо знакомое каждому искусному наезднику, он перелетает на коне через самые неожиданные препятствия и с задором добывает пусть и бумажные, но все же трофеи!
Когда же джентльмену предоставляется возможность принять участие в преследовании человека, которого, как дичь, можно изловить и при желании убить, национальный спортивный дух под воздействием первобытной свирепости, выраженной в формуле — «homo homini lupus est»[5], приобретает особо неистовый характер, и бумажные призы и даже исключительно жестокая лисья охота уже теряют всякий смысл. Наблюдать предсмертную агонию замученного беглеца — это ли не высшее наслаждение для цивилизованных варваров! И если англичане кричат: «Вперед! Вперед!» — то это означает: «Посмотрим, кто придет первым!» Они готовы соперничать и во время охоты на человека!
Так что стоило только объявить о погоне за капитаном Сорвиголовой, как тотчас сформировался офицерский конный отряд — из драгун, улан, гусар и иоменов[6], этих бесстрашных охотников, еще более одержимых, чем их братья по оружию из регулярной армии.
«Вперед! Вперед!..»
Солдатский долг и спортивный азарт, слившись воедино, придавали скачке особую напряженность.
«Вперед! Вперед!.. По следу человека!»
Отряд то смыкался, то растягивался — в зависимости от темперамента всадников и горячности их коней. Впереди мчался молодой уланский лейтенант на великолепном, породистом жеребце. Удаляясь от соратников, он постепенно настигал беглецов, опередивших преследователей не более чем на шестьсот метров.
Бедные парни мчались во весь опор на неказистых с виду, но смелых и умных пони, честно служивших своим хозяевам.
Когда луг кончился и пошли высокие травы, у пони, выросших в этих краях, появились преимущества. Перейдя на своеобразный аллюр, они, почти не снижая скорости, ловко пробирались сквозь заросли. На голой равнине мальчишек догнали бы минут за десять, здесь же, в саванне[7], между ними и англичанами сохранялось прежнее расстояние. Только уланский лейтенант да еще трое всадников медленно, но неуклонно приближались к преследуемым.
Пони молодого француза, которого англичане назвали капитаном Сорвиголовой, не обнаруживал ни малейших признаков усталости, зато удила скакуна, на котором неслись Фанфан с Полем, покрылись обильной пеной.
— Фанфан! — крикнул Сорвиголова. — Ты не на деревянной лошадке, а на коне! Так отдай же поводья и положись на него!
— Ладно, хозяин! — ответил Фанфан и, ласково потрепав по шее пони, сказал ему: — Придется тебе, Коко, думать за нас обоих. Впрочем, для тебя это не так уж и трудно.
Сорвиголова обернулся и, увидев вырвавшихся вперед англичан, поспешно взял в руку винтовку.
— Внимание! — вполголоса обратился он к спутникам и свистнул. Оба пони замерли на месте. Проворно соскочив с коня, юноша пристроил на седле ружейный ствол и, прицелившись в уланского офицера, мягко спустил курок. Раздался сухой выстрел. Сорвиголова стоял не шелохнувшись, с широко раскрытыми глазами, словно желая проследить полет пули.
Офицер выпустил поводья и, взмахнув руками, запрокинулся на круп жеребца. Когда же лошадь шарахнулась в сторону, он, мертвый или тяжело раненный, свалился наземь. Лишившись седока, обезумевший от испуга конь, подстегиваемый бившимися о бока стременами, понесся куда глаза глядят.
— Спасибо, Сорвиголова! Может, это один из тех, кто убил моего отца! — воскликнул Поль Поттер.
Послышался второй выстрел. Это Фанфан решил последовать примеру своего командира, — без малейшего, впрочем, успеха.
— Эх, чистый проигрыш! — раздосадованно проворчал подросток.
Трое всадников, скакавших за лейтенантом, остановились, чтобы оказать ему помощь.
Бах!..
Фью-ю-ю-ю-ю!.. — запела, разрывая воздух, пуля. То снова выстрелил Сорвиголова.
Одна из лошадей под англичанами поднялась на дыбы и, пройдя несколько шагов на задних ногах, подобно геральдическому льву, грохнулась, подмяв под себя всадника.
— Второй туда же! — с дикой радостью завопил маленький бур.
Бах!.. — с прежним азартом и с тем же успехом разрядил свое ружье Фанфан.
— Ты стреляешь как сапожник! — возмутился Сорвиголова. — Передай винтовку Полю.
— Давай, давай! — обрадовался тот. — Посмотришь, как я стреляю.
С деловитостью старого солдата мальчик, щелкнув затвором, загнал патрон в казенную часть[8], спокойно навел ружье на одного из двух оставшихся в живых англичан и выстрелил в тот самый миг, когда они собирались возобновить преследование.
— Ух, здорово! — воскликнул Фанфан, радуясь меткости маленького бура.
— Ну, Поль, четвертый — на нас двоих! — крикнул Сорвиголова. — Тебе — человек, мне — конь.
Два выстрела слились в один. Всадник и конь, сраженные на полном скаку двумя не знавшими промаха стрелками, упали на траву.
— Ты будешь отомщен, бедный мой отец, и отомщен как надо! — воскликнул бледный от гнева мальчик.
Кровавая расправа над англичанами, столь долго описываемая в повести, длилась какие-то полминуты.
Пора было удирать. Конный отряд примчался к месту гибели четырех офицеров, и, уже садясь на пони, Сорвиголова заметил, что англичане целятся в них. Пронзительно свистнув, он крикнул:
— Ложись!
Прекрасно выдрессированные животные тотчас повалились на землю — одновременно со своими хозяевами. Над беглецами пронесся град пуль. Фанфан вскрикнул от боли.
— Что с тобой? — встревожился Сорвиголова.
— Угостили… Нужно же было такому случиться!
— Гром и молния!.. Бедняжка! — воскликнул капитан. — Покажи!
— В левую ходулю угодили, — пытался отшутиться подросток. — Погоди… Поломки, кажется, нет — только голень продырявили, и все. Кровоточит, правда, но ничего, терпеть можно. Обмотаю ее платком и стану таким же петухом, как и раньше.
— Дай перевяжу.
— Не стоит. Потом… Сейчас есть дела поважнее. Становится жарко.
Англичане не ожидали встретить таких опасных противников в каких-то мальчишках, которых думали взять голыми руками. Взбешенные сопротивлением, они решили изменить тактику.
Из двадцати четырех оставшихся в живых семеро поскакали направо, семеро — налево, с тем чтобы, описав полукруг, отрезать беглецам путь к отступлению, а десять остальных, рассредоточившись, вели огонь в том направлении, где прижались к земле юнцы.
— Теперь уж не до смеха, — сказал Сорвиголова, приподнявшись и осматривая местность. — Они хотят взять нас в кольцо. Поспешим же удрать! Ты можешь двигаться, Фанфан?
— Каждый может все, чего захочет, хозяин. Будь покоен! Уж я-то не повисну колодой на ваших ногах.
— Мы — в смертельной опасности! — предупредил капитан.
— Вся наша жизнь — смертельная опасность, — заметил молодой парижанин. — Не разбив яиц, яичницы не приготовишь. Если бы я дрожал за свою шкуру, то остался бы у себя на родине, на улице Гренета[9].
5
Человек человеку — волк (лат.).
6
Иомены — солдаты и офицеры английской добровольческой конницы.
7
Саванна — степь с редкими деревьями и кустарниками в Африке и Южной Америке.
8
Казенная часть — здесь: задняя (противоположная от дула) часть винтовочного ствола с магазином.
9
Улица в одном из рабочих предместий Парижа.