Изгнанники

Что же, Дюбуа оставил после себя хорошее наследство, которое достанется тому, у кого хватит силы и наглости его взять. И самое ценное в том наследстве даже не содержимое складов его базы, хотя и оно, конечно, заставит бессильно облизываться, пуская слюни, многих охотников за сокровищами. Нет, самое ценное – док, имеющийся на этой базе. Пускай он и небольшой, и линейный крейсер в него просто не поместится, но все же лучше, чем ничего, а главное, при доке, если верить пленным, имеется неплохая ремонтная станция, с помощью которой при должной сноровке можно осуществлять хотя бы текущий ремонт линейного крейсера. Текущий ремонт, конечно, не решит всех проблем, но и это уже немало. Да и насчет дока можно подумать. Соломин уже озадачил механиков и получил первые результаты их раздумий. Если у Дюбуа был стандартный французский док, а это, учитывая его национальность, очень вероятно, то, вполне возможно, его удастся кустарными методами расширить, и тогда «Эскалибур» влезет в него, а это – регулярный ремонт и полная, долговременная автономность! Невероятная удача для любого пирата и кошмар для тех, кто его ловит.

Однако же, стоило поторопиться – далеко не факт, что Соломин стал единственным обладателем драгоценных координат. Надо было опередить возможных конкурентов и перегнать базу куда-нибудь подальше. Варианты были, но выбрать место капитан решил уже после того, как станет ее хозяином – иначе не стоит, примета плохая, а Соломин, как и многие космонавты, был слегка суеверен.

А еще он очень жалел, что в его экипаже собрались прекрасные специалисты в своих областях, но среди них днем с огнем не сыщешь ни одного особиста. Причина на поверхности: особый отдел – элита, из него в пираты никто не пойдет, даже если окажется обиженным, оскорбленным, уволенным… Точнее, толковый особист не пойдет, а плохой на фиг не нужен, но это, в данном случае, было непринципиально, притом что особист был нужен позарез. На худой конец, подошел бы полицейский, однако в экипаже были только армейцы, и теперь Соломину предстояло выпутываться своими силами.

И дело тут было не только и даже не столько в загадке, которую подкинули англичане. В конце концов, ее можно было просто не решать, получить свои деньги и свалить как можно дальше. Другое дело, что, хотя любопытство и сгубило кошку, но Соломину было интересно. К тому же, он не без основания предполагал, что информация лишней не бывает и сведения могут заинтересовать не только его. Но все это было сейчас не столь уж и важно. Куда больше его сейчас интересовало совершенно нелогичное поведение Дюбуа, которое выбивалось из общей картины неглупого, в общем-то, человека, а также весьма занимал вопрос, откуда тот вообще взялся так далеко от своей базы, да еще и курсом почти прямо на место засады. Не верил Соломин в совпадения, не было у него такой опасной привычки.

А ведь не мог, не мог Дюбуа не понимать, что его жалкая эскадра не представляет для русского суперкрейсера не только угрозы, но и интереса. Барахло – оно и есть барахло, а раз так, был неплохой шанс, что все кончится необидным выкупом. Чисто символическим – просто чтобы не отпускать безнаказанными. А если очень повезет и русский капитан окажется в хорошем настроении, то и вовсе отделаться легким испугом. Получить, что называется, волшебный пендель и лететь ясным соколом прочь из этих негостеприимных мест. Однако же – полез в безнадежную драку. Вопрос – зачем?

Похоже, зря он распорядился вышвырнуть в космос тех церрелов. Хотел как лучше, а вышло – поторопился. Уж больно все складывалось один к одному – нелогичное поведение, чужаки на корабле Дюбуа… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут, надо брать базу. Возможно, там удастся что-либо узнать. Хотя, если в этой каше торчат уши чужаков, дело может кончиться большими неприятностями. Для церрелов, естественно.

Надо сказать, единственным случаем, когда люди забывали и о национальных, и о межгосударственных, и даже о финансовых противоречиях, были конфликты с иными расами. При этом любое государство могло рассчитывать на помощь всего человечества, полную и безоговорочную. Ничего удивительного в этом не было – еще на заре космической экспансии находилось немало желающих указать людям на их место в космосе. Люди в ответ указали по очереди всем желающим, что их место на том свете. Пожалуй, более жестоких войн не бушевало никогда – что поделаешь, к тому времени, как человечество вышло в дальний космос, большая часть его была уже поделена. К счастью, среди иных рас уже сложились определенные правила, по которым велись войны. Люди с их любовью к орбитальным бомбардировкам и полным пренебрежением к мнению остальных оказались тем самым слоном, который влез в посудную лавку. Посуда, естественно, посыпалась со звоном…

Нет, люди вполне уживались с теми, кто не путался у них под ногами, но любое вмешательство в свои дела встречали в штыки. Переговоры в этом случае велись ровно до того момента, когда выяснялись возможности противника, выявлялись его сильные и слабые стороны, и завершалась концентрация собственных сил. После этого следовал жестокий и неотвратимый удар, разгром и, в ряде случаев, полное уничтожение чужой цивилизации. Это не мешало использовать в политических играх взаимные обвинения в ксеноциде всевозможных слаборазвитых цивилизаций – все равно для человечества они угрозы не представляли, однако те, кто вышел в космос, должны были посматривать на людей с осторожностью – риск нарваться на реальный ксеноцид у них повышался многократно. И ничего плохого в таком подходе человечество не видело – обычная межвидовая конкуренция: или мы выживаем, или они.

Правда, некоторые излишне либеральные деятели от политики не прекращали орать, что человечество страдает от ксенофобии. Они были в корне не правы – человечество от ксенофобии не страдало, оно ею наслаждалось. Внешняя угроза была тем объединяющим началом, которое на протяжении многих поколений не давало людям устроить глобальную междоусобную войну. Именно поэтому, как бы громко ни кричали ксенофилы, их все равно никто не слышал. Даже в странах, которые гордились (и, подчас, заслуженно) своими демократическими традициями, на них смотрели как на придурков. В остальных и вовсе не обращали на крикунов внимания.

Что интересно, церрелы тоже побывали в числе тех, кому люди дали по сопатке. Сами виноваты – решили, что люди влезли на принадлежащую им территорию. На самом же деле спорная планетарная система была разведана независимо церрелами и людьми, и церрелы разведали ее раньше. Просто между разведкой и колонизацией у них прошел немалый промежуток времени. В результате итальянский корабль-колонизатор успел раньше, и кораблю церрелов пришлось уйти несолоно хлебавши. Нет, они, конечно, пробовали протестовать, но два итальянских крейсера продемонстрировали изготовившиеся к бою батареи крупнокалиберных орудий, и церрелы дернули из системы с такой скоростью, будто им пятки скипидаром намазали.

Тут бы им и успокоиться, но дело в том, что церрелы до того с людьми не контактировали и об их полезной привычке стрелять во все, что мешает, не знали. Сами церрелы активно создавали собственную империю, и маленькая победоносная (а как же иначе – ведь они еще не знали поражений) война была им только на руку. В результате через месяц их флот вошел в систему и обрушился на практически беззащитную колонию.

Итальянские крейсера, которые должны были охранять колонию, пока она не встанет на ноги, от пиратов, не имели шансов против ударного флота, а сами итальянцы были посредственными вояками. Тем не менее экипажи крейсеров до конца исполнили свой долг, сумев задержать церрелов почти на час, что дало возможность населению укрыться в гористой местности и лесах, да вдобавок успеть подать сигнал бедствия. В результате блицкрига у церрелов не получилось, а сутки спустя в систему вошел итальянский флот, рванувший на помощь колонии не жалея двигателей. К сожалению, итальянцы не сразу сообразили, насколько сильный противник им встретился, но это было уже непринципиально. Потери оказались, конечно, очень серьезными, недооценка церрелов обернулась большой кровью, однако вскоре на помощь итальянцам подошла финская эскадра, крейсировавшая неподалеку и первая успевшая к месту разборки. Впрочем, им было положено – Италия-то была под финнами.