Страница 1 из 13
Сергей ШВЕДОВ
ОСТРОВ БУЯН
* * *
Меня задержали на выходе из казино. Четверо плечистых молодых людей в два счета загнули мне салазки и наградили стальными браслетами, сухо щелкнувшими за спиной. Словом, операция захвата прошла на высоком профессиональном уровне, с чем я и поздравил своих новых знакомых. В ответ мне сунули под нос удостоверение сотрудника ФСБ, но, к сожалению, фамилию я прочесть не успел. Окружающие на мое пленение отреагировали индифферентно. То есть удивились слегка, но протестов не последовало. Да и с какой стати клиентам игорного заведения протестовать против ареста сукиного сына, пришедшего в казино, дабы набить карманы.
Я не сопротивлялся, ну хотя бы потому, что не чувствовал за собой никакой вины, банков я не грабил, людей не убивал и даже не изменял Родине с иностранными державами. Совсем уж безгрешным я себя назвать не могу, но и грехи мои не того уровня, чтобы ими занималась столь почтенная организация. Об этом я намекнул двум крепышам, которые обжимали меня с двух сторон в не слишком просторном салоне «жигулей». Ответа не последовало. Моих навязчивых спутников буквально распирало от чувства собственной значимости. Лица их прямо-таки окаменели в холодном и надменном молчаний.
Суетиться я не стал. Коли людям хочется поиграть в молчанку, то на здоровье. В конце концов, придет срок и каменные истуканы заговорят. Мне оставалось утешать себя тем, что попал я в руки сотрудников спецслужб, а не уголовников с их дурными манерами и пристрастием к насилию. Утешение, прямо скажу, было слабым, но тут уж ничего не поделаешь — чем богаты, тем и рады.
Между тем меня повезли за город. Не скажу, что это меня напугало, но заставило насторожиться. В голове даже мелькнула мысль о готовящейся расправе. Запросто могут вытрясти из карманов десять тысяч выигранных долларов, а потом бросить под куст с простреленной башкой. Искать меня не будут, это точно. Просто некому приставать с вопросами к компетентным товарищам: а куда это подевался наш дорогой и любимый Вадик?
Однако я напрасно так плохо думал о своих конвоирах. Люди оказались предельно дисциплинированными и кристально честными. И привезли они меня не к оврагу, а к богатейшему особняку, картинно расположившемуся среди вековых сосен. Здесь меня вытащили из машины и наконец обыскали. Оружия при мне не было. А что касается десяти тысяч долларов, то их старательно пересчитали и аккуратно положили в целлофановый пакет. После чего меня повели во дворец, бдительно при этом сторожа каждое мое движение.
Внутреннее убранство дома было под стать его внешнему виду. И пока я с интересом разглядывал мебель и висевшие по стенам картины художников-авангардистов, в просторном холле появился еще один человек, в котором можно было без труда вычислить особу высокого ранга. Возможно, даже генерала. А судя по тому, как вытянулись в струнку мои конвоиры, предо мной был по меньшей мере маршал.
— Сокольский, — назвал себя «маршал», — Станислав Андреевич.
— Чарнота, — в свою очередь представился я, — Вадим Всеволодович. Для хороших людей просто Вадим.
— Снимите с него наручники, — распорядился Сокольский.
Распоряжение было выполнено с похвальной быстротой. Этот человек, судя по всему, не терпел проволочек и держал своих подчиненных в ежовых рукавицах. Мне он не понравился. Лицо жесткое, а в глазах откровенная претензия на величие. Роста мой новый знакомый был среднего, возраста солидного, но, несмотря на годы, в его фигуре чувствовалась нерастраченная сила.
— Садитесь, господин Чарнота.
Я не стал разыгрывать жертву произвола, выражать протест, требовать адвоката и тому подобное, а просто сел на предложенный стул и приготовился слушать. Сокольский прошелся по холлу, заложив руки за спину. Конвоиры почтительно стыли у порога, поедая глазами впавшего в задумчивость начальника.
— Вы, вероятно, удивлены, господин Чарнота, нашим неожиданным демаршем?
— Удивлен, — не стал я спорить.
— А между тем мы следим за вами вот уже несколько месяцев. И пришли к выводу, что вы, Вадим Всеволодович, человек со странностями.
Честно скажу, слежки за собой я не замечал, но и причин не доверять собеседнику у меня тоже не было. В конце концов, передо мной были профессионалы, которым не составило, надо полагать, труда пасти человека, который и не думал конспирироваться. Вот только непонятно, зачем им потребовалось выслеживать обычного российского шалопая, занятого лишь собой и девушками.
— По нашим подсчетам, — продолжил Сокольский, — вы, господин Чарнота, за последние полгода выиграли в казино более миллиона долларов. Прямо-таки король выигрыша!
— Мне просто повезло.
— Допустим. Но, возможно, вы объясните нам, как попали в Монако?
— Я был не только в Монако, но и в Лас-Вегасе. А разве это запрещено законом?
— Законом это не запрещено, Вадим Всеволодович, но ведь у вас нет заграничного паспорта. Вы пересекали границы без виз. Хотелось бы знать, как вам это удавалось?
Вопрос был задан, что называется, по существу, но отвечать на него я не торопился. Ну, хотя бы потому, что и сам не знал на него ответа. Мне это удавалось, и всё. Я предъявлял чиновникам свой обычный российский паспорт и смотрел на них честными доброжелательными глазами. Как ни странно, но этого было достаточно. Наделенные полномочиями люди обычно шли мне навстречу. Такое происходило не только у нас, но и за пределами нашего замечательного отечества.
— Свет не без добрых людей.
— Нет, Чарнота, — отрицательно покачал головой Сокольский. — Вы не давали им взяток, это мы установили абсолютно точно. Вы гипнотизер?
— Очень может быть.
— Причем настолько сильный, что способны загипнотизировать даже неодушевленный предмет, — насмешливо проговорил Сокольский, — например, рулетку.
— Я играл честно. Просто мне дико везло. Я вообще везучий.
— Это я знаю.
Сокольский подошел к журнальному столику, стоящему у стены, взял какие-то бумаги и углубился в чтение. С моей стороны было бы невежливо отвлекать немолодого человека от важных, возможно даже государственных дел, а потому я скромно помалкивал, наслаждаясь прохладой хорошо проветриваемого помещения. Я, вообще, человек без претензий, но жару переношу с трудом. Наверное, потому, что родился и произрастал в довольно суровом и даже резко континентальном климате, где сорокаградусная жара скорее экзотика, чем повседневность. А в нынешнем году лето выдалось на удивление жарким, словно где-то там, в небесной канцелярии, перепутали Сибирь с Африкой. Впрочем, в Африке мне бывать не приходилось, и судить о тамошнем климате я могу только понаслышке.
— Это показания ваших однополчан, господин Чарнота. Как видите, мы старательно изучали все перипетии вашей пока еще недолгой жизни.
— Тронут, господин Сокольский. Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность.
— Бросьте кривляться, Чарнота, лучше объясните, почему вы живы?
— Вероятно, потому, что еще не умер.
— А вы должны были умереть, младший сержант Чарнота. Понимаете — должны! И вы, и ваши люди, все десять человек.
— Извините, что цел.
Сокольский вперил в меня свои поразительно синие глаза, словно пытался извлечь из моих мозгов нужную для себя информацию, но на меня подобные приемы не действуют. Я спокойно выдержал его взгляд, хотя, признаться, этот человек рассердил меня не на шутку. Мы, видите ли, должны были умереть! А я не хотел умирать в этом чертовом городе! И никто из моих ребят на тот свет не рвался. Но нас бросили в мясорубку, не спросив нашего согласия. И патроны у нас действительно кончились. Мы сидели в этом подвале почти четверо суток без воды и пищи. А до своих было всего каких-нибудь триста метров. Вот только метры эти простреливались со всех сторон. Надо было либо сдаваться, либо умирать. Мы выбрали смерть, скорее потому, что не верили в нее. Ну не могли мы умереть в неполные двадцать лет! Это было против всех законов, и божеских и человеческих. Другое дело, что война не признает ни те и ни другие. Наше счастье, что тогда мы этого не знали. Наверное, поэтому и спаслись. В нас строчили из автоматов и пулеметов, закидывали гранатами, а мы бежали босиком по свежевыпавшему снегу, как заговоренные. И не нашлось пуль, которые бы нас убили…