Дела житейские

— Фрэнклин, пожалуйста, надень шорты. На улице такое пекло, а ты все время в брюках.

— Я же говорил тебе, что только педики носят шорты. А у меня их в жизни не было.

— Честное слово, Фрэнклин, иногда ты такое загнешь! Ну и потей, мне-то что, но у тебя такие красивые ноги.

— Могу одолжить тебе сантиметров десять, это не помешает, — пошутил я, но Зора не засмеялась. — Прости, бэби, я не хотел тебя обидеть. У тебя прекрасные ножки, не огорчайся.

Телефона в комнате не было, и я пошел вызывать такси. Таксист обещал приехать минут через шесть. Мы уселись в шезлонги у бассейна и стали ждать. Норман помахал нам из окна, и мы с Зорой улыбнулись и тоже помахали ему.

— Спасибо, Фрэнклин, за то, что привез меня сюда на уик-энд.

Признаюсь, меня это обрадовало.

— Рад стараться, детка. Будем делать это почаще, обещаю.

Мы сидели, как пижоны, на лужайке и наслаждались пейзажем. Кругом были деревья и цветы. Вдали, за этим райским местечком, высились горы. Честно скажу: этот вид куда приятнее, чем пятидесятидолларовая комната.

Мы позавтракали в очаровательном ресторанчике, который нашла Зора. Немного дороговато, но зато вкусно. Жара стояла невыносимая, и на несчастных белых было жалко смотреть. Мы прошли через небольшое поле для гольфа, и я хотел было поиграть, но Зора отказалась. И то сказать, слишком жарко для этого. Поэтому мы сели в такси и двинулись прямо к Бейтсу. На Зоре был просторный купальник, и когда она барахталась в воде, смотреть на нее было очень смешно. Достав „Хейнекен" из холодильной сумки, купленной мною в городе, я присоединился к ней. Зора плавала, как неуклюжий китеныш, а я наблюдал за ней. Я не люблю плавать, и лезть в воду мне не хотелось; я уселся под пляжным зонтом и стал потягивать пиво.

Тут и привязался ко мне этот белый хмырь. Сел рядом и сидит. Лет ему чуть за тридцать, чем-то похож на Робина Уильямса, и то ли поддал, то ли перегрелся на солнце.

— Привет, — говорит.

— Привет.

— Что вам это местечко напоминает? — спрашивает.

— „Бейтс Мотель".

Он засмеялся.

— Вот и я то же самое жене сказал. Вы, ребята, сюда на концерт?

— Ага.

— Мы тоже. Из Лонг Айленда. У нас всего пару месяцев как второй малыш родился, и я решил, дудки! — еще один уик-энд дома, и мне хана.

— Это мне знакомо. Бывает, просто в город выбираешься, чтоб хоть малость встряхнуться и обстановку сменить.

Он снова рассмеялся. Я и поверить в такое не мог: болтаю с этим белым, да так ладно и дружелюбно. А ведь если на то пошло, оба мы люди, так чего ж выпендриваться?

— Вы на машине?

— Да нет.

— Слушай. Мы все в одно место едем; зачем вам такси брать. Наша комната 16. Мы собираемся ехать часов в семь. Постучите, если хотите за компанию прокатиться.

— Идет. Только вот узнаю, что моя старушка насчет обеда думает.

Парень помахал рукой и побежал в воду. Зора вытиралась полотенцем и мазала ноги кремом для загара. Я уже принял четыре „Хейнекена", и жара стала меня донимать. Поэтому я пошел и прилег на минутку. Почувствовав, что Зора прилегла рядом и обвила мою шею руками, я решил, что она хочет поиграть. Поцеловав ее несколько раз, я попробовал, но не тут-то было. Получалось что-то неслыханное: Зора совсем не сопротивлялась, а у меня ничего не выходило.

— В чем дело? — спросила она.

— Ума не приложу. Может, перебрал пива. Выждав минут десять, я сделал еще одну попытку.

Все впустую. Я, впрочем, догадывался, в чем тут дело: ее громадный живот — вот где собака зарыта. Но я ей, понятно, об этом и не заикнулся. Зора бы страшно расстроилась.

— Ты голодна?

— Немного. Я съела одно манго.

— А который час?

— Без четверти четыре. Прими душ, а потом поедем в город, поболтаемся, поедим и поедем на концерт.

— О'кэй. Кстати, этот белый парень предлагал нас подвезти.

— Ну так что?

— Да я не расположен тут дружбу заводить. Я приехал сюда, чтобы побыть с тобой. Потом, чего доброго, не отвяжешься от него.

— Если бы он был черным, ты бы так не говорил, да?

— И сам не знаю.

Я вскочил, принял душ и оделся. Потом пошел, постучал в дверь этого парня и поблагодарил его за приглашение. Сказал, что Зора уже проголодалась, и обещал завтра наведаться к нему.

Зора в белом платье напоминала черного ангела с большим животом. Таксист вез нас по многолюдным улицам. Попросив его остановиться перед сувенирным магазинчиком, мы вышли, но следующие полчаса оказались для меня сущим адом. Зора не пропустила ни одного магазина. Наконец, я не выдержал:

— Слушай, всего все равно не купишь.

— Фрэнклин, почему ты такой зануда? Часто ли мы это себе позволяем? Расслабься.

Она уже вытащила одну из своих кредитных карточек. Будто я не мог Зоре купить того, что ей хочется! Она уже гребла все подряд. Я бы и рад был доставить ей удовольствие, но почему-то чувствовал себя при ней носильщиком, труся рядом с ее сумками. Нет, этот уикэнд начался не так, теперь добра не жди. Зора купила картину за девяносто долларов, хорошую, как все, что она покупает, но мне на нее даже смотреть не хотелось. Домой мы не собирались, и хозяйка магазинчика предложила подержать картину у себя.

— Мне нужна майка, — вспомнила Зора, увидев спортивную одежду.

Это еще куда ни шло.

Я плелся за ней, как недоносок. Зора выбрала желтую майку с красной и оранжевой лошадью на груди и с надписью „Источники Саратоги" и обернулась ко мне:

— Ну как по-твоему?

— Какая тебе разница?

— Фрэнклин, — протянула она.

— Бери!

Услышав, что она просит самую большую майку для меня и среднюю для себя, я кашлянул.

— И когда, интересно, ты сможешь ее надеть?

— После того, как рожу.

— Ну понятно, — сказал я, подумав: „Как бы не так".

— Теперь я бы поела, а ты? — спросила она, когда мы выбрались наконец на свет Божий.

— Там магазинчик с деревянной скульптурой, мы проходили мимо него. Я бы хотел заскочить туда.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

— Фрэнклин, я есть хочу. Почему ты сразу не сказал?

— Ладно, забудь.

— Да нет. Пойдем.

— Я сказал, забудь. Чего бы ты хотела отведать?

— Что-нибудь из даров моря.

Вскоре мы наткнулись на заведение Вивиана, где фирменным блюдом была баранина на ребрышке. Тысячу лет мечтал о таком.

Вот я и говорю:

— Давай сюда зайдем.

К моему удивлению, Зора не возразила. Все там было из зеркального стекла, сверху, с потолков, спускались растения, уйма растений, а внутренняя отделка — из дерева. Не успели мы сесть, как официантка спросила, не хотим ли мы чего-нибудь из бара. Зора отказалась, а я заказал двойного Джека. Она бросила на меня этот свой особенный взгляд.

— Ты что так смотришь?

— Да вот подумала, что если у нас родится мальчик, какой он будет красавчик.

— А если девочка, похожая на меня, тогда что?

Как ни старался я скрыть раздражение, Зора его почувствовала.

— Фрэнклин, почему ты иногда злишься ни с того ни с сего?

— Кто, я? Я вовсе не злюсь, бэби. Может, я слишком серьезно к этому отношусь.

— А нам не пора подумать об именах?

Официантка принесла мне выпивку и приняла заказ; я решил взять баранину на ребрышке, а Зора омара. Это ж надо, я сказал Зоре, что в этот уик-энд она может лакомиться чем угодно, она и выбрала самое дорогое блюдо.

— Хорошо, но не сейчас.

— Фрэнклин, ты способен о чем-нибудь серьезно подумать?

Я замахал руками.

— Диана, если девочка, если мальчик, имя выберешь ты.

— Диана? Ты серьезно? А почему бы не Полианна?

— Просто ты спросила, а я ответил. Я всегда любил это имя.

— А мне оно не нравится. Даже и вообразить не могу, что посмотрю на своего ребенка и скажу: „Привет, Диана".

— Ну и ладно, Зора. Если придумала лучше, давай, а я скажу свое мнение. Держу пари, ты уже все решила.

— Как это так?