Дела житейские

— Влипла? С какой это стати?

— Но что-то явно не так. Ты ешь уже четвертый кусок французской булки. Это неспроста. Давай, давай, выкладывай.

— Я немного нервничаю. На следующей неделе Реджинальд хочет поработать над пробной записью. У меня готово несколько своих песен, но я не знаю, годятся ли они. Все это пугает меня, если хочешь знать правду.

— Но он считает, что ты уже готова, разве не так?

— Да, и у него даже больше энтузиазма, чем у меня.

— Ты хочешь сказать, что тебе это безразлично?

— Конечно, нет. Я просто не знаю, готова ли я на самом деле или мне это кажется. У меня такое чувство, будто я лишь вчера начала учиться и только сейчас запела по-настоящему. А уже пора идти в студию.

— Но не ты ли говорила, как тебе надоело работать в школе?

— Я.

— Что-то не пойму: пробил твой час, а ты собираешься отступить.

— Вовсе нет. Но голова у меня забита массой других вещей, и я никак не могу сосредоточиться на одном.

— Побольше медитируй, дорогая. Ты же всегда говорила, что это помогает тебе сохранять равновесие, если мне память не отказывает.

— Я этого и не отрицаю, но не медитировала уже целую вечность, с тех пор как появился Фрэнклин. Как-то чудно сидеть посреди комнаты и распевать мантры, когда в ванной бреется мужчина. А потом мне стало трудно вставать утром на работу.

— И это говорит мисс Гуру?

— Да перестань, Порция!

— Ну, ну, Зора, продолжай. Только не пытайся убедить меня, что ты из тех, о ком пишут в „Новой женщине", „Женщине сегодня", „Женщине завтра", „Женщине…" — Порция захохотала. — Я не шучу, подружка. Знаешь, что они думают о женщинах, которые заняты только своим успехом?

— Что же?

— А то, что едва он замаячит перед ними и надо лишь протянуть руку, они вдруг пугаются. Ни с того ни с сего начинается самобичевание, они чувствуют себя недостойными, во всем сомневаются, делают все не так, как надо. Вот тогда успех, к которому они так стремились, уходит у них из-под носа. Ради Бога, Зора, не окажись одной из них. Черт побери, когда мы познакомились, я только и слышала: „Я знаю, что могу петь. Придет день, я буду петь перед публикой, а мои кассеты будут расхватывать, крутить на пляжах и в машинах". Разве не ты мне все уши тогда прожужжала?

— Я помню.

Подошла официантка, и я заказала шпинат и рыбу в соусе. Порция, раздумав брать креветки, заказала бифштекс.

— Пройдет много времени, прежде чем дело дойдет до настоящей записи, а все это стоит бешеных денег.

— Ну так что? Разве ты их не стоишь?

— Конечно, стою.

— Ну вот и ладненько. А насчет Артура, девонька, это, конечно, ерунда, но есть тут одна закавыка. Понимаешь, он совсем коротышка, так что я даже не знаю, насколько все у нас серьезно. Зато у него отличные дружки.

— А где же провела Новый год его жена?

— У себя на родине, в Южной Каролине. У ее матери сильная гипертония или что-то в этом роде. Впрочем, какая мне разница?

— Что ты несешь, Порция!

— Как ты любишь быть Мисс Добродетелью!

Я промолчала. Фрэнклин должен скоро вернуться; дай Бог, чтобы с хорошими новостями. Это связано не с работой. Он должен был сегодня заехать в бизнес-школу за консультацией, и я страшно беспокоилась.

— Хватит об этом, Зора. Ты давно видела Марию?

— Давно. Она собиралась заскочить к нам выпить рюмочку перед Новым годом, да так и не объявилась.

— Где-нибудь шляется со своими подонками. Может, я забегу к ней. Вообще-то надо как-нибудь исхитриться и отвести ее к этим ребятам из „Анонимных алкоголиков".

— Она все равно не пойдет. Мария клянется, что у нее никаких проблем нет.

— Говорит-то она всегда, что все в порядке. Я несколько раз по вечерам звонила ей и ничего такого не замечала. А что на следующий день? Она даже не помнит, что я звонила. Я скажу тебе, если что-нибудь придумаю. А как Клодетт, ты с ней говорила?

— У нее мальчик.

— Подумать только — мальчик!

Я то и дело посматривала на часы. Было уже около семи: час пик заканчивался. Мне хотелось позвонить Фрэнклину и сказать ему, что я еду домой.

— Мне надо в туалет. Сейчас вернусь.

— Телефон за дверью, дорогая.

Иногда мне от Порции тошно становится.

Фрэнклин взял трубку почти сразу.

— Привет, — сказала я.

— Привет.

— Все в порядке?

— Да. Ты где?

— В Виллидже, обедаю с Порцией.

— Когда будешь дома?

— Через час. Как твой визит, Фрэнклин?

— Какой визит?

— Консультация в школе.

— Может, поговорим, когда придешь?

— Конечно.

— А что мне поесть, пока ты в кабаке?

— Фрэнклин, дорогой, дома полно еды. Ты что, не смотрел?

— Я думал, это твоя забота.

— Моя?

— А что, нет? Да ведь у нас готовишь ты. Или что-то изменилось?

— Слушай, Фрэнклин, я позвонила, чтобы узнать, как у тебя дела, и сказать, что еду домой.

— Так ты скоро будешь?

— Пока! — И что меня дернуло позвонить!

Я вернулась к столу. Порция ела салат. Она всегда оставляет салат напоследок. Порция словно видит меня насквозь.

— Он велел катить скорее домой, потому что его светлость голоден, но не может поесть, пока женщина не приготовит еду и не поставит ему под нос. Разве не так?

— Брось, Порция.

— Возьми себя в руки, Зора. Не думай, что весь мир вертится вокруг этого парня. Тебе уж ни с кем и повидаться нельзя. Я вот сейчас смотрю на тебя и думаю: как это ей удалось вырваться? Но и здесь тебе не сидится: бежишь к телефону и названиваешь домой.

— Не мели чушь, Порция. Просто мне не терпелось узнать, что у него в школе.

— Конечно. Ты сама себе мозги запудрила. Осторожнее, Зора, а то и пикнуть не успеешь, как потеряешь свободу и превратишься в образцовую жену. Даже вспомнить не сможешь, что была такая Зора Бэнкс.

— Ну что ты все зудишь и зудишь! Ты даже не знаешь, какие у меня отношения с Фрэнклином.

— В том-то все и дело. Раньше ты всем делилась со мной, Марией и Клодетт. А теперь все окутано такими тайнами, что не приведи Господь.

В висках у меня застучало. Я не хотела рассказывать Порции о своих делах, но слишком велика была потребность хоть с кем-то поделиться.

— Знаешь, месяца два назад у меня был припадок.

Порция даже вилку уронила.

— Припадок?

— Да.

— Что случилось, дорогая? А где?

— Дома, при Фрэнклине.

— Ах, ты, черт побери! И что же он делал?

— Помогал, как мог. Огорчился, что я ему раньше не сказала.

— Ну и что?

— Сказал, что ничего страшного…

— Молодец.

— Что все равно хочет жениться на мне.

— Когда же?

— Скоро.

Порция откинулась на своем стуле, скрестила руки и посмотрела мне в глаза:

— Как скоро?

Лицо у меня вспыхнуло от стыда. Порция совершенно права. Я всегда делилась с ней, ведь она моя подруга, но с тех пор как появился Фрэнклин, я стала скрытничать. И вот почему. Друзья порой судят о тебе строже, чем кто-либо другой, а я не хотела, чтобы Порция, Мария и Клодетт считали, что я, как дурочка, влюбилась в человека, который даже Школу не кончил, работает от случая к случаю и к тому же никак не может развестись.

— Когда он получит развод, — вдруг выпалила я.

— Что он получит?

— Развод. Фрэнклин почти семь лет не живет со своей женой, но формально они не развелись.

— Ты что, шутишь, Зора? Так он женат?

— Я так не считаю.

— Яснее ясного, что не считаешь. Да я же не попрекаю тебя этим, но в образцы добродетели ты уже не годишься. И на том спасибо!

— Да он получит развод, Порция. Просто у него нет на это денег.

— Час от часу не легче! Он что, не работает?

— Работает. Почему ты спрашиваешь?

— Перестань врать, Зора. Если ты содержишь его и готова на все, чтоб ему угодить, боюсь, это не последний припадок.

— Я не содержу его и никогда не содержала.

— Ладно, ладно. Так ты говоришь, это его не напугало?

— Нет. Он ведь любит меня, Порция.