Битва за Клык

Только теперь Красная Шкура увидел, как высоко взлетел. Плато маячило под ним в паре сотен метров, время от времени освещаемое лазерным огнем.

— Скитъя, — выругался он. — Это будет…

Коготь камнем падал на землю, едва ли заметив взрыв над собой, когда два штурмовика столкнулись с десантным кораблем. Небо осветилось громадным шаром вспыхнувшего топлива и боеприпасов.

— …больновато.

Космодесантник ударился о скалу, перекатился и заскользил по льду. Колени обожгло болью, даже несмотря на защиту брони, и Красная Шкура почувствовал резкий, горячий треск в позвоночнике.

С секунду он лежал неподвижно, ошеломленный падением. Затем зрение стало проясняться. Морщась от боли, Коготь поднялся на ноги, не обращая внимания на тревожные руны, говорившие о повреждении мышц и переломе бедренной кости.

Смутно он понял, что должен обратить внимание на что-то другое.

— Беги, тупой придурок! — откуда-то заорал по воксу Кулак Хель.

И тут Красная Шкура понял, в чем дело. Несмотря на мучения, он бросился вперед, в болезненный спринт по камням, когда на место его падения рухнул с небес огненный шар. Разбитый десантный корабль, неуправляемый и искалеченный столкновением с штурмовиками.

Красная Шкура бежал. Бежал, как бешеный скейскре, перебирая израненными ногами и чувствуя, как пульсируют в крови эндорфины.

Клянусь Руссом, какой же ты медлительный.

Земля вздрогнула, когда металлический корпус врезался в камни за его спиной, раздавив всех, кто еще выжил внутри, и расплескав расплавленный металл вокруг. Разбитый корабль продолжал кувыркаться, словно поверженный зверь на равнинах, завывая в предсмертной агонии и вызывая все новые взрывы внутри округлого корпуса, прежде чем наконец со скрежетом остановился.

Только тогда Красная Шкура тоже остановился и обернулся, смотря на учиненные им разрушения и зная, что только что заработало его второе сердце и теперь тяжело стучит в груди. Начали срастаться сломанные кости, подействовали болеутоляющие, но сильнейшим стимулом для него был внутренний волк, метавшийся в ярости и неистовстве. Красная Шкура чувствовал, как нахлынула жажда убийства, тяжелая смесь адреналина и генетической ярости.

— Фенрис! — зарычал он, широко размахивая цепным мечом над головой. — Хъолда!

Откуда-то сбоку появился Кулак Хель, тяжело хлопнув брата по спине и отрывисто расхохотавшись по связи.

— Клянусь задницей Моркаи, ты чокнутый, как унгур, — сказал он, тоже давая волю внутреннему волку. Несмотря на броню, Красная Шкура чувствовал витавшие в воздухе феромоны убийства. — И такой же крепкий.

Затем рядом появился Бракк с остальной Стаей, вырисовываясь на фоне горящих обломков. Лазерный огонь прекратился. Ни один из Стражей Шпиля не выжил, чтобы увидеть падение десантного корабля, а уцелевшие штурмовики все еще разворачивались, чтобы пойти на новый заход.

— В другой раз просто используй гранату, — раздраженно прорычал волчий гвардеец. — Следующая цель к северу, они там создали плацдарм. Выдвигаемся.

Стая мгновенно бросилась вперед, все как один, несясь по камням, словно скользившая по теням серая жидкость. Силовые кулаки были выключены, цепные мечи безмолвствовали. Когти вновь стали почти незаметными, словно призраки, что было ужасающим отражением их боевой ярости.

К тому времени, как вернулись штурмовые корабли, летя низко над площадкой высадки, там остались лишь костры, искореженные обломки и уже начавшие леденеть трупы тех неразумных, что принесли войну в мир Волков.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Аурис Фуэрца из культа Павонидов прислонился к стене, согнув раздираемые болью ноги. Он смотрел смерти в лицо, видел последние объятия изменения плоти, и это было сущим кошмаром. Даже сейчас, вырвавшись из ужасов варп-безумия, он чувствовал, как судорожно бьются сердца в сломанной грудной клетке, словно звери, стремящиеся вырваться наружу. Как долго он был без сознания? Минуты? Часы? Дни? В варпе это всегда было трудно понять.

Перемещение в зловредных потоках эфира и в лучшие времена требовало хорошей физической подготовки, а уж совершать прыжок в таких условиях было делом крайне опасным. Когда Фуэрца увидел несшийся к его поврежденному судну корабль Псов, у него оставались считаные секунды на принятие решения. К счастью, подготовка к эвакуации уже была завершена из-за сильного пожара на «Иллюзии Уверенности». Но даже при этом расчет новых варп-направлений был делом далеко не простым.

Фуэрца мог отчасти даже гордиться, что не отправил самого себя прямиком в корпус корабля-адресата, и даже поразился тому факту, что по-прежнему дышал воздухом, а не металлом. Это лишний раз доказывало, что у вселенной имеется план, и план этот включает в себя Ауриса Фуэрцу.

Впрочем, едва ли. С ладоней содрало кожу, и теперь в темноте они блестели, как ободранные туши в лавке мясника. Он хватал воздух резкими, неровными глотками и, даже не снимая маски, чувствовал, что и лицо тоже пострадало.

Из четверых рубрикатов, бывших с ним в варп-пузыре, выжил только один. Двое, должно быть, погибли при прыжке, разорванные на куски коварными течениями океана. Третий материализовался внутри толстой балки из адамантия, и черные металлические пруты быстро прикончили бездушное создание. Вспышки от остатков варпа пробежали по сломанному нагруднику, все еще пытаясь восстановить тело воина Тысячи Сынов.

Тщетно. Рубрикаты считались одними из самых крепких созданий в галактике. Невосприимчивые к боли и отчаянию, они были способны действовать даже после тяжелых увечий. Но столкновение с корпусом перехватчика разрушило целостность брони десантника-предателя. Пока Фуэрца смотрел на несчастного, не в силах чем-либо помочь, слабый свет в разбитом шлеме рубриката моргнул и погас. Дух воина, каким он был, исчез.

Фуэрца почувствовал глубокую печаль, эхо душевной боли вдобавок к физической.

Нас и так мало. А теперь меньше еще на одного.

Он медленно повернулся к выжившему, морщась от мучительных спазмов в сдавленном позвоночнике. Рубрикат стоял неподвижно и бесстрастно, не выражая ни малейшего интереса к судьбе собратьев. Не в первый раз Фуэрца подивился, сколь же неполноценной была жизнь этих созданий. Видят ли они, подобно ему, бегущие по дисплею шлема руны? Есть ли у них речь, как у простых людей?

Невозможно было сказать. Ариман, будь проклято его черное имя, сделал их холодными и лишенными чувств, словно надгробные статуи Неюмаса Тертиуса.

Несмотря на все это, зрелище было впечатляющим. Громадный, в сапфирово-бронзовом боевом доспехе, рубрикат все еще держал изукрашенный болтер, с которым шел в битву на Просперо как живой космодесантник. Его нагрудник был украшен изящными линиями змей и драконов, созвездий и астрологических символов, таинственных знаков и древних глифов силы, каждый из которых был настоящим произведением искусства.

Символы изменились. Фуэрца не знал как и даже не замечал когда, но они редко оставались неизменными надолго. Единственным, что присутствовало всегда, было Око.

— Ну что, брат, — прохрипел Фуэрца, внимательно глядя на рубриката и чувствуя, как кровь бежит у него по подбородку и израненной груди. — Что нам теперь делать?

Они рематериализовались в темном коридоре, простиравшемся во мрак в обе стороны. Фуэрца оперся о стену, рубрикат стоял неподвижно. Стены были из незащищенных механизмов и труб, грубые и отвратительные. Полом служила металлическая решетка, а потолком — скопление силовых кабелей, охладительных труб и коробок модулей жизнеобеспечения. Было темно и очень холодно.

Фуэрца предположил, что они находятся на одном из нижних уровней, поскольку совсем близко грохотали двигатели. Шум варп-двигателей казался вроде бы обычным, но, даже сам израненный, Фуэрца был способен ощутить боль, причиненную машинному духу корабля. Высоко над ним раздавались слабые крики и тяжелый, сотрясавший все вокруг грохот. Команда делала все возможное, чтобы корабль не развалился на части.