Страница 13 из 44
– Ты веришь в нескольких богов? – поинтересовалась Мария, когда они решили отдохнуть в тени большого «скипидарного» дерева.
Так как садовник не совсем понял, что имела в виду помощница, он повел речь о своем детстве на овеваемом всеми ветрами островке в Ионическом море.
– В нашей деревне поклонялись великому множеству богов, – говорил он теплым, полным тоски и печали голосом. – Был Аполлон, сильный и красивый, как свет над морем. Весной на полях пели мы гимны Деметре, вознося ей хвалу за плодородие земли. Во время сбора винограда был праздник в честь Диониса, и все танцевали до упаду. Чудесный праздник, – сказал он и улыбнулся своим воспоминаниям.
– Там есть гора, откуда открывается вид на бескрайнее синее море, – продолжал вспоминать Сетоний. – Там мы поставили статую Зевса. На опушке большого леса стояла Артемида, полногрудая дева-воительница. Ее я почитал больше всех.
Он покраснел, подумав, насколько большегрудая богиня обогатила его фантазии.
– Ты спрашивала о вере. Но мне это непонятно. Все эти существа и явления есть в природе и делают наши мечты реальностью.
Он умолк, слушая дрозда, который выводил трель в кроне дерева.
– Конечно, в этой вере есть и практические стороны: каждый бог или богиня за что-то отвечает. Мореходы должны приносить жертвы морским богам, они делают это в скальном гроте в гавани, где живет Посейдон. Крестьяне пытаются умилостивить Деметру перед севом. Женщины обращаются к Афродите, когда влюблены. И все получают помощь. Греки-островитяне разумны, – добавил он. – Они обязаны быть такими, чтобы выжить.
Мария прореживала пряные травы, стоя на коленях. Она занималась этим с самого обеда, пока Сетоний не приказал:
– Вставай и бегай, пока ноги держат.
Она встала и поплелась прочь, ее догнал смех садовника.
– Беги! – повторил он. – Ты юна и красива, как Афродита, ты должна порхать над полями!
Она тоже развеселилась. Через миг она вправду почувствовала, что летит, едва касаясь ногами земли. Эфросин неслышно подкралась к Сетонию:
– Это именно то, что нужно девочке.
Позже пришел Октавиан и принес полдник в корзинке. Впервые после того, как пропал Леонидас Мария почувствовала голод – и просто проглотила еду.
Все должно было идти хорошо, и Мария всегда вспоминала бы с радостью время между тринадцатью и пятнадцатью годами. У Эфросин все шло по плану, она постепенно сворачивала деятельность, чтобы в скором времени ее вовсе прекратить и вернуться в Коринф с Марией, обоими рабами и двумя старшими жрицами любви.
Так и случилось бы, если бы Мария не влюбилась.
Глава 14
Квинтус. Все начиналось невинно, восемнадцатилетний римлянин был новым гостем в доме веселья. Он был напуган. Эфросин узнавала симптомы, она их столько повидала! Мальчишка боялся женщин и предстоящего ему приключения, которое он уже тысячу раз пережил в своих горячечных фантазиях. Робко и пристыженно шарахался он от блеска, роскоши и кувшинов с вином в большом зале, краснел, когда сталкивался с товарищами, которые вовсю потешались над ним. Его тошнило, он стал искать место, где можно освободиться от лишнего, но не успел. Его вывернуло в саду, под окнами кухни. Утерев холодный пот со лба, он взглянул в освещенное окно: там была девушка. Квинтус решил, что ничего более прекрасного он никогда прежде не видел. Богиня с длинными золотыми волосами стояла в кухне и резала лук.
Нет, она не могла быть рабыней.
Квинтус стоял столбом, и, возможно, это длилось целый час. Один раз девушка выглянула наружу, и он впервые разглядел ее удивительные глаза – голубые, голубее, чем летнее небо.
Он до дрожи замерз. Нужно было с ней познакомиться, узнать, кто она. Ему повезло: в доме был черный ход, который вел прямиком на кухню. Квинтус постарался беззвучно открыть дверь, но та завизжала, словно кот, которому наступили на хвост. Огромный детина в поварской шапочке обернулся на звук:
– Что угодно молодому господину? Кухня не место для гостей этого дома.
Квинтус хотел солгать, сказать, что ошибся дверью, но не смог.
– От господина нехорошо пахнет, – заявил повар. – Господин может пойти помыться в ванной комнате снаружи.
Удивительные голубые глаза смотрели прямо на него, и мальчишка про себя удивлялся, как взгляд таких светлых глаз может быть столь глубоким.
Она хихикнула.
Ему стало стыдно.
В ванной комнате он вымыл руки и лицо и даже пытался оттереть пятна с тоги. Безуспешно.
Он все же решился проникнуть обратно в кухню и, запинаясь, позвал:
– Я прошу прощения…
– Хорошо, – сказал повар и мотнул головой в направлении черного хода.
В саду Квинтус собрался с духом и прошептал:
– Кто она?
Повар с ухмылкой покачал головой и сказал сущую правду:
– Она дочь Эфросин. И не продается.
Вернувшись на кухню, Октавиан пожал плечами.
– Балбес.
– Он симпатичный, – отозвалась Мария.
– Симпатичный?! Облеванный пьянчуга!
Уже следующим утром Квинтус вернулся. Запертый дом был погружен в сон. Вокруг не было ни души. Квинтус прокрался вдоль внешней стены, следуя ее изгибам, и оказался возле озера. Там он перелез через ограду и скрылся в колючем кустарнике. Сад был необыкновенно большим, цветущим и ухоженным. Но сад, за исключением бодрствующих птиц, тоже спал. Квинтус мерз и, бормоча себе под нос, призывал Венеру. К его полному изумлению, она вняла мольбам, ибо на траве прямо перед ним появилась вчерашняя незнакомка.
И что ему делать?
Она остановилась на расстоянии нескольких шагов, отыскала грабли и начала работать. Он не смел вздохнуть, но сердце билось так громко, что его должно было быть слышно и за кустами. Так и вышло, потому что девушка вдруг взглянула прямо на него, удивленно, но без страха.
– Это всего лишь я, – произнес Квинтус.
– Я вижу. А что ты здесь делаешь?
– Я молил богов, чтобы ты пришла.
– Что ж, кажется, они тебе благоволят, – ответила девушка, и ее звенящий смех, как будто изумивший птиц, заставил их замолчать.
Пришел Сетоний, со своей скованной походкой, немного медлительный, как обычно по утрам.
– Так ты уже здесь, Мария, – зевая, констатировал факт садовник.
– Да. Знаешь, за что зацепились грабли?
Сетоний не был настроен на загадки, поэтому отрицательно помотал головой.
– Они зацепили римского солдата, который перебрался через стену.
Сетоний тут же проснулся, отступил немного назад и бросил долгий взгляд на Квинтуса. А потом вдруг расхохотался.
– Очень хотелось бы знать: как ты перелез через стену?!
Он внимательнее вгляделся в мальчишку и пришел к выводу, что, несмотря на обуревавшее его смятение, тот довольно неплохо выглядел. В итоге садовник заявил:
– Я сам был юн и знаю, каково ощущать в теле огонь. Мария, безусловно, красива, но мы не можем позволить похотливым котам лазать здесь, ты и сам понимаешь. Если у тебя честные намерения, иди к ее матери и попроси разрешения видеться с девушкой.
Квинтус поклонился, оправил одежду и согласился:
– Я так и сделаю.
– Замечательно. А теперь ты исчезнешь тем же путем, каким проник сюда.
Когда Квинтус вскарабкался обратно на стену, он уселся на гребне и помахал Марии рукой;
– Увидимся.
– Посмотрим, – отозвалась Мария, но Квинтус видел, что она вовсе не так неприступна, как хотела бы казаться.
Вахта Квинтуса длилась до десяти часов. Он ходил взад-вперед и в такт шагам разучивал слова которые должен был сказать Эфросин. Эту пышную женщину Квинтус испугался еще прошлым вечером. «Мое имя Квинтус Петрониус. Я сын кентуриона Галла Петрониуса из шестого сирийского легиона. Моя мать и сестры живут в Риме мы не богаты, но на жизнь хватает. Я здесь чтобы просить руки юной Марии».
Скоро речь прямо-таки отскакивала от зубов. Однако, когда пришло время говорить, у него так пересохло во рту, что он не мог вымолвить и слова. Эфросин, как обычно после обеда, сидела в кабинете и удовлетворенно подсчитывала доходы. Она дружелюбно кивнула.