Страница 1 из 44
Мариан Фредрикссон
Крест любви
Евангелие от Магдалины
Часть первая
Глава 1
Она услышала его голос на одной из площадей Антиохи – то был Симон, что принял имя Петр. Он ничуть не изменился – рыбак с берегов Галилейского моря сохранил и могучую стать, и точеные черты лица, и взгляд – наивный и беспечный. И вот донеслось, как далекое эхо:
– Любите друг друга, – призывал голос.
И Он тоже говорил так. Лишь теперь женщина осознала: Он не понимал, какую боль причиняет людям любовь.
– Любите друг друга, – словно заповедь повторял рослый мужчина. В его глазах светилась вера.
В следующий миг Симон уже возвещал о неугасимом свете. «Он не знал о том, что люди обречены блуждать во мраке, – удивленно подумала женщина, – собственный свет слепил Его. Может быть, именно поэтому Он избрал самую темную из всех смертей».
Настало время для молитвы, так хорошо ей знакомой: «Отче наш…» Народ на площади рассеялся. Послышались два издевательских смешка и тут же как будто захлебнулись. Отблески былого света жили в словах Симона Петра, но сами слова утратили начало волшебства. Давно ли оно совершалось? Продолжалось ли до сих пор?
По дороге домой она думала о том, как ненавидит этого рыбака с луженой глоткой и как стыдится своих чувств, и пыталась молиться: «Отец наш, прости мне все греховные мысли».
Она сожалела, что вообще пошла на площадь, сначала нужно было хорошо подумать. Ей потребовались годы, чтобы стереть из памяти Его лицо, руки, глаза и губы. Даже сладость ночей ушла в небытие. Но труднее всего было изгнать из памяти Его улыбку – видения этой улыбки не давали Марии покоя.
О пророке из новой секты, что собирался проповедовать в иудейском конце площади, она узнала от соседки:
– Мне любопытно было бы послушать, но мужу я перечить не смею, – так она сказала.
– Я и сама не прочь взглянуть на этих чудаков, – ответила Мария, сложив губы в горькой усмешке. Она подумала о Симоне Петре, что трижды отрекся от Господа.
Когда Мария готовила себе завтрак, любопытство ее превратилось в навязчивую идею: «Пойду. Надену черную накидку, прикрою лицо платком, и никто меня не узнает». И все прошло, как она и предполагала, на нее не обратили внимания: подумаешь, черная ворона среди прочего воронья.
Следующей ночью она не могла уснуть. Она совсем не плакала, хотя была поглощена печалью.
Сердце колотилось так, будто хотело разбиться вдребезги. Она поднялась, чтобы немного пройтись, но ноги отказывались служить. Мария даже попыталась вспомнить застарелую ненависть к Симону и всем этим проклятым рыбакам. И к самому Иисусу, который предпочел страшную смерть жизни с ней. Но свои слезы она уже выплакала.
Внезапно перед ее мысленным взором возникла совершенно ясная картина последней встречи с рыбаками в Иерусалиме. В этот темный зал их отвел тот человек с кувшином. Пыльный сумрак пронзали лучи света, проникающие в помещение сквозь окна под потолком.
Слова, одно за другим, – рыбаки умоляли Марию:
– Скажи, что говорил Он тебе? Чего мы не знаем?
Они плакали. «Странно, что я забыла об их отчаянии», – подумала Мария. Потом она услышала свой собственный, тогда еще юный, голос:
– Он явился мне, и я говорила с Ним. Он сказал: «Блажен, кто не ужаснется, увидев меня. Тот истинно богат душой».
Мария так увлеклась, что не заметила, как омрачились лица сидящих за столом. Она продолжала тщательно воссоздавать все, сказанное Им: «Сын Человеческий внутри вас, сильные духом. Ищите и обретете. Следуйте лишь тем заповедям, что я вам дал? и не пытайтесь создать другие».
Она рассказывала долго: о смерти и о том, что человек должен обуздать гнев, алчность и невежество, пока душа еще не разлучилась с телом.
– Я спросила Его: «Чем грешен мир?» – и Он ответил: «Мир безгрешен. Грех создаете вы сами, искажая действительность».
Неожиданно подал голос Симон Петр:
– Странные речи! – Затем, повернувшись к остальным ученикам, продолжил: – Я не верю, что это слова Господа. Почему Он говорил об этом наедине с женщиной, а не открыто со всеми нами?
– Брат мой Петр, уж не думаешь ли ты, что я стала бы лгать о Нем?
По крайней мере, здесь, в Антиохии, в своей постели, она могла плакать. Когда первые утренние лучи окрасили небо, Мария уснула горьким сном, в котором изредка вспыхивали картины блужданий по берегам голубого озера.
Когда женщина проснулась, день уже был в разгаре. На сердце было тяжело, но оно все равно продолжало биться, и рассудок был ясен. Именно тогда она решила, что должна вернуться, пройти прежними тропами, падая, обжигаясь крапивой и продираясь сквозь заросли.
Когда Мария уже поднялась и начала умываться, она вновь ощутила Его улыбку. Он подбадривал ее!
– Я всего лишь человек, – громко произнесла она, а затем, упав на колени, воззвала к Нему: – Я наконец-то поняла, что Твоя любовь ко мне ничем не отличалась от любви к остальному миру. Меня сбивала с толку постоянная болтовня Твоих учеников о том, кого Ты любишь более остальных. Ты любил. Возможно, даже был благодарен за то, что я открыла Тебе плотскую любовь и тем помогла познать людскую долю. Твоя мать пыталась рассказать Тебе о неизбежной жестокости жизни, но Ты не слушал. А меня слушал. Телом. Боже, как же было Тебе одиноко! И хотя я так старалась превратить Тебя в обычного человека, темную сторону мира Ты постиг, лишь взойдя на Голгофу. Ты часто удивлялся: как можно заметить соринку в глазу соседа и не чувствовать, что в собственном глазу застряло бревно? Возможно, я говорила Тебе о том, как велик страх… но мне было всего двадцать. И я была блудницей.
Глава 2
Впереди было много хлопот. Днем придет Леонидас, голодный, уставший и грязный. Мария развела огонь под большим чугуном и пошла за водой к колодцу. По привычке она бросила благодарный взгляд на юг – на скалы, где били щедрые ключи Дафны, дарившие городу изобилие чистой и свежей воды. Вечером Мария ждала золовку с расчетной книгой, в которую они, устроившись за широким столом, будут вносить все новые расходы и прибыль.
– Хвала Господу, торговля удалась, – заметит Мария, и слова прозвучат буднично, ни к кому конкретно не обращенные.
Ей нравилась золовка, хотя приходилось избегать ее пронзительного бесцеремонного взгляда. Марии Магдалине было что скрывать.
На рынок следовало сходить еще вчера, так что теперь приходилось торопиться. На площади она удачно купила хороший кусок мяса ягненка, немного копченой рыбы и целую корзину овощей и фруктов. Обратный путь проходил мимо синагоги. Мария чуть было не отдалась порыву зайти к равви Амахе и поведать ему свою историю, но вскоре эта мысль покинула ее. К тому же она не забыла о словах соседки, будто бы Симон Петр и его спутники остановились у раввина. Мария поправила на лбу платок и ускорила шаг.
Она успела и прибрать в доме, и расставить повсюду вазы с садовыми цветами. У нее даже осталось время, чтобы расчесать свои длинные волосы и уложить косу на затылке. Мария гордилась этой золотой короной. Глядя в зеркало, она заметила, что под широко распахнутыми глазами пролегли темные тени, и встревожилась.
К приходу Леонидаса дом благоухал ароматами цветов, в воздухе витали запахи пряностей и жареной баранины. Он глубоко вдохнул, громко рассмеялся от удовольствия, привычно взял Марию за руки и сказал:
– Каждый вечер в пути я вспоминаю, как ты красива. Но у меня небогатая фантазия, и ты всегда превосходишь моя ожидания.
– Глупости. Я старею.
– Ты не можешь состариться.
– Любовь застилает твой взор, – ответила Мария и улыбнулась. В следующий миг взгляд мужа упал на темные круги у нее под глазами.
– Мария, с тобой что-то произошло?
– Вечером, – кивнула она, – сегодня вечером нам предстоит долгий разговор. А сейчас вымойся и поешь. Ливия придет.