Вакцина смерти

Однако скорость, с которой распространялась инфекция, поражала. Вчера я заскочила на офтальмологию, где на днях помогла пациентке, и с удивлением выяснила, что еще две женщины из ее палаты заболели.

– О чем грустим?

Голос Шилова вывел меня из состояния задумчивости. Сбросив туфли, я сидела за столом в ординаторской с пачкой нуждавшихся в заполнении документов. Не было бы счастья, да несчастье помогло – у меня катастрофически не хватает времени на бумажную работу, но теперь благодаря облегченному операционному режиму изза отсутствия наплыва пациентов я получила возможность заняться нелюбимым делом.

– Да вот, боюсь, скоро работу потеряю! – угрюмо ответила я.

Шилов выглядел уставшим. Ему приходилось принимать на себя большую часть упреков и жалоб пациентов, вынужденных выписываться.

– Немноголюдно у нас, да?

Я кивнула.

– Ничего, любая эпидемия рано или поздно заканчивается, – ободряюще сказал Олег. – Ты обедала?

Вместо ответа я посмотрела на него и спросила:

– Ты уже подал заявление об уходе?

С тех пор как Шилов сообщил мне о своем желании сменить место работы, мы к этой теме не возвращались: видимо, он ожидал первого шага от меня. Конечно, стать женой главного врача хорошей платной клиники – отличная перспектива, и наш социальный и материальный статус мгновенно повысится, но ни я, ни Шилов никогда не считали себя людьми, зависимыми от положения на социальной лестнице. Я боялась, что, заполучив в свое полное ведение клинику, Олег вообще перестанет появляться дома, а приходя, будет валиться с ног от усталости. Хочу ли я быть женой руководителя?

– Еще нет, – ответил на мой вопрос Олег. – Сейчас не время расстраивать Доброва – видишь же, что творится… А ты, значит, не против?

– Как я могу быть против, Шилов? Кто я такая, чтобы мешать тебе «карьерно развиваться»?

– Кто такая? Ты – моя жена, самый главный человек в моей жизни!

Я подозрительно посмотрела ему в глаза – нет, Олег не шутил. Мне стало стыдно, и я клюнула его в щеку.

– Спасибо, муженек, – в жизни не слыхала более приятных слов!

– Так как же тебя всетаки понимать?

– Я уже говорила, что соглашусь с любым твоим решением. Мое мнение такое: нужно попробовать, ведь ты достоин большего, чем просто работать на Доброва и терпеть его самодурство – пора уже и самому его проявить!

– Никогда не могу понять, говоришь ты серьезно или шутишь, – после короткой паузы произнес Шилов. – Ну, что, потопали в буфет?

* * *

– Вы, значит, пока замещаете Кармина?

Карпухин сидел на неудобном пластиковом стуле, предназначенном, казалось, специально для того, чтобы не расслабляться. Мышцы ягодиц уже начинали болеть, словно майор прокатился на горном велосипеде километров этак двадцать. Кабинет временно исполняющей обязанности заведующего лабораторией иммунологии НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Пастера, ранее принадлежащий покойному профессору, выглядел поспартански. Вся мебель пластиковая, в чернобелых и серых тонах, на безликих стенах фотографии знаменитых ученых, имен которых Карпухин не знал, и жалюзи на окнах вместо привычных занавесок. Сидевшая перед майором женщина за пятьдесят, невысокая, полноватая, выглядела именно так, как, по его представлению, должна выглядеть дама от науки, – совершенно непритязательно. Волосы с проседью, собранные в неопрятный узел на затылке, делали круглое, лишенное косметики лицо Валентины Шариповой строгим и серьезным, а ее трикотажный костюм, явно купленный на рынке, сильно контрастировал с видом помещения, в котором она заседала. Как успел заметить наметанный глаз майора, на пухлом безымянном пальце правой руки доктора отсутствовало обручальное кольцо, да он и не мог представить себе мужчину рядом с Шариповой – меньше всего она походила на семейную женщину.

– Да, мне доверена эта честь.

Она произнесла это высокопарным тоном, но Карпухин видел, что Шарипова и в самом деле так считает. Интересно, какие отношения были у нее с Карминым? Конечно, ни о какой романтике речи не идет, решил для себя майор. Хотя кто ж их разберет, этих ученых?

– Наверное, трагическая гибель профессора стала для всех ударом?

– Разве может быть иначе? Это невосполнимая потеря для всего учреждения и для каждого сотрудника в отдельности – Яков Борисович был незаурядной личностью и выдающимся ученым.

Ответ Шариповой звучал весьма уместно, но вот тон, которым он был произнесен, оставлял место для сомнения в ее искренности. За долгое время работы в органах правопорядка Карпухин научился, как сонар на подводной лодке, улавливать малейшие модуляции в голосе собеседника. Он мог ошибаться, но с годами это случалось все реже.

– Какую именно работу курировал Кармин, Валентина Шакировна?

Шарипова посмотрела на майора так, словно оценивала его умственные способности: сумеет ли этот профан понять ответ на свой вопрос или даже не стоит затрудняться объяснениями?

– Сфера наших интересов широка, – произнесла она наконец. – Иммунология, микробиология, диагностика инфекций, изучение генетического полиморфизма хеликобактерий, разработка методов диагностики инфекционных болезней на основе применения полимеразной цепной реакции и риботипирования…

Карпухин невозмутимо записывал все, что говорила ученая дама. От него не укрылся тот факт, что Шарипова часто произносит местоимение «мы», стараясь не упоминать имя покойного – странно, принимая во внимание факт его трагической смерти и ее собственные слова о том, какая это огромная потеря для института!

– А как насчет клинических исследований? – поинтересовался Карпухин.

Во взгляде Шариповой появился некий намек на уважение: очевидно, он выполнил «домашнее задание»!

– Естественно, – кивнула она, – этим мы также занимаемся. К сожалению, потоки государственного финансирования в последнее время серьезно сократились, и мы вынуждены както выживать в создавшихся условиях.

– Вам это, похоже, не по душе?

– Это так, однако выхода нет: науке приходится отойти в сторону, когда речь идет о деньгах!

– А у вас случайно не возникало проблем на этой почве?

– Какого рода проблемы вы имеете в виду, простите?

– Ну, не знаю… Например, ктото остался недоволен результатами исследований, проведенных вами?

Шарипова задумчиво постучала ручкой по плексигласу, покрывавшему стол во избежание повреждения гладкой пластиковой поверхности.

– Да нет, не думаю, – покачала она головой.

– А вы бы знали, появись такие проблемы? – не сдавался Карпухин.

– Если вы имеете в виду, насколько профессор Кармин мне доверял, то я находилась в курсе всех его дел!

– Значит, и в курсе того, имелись ли у Кармина враги?

Вопрос, казалось, застал женщину врасплох.

– Разве… Простите, мне казалось, что с Яковом Борисовичем произошел несчастный случай?

– Возможно, и так, однако мы обязаны рассмотреть все версии. Так как же насчет врагов, Валентина Шакировна?

Второй раз за время этой краткой беседы майору, кажется, удалось поставить и. о. зав. лаб. в тупик.

* * *

– Ну, как продвигаются дела?

Нетерпеливый тон Толмачева заставил Лаврентия поморщиться. Он не понимал, что этот человек здесь делает, хотя постепенно приходил к выводу, что Толмачева приставили к «чрезвычайной» группе вирусологов специально для того, чтобы он шпионил за каждым их шагом. Значит, ему, Рыжову, не доверяют? Эта мысль раздражала, если не сказать – оскорбляла ученого. Толмачев даже не понимает, с чем они имеют дело… Черт, да он и сам до конца не понимает!

– Все идет по плану, – ответил Лаврентий.

– Вы определили тип вируса?

Поймав в зеркале взгляд Александра, сидящего за соседним компьютером, и уловив в его зрачках опасный блеск, Рыжов резко встал и повернулся к Толмачеву лицом.

– Послушай, Денис, – сказал он, – ты все узнаешь одним из первых, я обещаю. А пока что просто позволь нам заниматься своей работой, хорошо?