Страница 4 из 53
мужик (именно так я его воспринял) лет сорока пяти. Несколько секунд – пристальный,
изучающий взгляд поверх очков.
- «Проходи, ложись на диван», – достает из ящика какие-то странные приборы,
надевает на меня резиновую шапочку как для энцефалографии, закрепляет два электрода
на правой стороне головы – один на лбу, другой на затылке. Все это без объяснений и без
вопросов. Я ничего не понимаю. Начинает бешено колотиться сердце.
- «Чего испугался –то?», – с презрительной интонацией.
Не зная, чего ответить, бормочу чего-то вроде:
- «Неужели я теперь изменюсь?»
У Александра Павловича аж провод выпадает из рук:
- «Да пошел ты на х..й! Ты зачем сюда пришел?», – берет меня за руку и
присвистывает, нащупав пульс:
- «Ишь ты! Ну ты и мудак! Редко такого встретишь. Ну да ладно, - хер с тобой (лицо
его принимает скучное выражение – мол придется теперь нянчиться с этим идиотиком), –
рассказывай, что пожрать любишь».
- ???
- «Ну представь, что накрываешь себе праздничный стол и можешь поставить туда
все, что пожелаешь. Осетринку, да? Поросеночка подрумяненного, так, чего еще?»
Неожиданный поворот темы и все манеры поведения Александра Павловича
производят на меня отрезвляющее действие. Неожиданно я полностью расслабляюсь и,
входя во вкус, накрываю воображаемый стол.
Он тем временем включает прибор, устанавливает стрелку на какой-то отметке, затем
несколько секунд внимательно смотрит на меня. Под электродами появляется ощущение
пощипывания, к которому я скоро привыкаю; больше ничего особенного не происходит.
Принцип действия прибора мне объяснил через год Георгий Владимирович. Я не буду
подробно его описывать, так как это потребует углубления в нейрофизиологию. А, если в
нескольких словах, то подбирается определенная частота тока низкого напряжения, для
стимуляции определенных зон правого полушария мозга. Это дает одновременно
несколько эффектов. Во-первых, выравнивается активность работы полушарий (в
частности, в моем случае правое полушарие было заторможенным, именно поэтому
работа шла с ним); во-вторых, происходит позитивизация эмоционального фона; в
третьих, все, что происходит во время работы с прибором, закрепляется и усиливается, –
вся информация мгновенно попадает в долгосрочную память, а это – важнейшее условие
для мощного научения, – удается за короткий срок усвоить очень большой объем
информации, которая будет обрабатываться еще несколько лет.
Включив прибор, Александр Павлович заметно подобрел, - то прохаживаясь по
комнатке, то усаживаясь на край стола или в кресло, он поминутно потягивался,
позевывал, кряхтел, посмеивался, почесывался, что называется, во всех местах и все это
время рассказывал пикантные истории из своей жизни, периодически намекая мне, что я
редкостный мудак. Я уже совершенно расслабился и, спустя несколько времени, весело
смеялся. С тем, что я мудак, я был полностью согласен, более того, я вдруг почувствовал,
9
что Александр Павлович ни о чем не расспрашивает меня, потому что каким-то образом
знает все, что я мог бы ему о себе рассказать, знает даже больше того. Как бы вдруг
прочитав мои мысли, он посерьезнел и сказал, тыча в мою сторону пальцем:
- «Ты – как раз мой случай. Я уже несколько лет в основном с такими п…здюками –
маменькиными сыночками работаю. Боишься, наверное, всего на свете, верно? Короче –
полный пердомонокль! Ладно, будем делать из тебя мужика!»
В тот раз он дал мне задание выбрать любую сложную ситуацию, которую мне надо
решить и сделать из нее «мультик с изюминкой», а затем несколько раз «прогнать» этот
мультик, сначала здесь, с прибором, а потом дома.
- «Представь, к примеру, что тебе нужно попросить что-то, а то и потребовать у
человека, которого ты стесняешься, боишься, у какого-то там авторитета. Ну и вложи этот
сюжет в мультик, типа ты – Красная Шапочка, идешь по лесу с корзинкой пирожков и
кузовком масла (на этом месте он хитро прищурился, а я затрясся от хохота: этот «кузовок
масла» оказался действительно «изюминкой»!), навстречу тебе Серый Волк, - ну как образ
того, кого ты стесняешься и боишься, и вот тебе нужно что-то от него, - короче сочиняй
сам».
Было символично и забавно, что он предложил мне образ Красной Шапочки. С
течением времени я перешел от него к образу Иванушки Дурачка и другим, более
мужественным персонажам. В качестве «изюминки» выступали то расстегнутая ширинка,
то дрочильная машинка, то еще что-нибудь, что пускалось в ход в самый ответственный
момент и полностью обесценивало страх, тревогу или стеснение.
Мы встречались раз десять за два месяца. Каждый раз какая-то тема прорабатывалась
с прибором, потом следовало задание на дом, с возрастающей раз от раза степенью
сложности. Все, что происходило при встрече, сопровождалось неизменными приколами,
как правило, с отборным и очень сочным матом. Довольно много времени мы посвятили
страхам и теме смерти. Излюбленным приемом Александра Павловича было что-то типа:
- «Ну вот представь, идешь ты где-то в незнакомом угрюмом месте. Представил? Ну
вот. И вдруг тебе становится страшно. Так страшно, что не приведи Господь». –
Дождавшись, когда я войду в переживание и меня слегка затрясет, он продолжал – «И вот
тебе уже полная хана, и тут у тебя бах - …эрекция, - аж ширинка лопается. И ты как
побежишь, как побежишь! А член-то из штанов выскочил и болтается – туда-сюда, туда-
сюда…» - К этому моменту меня уже скручивали спазмы хохота.
Или:
- «Ну вот, наконец таки, помер ты, - что называется преставился. И лежишь, как
подобает покойнику, в церкви, а вокруг поп ходит и кадилом машет. Но ведь ты,
мерзавец, перед смертью, со страху-то обосрался, - и вонища стоит такая, что хоть вон
выбегай!» – Тут он демонстративно морщится, затыкает нос, машет рукой, как бы
отбиваясь от запаха – «Фу, блин, фу, ну и вонь, брррр…, да ну тебя на х…й!» – Александр
Павлович даже отпрыгивает в сторону, как будто это все и впрямь происходит, а я хохочу
до слез.
Последние домашние задания были для меня на самом деле серьезными испытаниями.
Будучи учеником нерадивым я в некоторых случаях умудрился схалтурить. Так, одно из
заданий было – изменить жене. Мотивировал он это тем, что такие мальчики, как я, лет до
тридцати сидят себе возле юбки жены, а потом глядишь, – начинают из своего «окопчика»
высовываться, да как осмелеют, да как загуляют… А жене то уже некуда деться, - тут и
ребенок и проблемы всякие. Вот и получаются различные драмы. Так что нужно это все
пройти сейчас, пока дело еще поправимо.
Затем мне нужно было выделить целый день на то, чтобы посетить крематорий,
поприсутствовать на нескольких церемониях прощания с покойным, пристраиваясь то к
одной, то к другой процессии, вообще побыть несколько часов в тамошней атмосфере,
прочувствовать настроение, погулять по колумбарию, размышляя о жизни и смерти, и не
уходить, пока не попривыкну. Переживание тогда было для меня потрясающим.
10
Сейчас, вспоминая все это, я вдруг понял основную стратегию его работы со мной. С
точки зрения энергетики, все что он делал, было направлено на расслабление «низа».
Нижние энергетические структуры (центры) – мочеполовая и копчиковая области были у
меня здорово деформированы, напряжены, что и выражалось во всех моих страхах,
стеснительности, недостатке мужских качеств. Все задания, «мультики», мат и сальности,
стиль общения со мной, а главное – все поведение Александра Павловича, которым он
демонстрировал прямо противоположное моему состояние: предельное расслабление
«низа», - это и было основой работы, сами же техники и задания – второстепенны.