Страница 9 из 128
Госпожа Верена Лорд стоит передо мной и трет руки, будто намыливает их мылом. Она покраснела и не знает, с чего начать. Поэтому я спрашиваю:
— Я могу вам помочь?
Вопрос дурацкий! Зачем бы ей тогда обращаться ко мне? Если дамочка будет и дальше меня рассматривать, мне срочно потребуется коньяк.
— Да, — говорит она своим грудным голосом, который способен свести с ума любого нормального мужчину, — я думаю, вы можете мне помочь… если захотите, конечно… я имею в виду… О Господи, как неудобно… — Теперь она снова выглядит так, будто вот-вот заплачет, как в темном закутке возле таможни.
Парень приближается. Очень медленно. Он, видно, понял, что женщина сама не справится со своей проблемой. Похоже, он бы все отдал, лишь бы со мной не заговаривать. Однако деваться ему некуда. Выражение лица женщины совершенно беспомощное.
Ну наконец-то он добрался до меня. Говорит по-немецки с итальянским акцентом, но бегло:
— Синьор, дама очень спешит. Мы в одно и то же время были возле справочного бюро…
— Да, — отвечаю я.
— …и я стоял возле стойки рядом с вами, пока дама разговаривала по телефону.
Она теперь смотрит на меня не отрываясь. У меня вспотели руки. Это полный бред! Разумеется, у меня были женщины. Но вот так… такого со мной еще не случалось! Щеки у нее побледнели, а грудь вздымалась и опускалась. Он продолжает что-то бубнить, словно экскурсовод или человек, объясняющий вам, как играть в покер.
— Я стоял рядом — scusi, signore[11] — и слышал, как вы спрашивали барышню за стойкой о дороге до Фридхайма.
— Да, я направляюсь туда.
— Госпоже тоже необходимо быть там.
Парень, ты классно выглядишь. Хотел бы выглядеть так же, как ты. Пусть вполовину краше! Тогда бы я точно попал в больницу — от истощения. Этот парень и женщина очень подходят друг другу. Так часто говорят о людях, которые никогда не смогут быть вместе и никогда не будут.
Он ее целовал. Но это меня вообще не касается. Я ужасно ревную.
И вот я долго смотрю на эти его оливковые, покрытые волосками руки джентльмена, причем так долго, что он прячет их за спину, и, что самое смешное, я тут же перестаю ревновать.
Что из того?
У меня была однажды женщина, ей было сорок лет, так с ней случилась истерика, когда меня выгнали из интерната, и я сказал, что больше не смогу ее навещать. Ну вот, но on the other hand:[12] Верена Лорд. Верена Лорд.
Надо, в конце концов, отвыкать от дурацких иностранных фразочек.
Парень говорит:
— Даме нужно срочно попасть во Фридхайм, но у нее нет машины.
— Как же она добралась сюда?
Женщина берет парня за руку и говорит так, будто вот-вот упадет в обморок:
— Пожалуйста, прекратите. Это полное безумие.
Боже, да она называет его на «вы». Ну конечно, если он ее любовник, она будет называть его на «вы». Не бросаться же ей ему на шею у меня на глазах.
Вам знакомо чувство, когда вам все нравится в женщине? Она может сказать, сделать, позволить себе что угодно, а вы при этом теряете голову от тоски и желания. А если вы еще не знакомы с этой женщиной? Такое случилось со мной однажды в вагоне скорого поезда. Но она была со своим мужем, и они вышли в Карлсруэ. Тогда я две ночи не мог уснуть. Теперь это повторилось.
С Вереной Лорд. Надо же было такому случиться! Если бы она знала! Естественно, она скоро об этом узнает. Такое не утаишь. Из всех женщин на свете — именно Верена Лорд. Ну и дела…
Какие красивые у нее руки! На среднем пальце правой руки — оправленный в платину изумруд в окружении бриллиантов, а на запястье браслет и снова бриллианты с изумрудом. Камень и браслет впечатляют! Я немного разбираюсь в драгоценностях. Мой старик, свинья, покупает их гроздьями. Называет это капиталовложением. Первоклассные специалисты из Амстердама консультируют его при покупке. Пару раз мне довелось присутствовать при этом. Поэтому я кое-что понимаю. Меня не обманешь. Тот камешек, что у дамочки на пальце, весит не меньше пяти карат, а браслет стоит не меньше ста пятидесяти тысяч марок. Зачем она надевает такие цацки к простым брюкам и свитеру? Приходилось подрабатывать сами знаете кем в каком-нибудь погребке? Там часто встречаются такие красавицы! Нет. Эта леди никогда не работала в погребке. Она из мира… из такого мира, в котором люди свободно, уверенно и беззаботно носят дорогие украшения, даже если одеты в простые брюки и свитер. (Теперь я знаю, в каком мире жила Верена до того, как стала госпожой Лорд. Раньше я этого не знал.)
Парень, положив руку на плечо дамы, улыбается свежо, радостно, раскованно и говорит ей:
— Потерпите немного, ладно? Вы не должны сейчас терять самообладание. — И тут же мне: — Дама приехала на моей машине. Она меня провожает. Я улетаю в Рим. Разумеется, она может взять такси. Или мою машину. Но это было бы нежелательно.
— Отчего же?
— Дело в том, что даме срочно нужно вернуться во Фридхайм. Как можно быстрее. Когда я увидел, что у вас «ягуар», то решил попросить вас захватить даму с собой. Какую скорость он развивает?
— Ну, двести двадцать мне удавалось выжать.
— Вы подвезете синьору?
— С удовольствием.
— Замечательно. — Он шепчет ей что-то на ухо, мне удается услышать лишь конец фразы: «…он только выедет из Франкфурта, а ты уже будешь во Фридхайме».
Свое «ты» он прошептал, но недостаточно тихо. Кто же должен выехать из Франкфурта? Что они, хитрецы, замышляют?
Не пойму, что это я так размяк? Она что, моя подружка? Поэтому я нагло замечаю:
— Если мадам торопится к супругу домой…
Она бледнеет, смотрит на меня не отрываясь и бормочет:
— К супругу…
— Или к любимому братцу. Здесь ведь никогда точно не угадаешь? — Я несу такую чушь, когда вдруг становлюсь сентиментальным.
— Послушайте, — начинает она, — я вас совсем не знаю. Вы были так любезны, что согласились меня подвезти. Но теперь я ни под каким видом…
Парень тихонько толкает ее локтем. Она тут же замолкает. Мы с ним, видимо, придерживаемся одинакового мнения на сей счет. Я говорю:
— Понятно. Я хорошо вас понимаю. Очень хорошо. Я обидел вас. Тысяча извинений, госпожа Лорд.
— Вам известно мое имя?
— И не только имя!
— Что это значит?
— Потом объясню. Давайте сначала поедем.
— Я не сяду, пока вы не объясните мне, что все это значит!
— Вы должны поехать с ним, — говорит этот, с бородкой.
— Я тоже так думаю, — замечаю я.
— Может быть, вы шантажист? — шепчет она.
— Может быть.
Я чувствую себя уверенно.
Мужчина делает шаг вперед, хватает меня за рукав и тихо говорит:
— Я вас предупреждаю. Если вы хотите воспользоваться ситуацией, то имейте в виду: я вас найду, где бы вы ни были, и тогда…
— Нет, — сказал я.
— Что нет?
— Отпустите рукав моей любимой куртки. Я этого не люблю.
Но тут я просчитался. Он не отпускает рукав, а усмехается, и глазки становятся злыми:
— Мне все равно, что вы любите или не любите, господин Мансфельд.
— Мансфельд? — произносит она.
Куда только девается моя уверенность?..
— Мансфельд? — переспрашивает она.
— Свое имя он назвал в справочном бюро, синьора. Его отец тот самый Мансфельд.
— Мансфельд? — повторяет она.
Эта собака, мой отец.
— Мы можем довериться господину Мансфельду, — считает красавчик. — Он джентльмен. При таком папочке человеку не остается ничего, кроме как быть джентльменом.
Смрадный пес мой папочка! Оскорбить можно по-разному. Самое худшее, когда ты вынужден говорить себе: от тебя ничего не зависит, тебе это навязали. Наплевать. Возразить мне нечего. Поэтому я констатирую:
— Прошло уже четыре минуты.
Симпатяга нежно целует даме ручку, смотрит на нее маслеными глазками и говорит:
— Господин Мансфельд прав. Четыре минуты мы уже потеряли.
— Мадам, мне доставит удовольствие довезти вас до Фридхайма.
11
Прошу прощения, синьор (итал.).
12
С другой стороны (англ.).