Если сердце верит

Странно, что Терри позвонил ему. Ведь именно он больше всех радовался, когда Джон решил уехать из Бостона, и даже не скрывал этого.

Заинтригованный, Джон попросил Поппи соединить их.

— Киплинг слушает, — сказал он.

— Эй, Кип! Это Терри Салливан! Как дела, братишка?

Братишка? Удивленный, Джон ответил не сразу:

— Прекрасно. А у тебя?

— Да ну его! Все та же мышиная возня, сам знаешь. Ну, или знал раньше. А у тебя там, должно быть, тишь да гладь? Было времечко, я тоже собирался уйти на покой и засесть где-нибудь в глуши эдаким старым пеньком. Но потом передумал. Это не для меня, понимаешь?

— Отлично понимаю. Тут народ честный. Торчал бы ты тут, как заноза в нарыве.

Терри фыркнул:

— Слишком прямолинейно.

— А у нас тут вообще все слишком прямолинейные. Так чего тебе надо, Терри? У меня времени мало. В провинции, знаешь ли, тоже бывают крайние сроки.

— О’кей. Давай поболтаем. Звоню тебе как журналист журналисту. Есть такая дамочка, Лили Блейк. Родилась у вас, а живет здесь, у нас. Расскажи мне все, что ты о ней знаешь.

Джон уселся в кресло. Лили — старшая сестра Поппи, однако разница в возрасте у них невелика, так что сейчас ей около тридцати четырех. Из Лейк-Генри она уехала учиться в колледж и осталась в Бостоне, чтобы получить степень. Должно быть, по музыке. Джон слышал, что она теперь преподает и играет на фортепиано. И еще — что у нее роскошная фигура.

Местные до сих пор вспоминали ее голос. Когда девочке было пять лет, она пела в церкви, однако Джон редко наведывался в храмы, а из города уехал задолго до того, как повзрослевшая Лили стала выступать на знаменитых четвергах у Чарли.

Правда, потом, когда он вернулся в Лейк-Генри, она приезжала на родину: один раз на похороны отца, а потом еще на День благодарения или на Рождество, — но никогда не оставалась дольше чем на день-два. Как слышал Джон, она не очень- то ладила с матерью. Конечно, он плохо знал Лили, но зато был знаком с Майдой, весьма суровой дамой. Это и кое-какие еще причины наводили Джона на мысль, что в разладе виновата она, а не Лили.

— Лили Блейк? — рассеянно переспросил Джон.

— Ну же, Кип! Городишко у вас крохотный. Не морочь мне голову.

— Но если она здесь давно не живет, откуда я могу знать о ней?

— Прекрасно. Расскажи о ее семье. Кто там у них живой, а кто уже помер? Чем они занимаются? Что за люди?

— Для чего тебе это?

— Я с ней познакомился. Хочу назначить свидание. Надо же знать, с кем связываешься.

Назначить свидание? Ну уж, едва ли! Лили Блейк — заика. Правда, теперь-то, наверное, получше говорит, чем в детстве, но Терри Салливан никогда не встречается с женщинами, имеющими какие бы то ни было проблемы. Ведь тогда от него потребуется больше, чем он готов отдать.

— Это что, нужно для какой-нибудь статейки? — спросил Джон, хотя и не представлял себе, чтобы Лили была замешана в историю, способную заинтересовать Терри.

— Нет. Это сугубо личное.

— И ты мне звонишь с этим?

Пусть они и коллеги, но никогда не были друзьями. Терри, однако, не обратил внимания на иронию.

— Я уж и сам подумал, что все довольно забавно, — усмехнулся он. — Эта леди приехала сюда черт знает из какого захолустья, и что самое удивительное, как раз в этом месте ты прячешься от мира.

— Я не прячусь. Я всегда на виду.

— Ну, это просто так, метафора. А что? Мы обиделись?

— Нет, Терри, просто у нас времени в обрез. Признавайся честно, для чего тебе сведения о Лили Блейк, или лучше сразу вешай трубку.

— Ну ладно, это не для меня. Это для моего друга. Он хочет с ней встречаться.

Джон, безошибочно почуяв вранье, молча положил трубку и тут же позвонил Поппи.

— А, Кип, — отозвалась она своим веселым голоском, — быстро же вы поговорили. Что я могу для тебя сделать?

— Две вещи, — ответил Джон, встав с кресла. — Во-первых, не позволяй этому типу разговаривать с кем бы то ни было в городе. Отрезай его, отключай линию, делай что хочешь, только изолируй его. Это скверный человек. Во-вторых, расскажи мне о своей сестре.

— О Роуз?

— Нет, о Лили. Чем она занимается?

Глава 2

Бостон, Массачусетс

В ближайшие недели, попытавшись понять, почему именно она стала причиной этого проклятого скандала, Лили Блейк вспомнит, во что она превратила в тот дождливый понедельник свеженький выпуск «Бостон пост», и удивится: неужели бог — покровитель газеты разгневался на нее за такое неуважение и наложил свое проклятие? Но тогда ей просто хотелось остаться сухой.

Терпеливо стоя под высокой каменной аркой маленькой частной школы у подножия Бикон-Хилл, где она работала, Лили ждала, пока позволяло время, и надеялась, что ливень вот-вот утихнет. Но он никак не прекращался, затягивая все вокруг холодной полупрозрачной пеленой, а время текло минута за минутой. Лили не могла ждать тут целую вечность. В шесть тридцать ей предстояло играть в клубе, а до этого еще забежать домой и переодеться.

— До свидания, мисс Блейк! — крикнул, пробегая мимо, один из ее учеников и быстро прыгнул прямо из-под крыши в поджидавшую его машину. Лили улыбнулась и хотела помахать рукой, но студент все равно этого не видел.

— Вот вам и жаркое индейское лето[1], — проворчал, появившись у нее из-за спины, Питер Оливер, историк, высокий блондин, по которому сохли почти все старшеклассницы, и с ненавистью поглядел на небо. — Мы с вами просто глупцы, вот кто мы такие. Добросовестные дураки. Если бы мы работали так, как большинство учителей, то ушли бы два часа назад, когда светило солнце. — Он бросил взгляд на Лили. — А вы сейчас куда?

— Домой.

— Может, выпьем сначала?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Мне еще работать.

— Всегда вам работать. Что за радость? — И он раскрыл свой зонтик. — Чао.

Быстро сбежав по ступеням, Питер зашагал по улице, абсолютно не промокший и самодовольный.

Лили позавидовала тому, что он с зонтом. Пожалуй, стоило принять его приглашение хотя бы ради того, чтобы полпути до дома пройти под зонтиком. К тому же и ливень мог кончиться, пока они сидели бы в баре. Но, во-первых, она не пила, а во- вторых, ей не нравился Питер. Возможно, он и выглядел сногсшибательно в своей темно-синей рубашке и шортах цвета хаки, но уж слишком хорошо знал об этом. Питер очень любил Питера. Иногда Лили слушала его рассказы в учительской, ужасно утомительные от неизменного привкуса самовлюбленности.

И потом, у нее в самом деле не было времени. Достав из сумки «Пост», Лили развернула газету над головой и побежала по лестнице прямо под дождь. Она торопливо семенила по узким мостовым, ведущим к вершине холма, потом свернула на Бикон-стрит и быстро пошла по мощеному тротуару. Прижимая сумку к груди, Лили старалась как можно сильнее съежиться, уменьшиться в объеме под своей газетой. Поскольку она и так не была великаншей, это не составляло особого труда, но «Пост», как на беду, почти сразу промокла и края ее повисли, словно уши спаниеля, только что вылезшего из пруда. Короткая юбка и топ без бретелек, казавшиеся жарким утром наилучшей одеждой, оставляли слишком много открытых участков тела, и по ним безжалостно хлестали холодные струи.

Однако Лили упрямо двигалась вперед. Пригнув голову, она свернула налево на Арлингтон, а потом направо — на Коммонуэлс. Хотя здесь можно было укрыться под деревьями, порывистый ветер с запада насквозь пронизывал улицу, поэтому Лили стало еще холоднее. Борясь с ветром, она пробежала один квартал, потом второй, третий и четвертый. К тому моменту как Лили добралась до конца пятого квартала, газету оставалось только выбросить. Волосы девушки намокли не меньше, чем все остальное.

Войдя под козырек своего подъезда и, держа в вытянутой руке мокрую газету, Лили начала выуживать ключи из сумки. Наконец, она попала в дом, где утром ей казалось невыносимо душно, а сейчас даже приятно. Откинув волосы с лица, Лили прошла мимо лифта и бросила размокшую «Пост» в корзину для мусора. Она так и не прочла ее, но сомневалась, что там есть что-то ценное. Кроме сообщения о возведении архиепископа Россетти в сан кардинала, что еще неделю назад было для всех полной тайной, городская жизнь не баловала новостями.

1

Имеется в виду бабье лето. — Здесь и далее примеч. пер.