Если сердце верит

— Но как же они могли не упомянуть меня, извиняясь перед кардиналом? Если я была замешана в этой предполагаемой сексуальной связи, а мой «партнер» оправдан и получил публичные извинения, то почему меня проигнорировали? И почему обвинения публикуют на первой полосе, а извинения — где-то в нижнем углу, на внутреннем листе?

— Вот так они и работают, — с неприязнью констатировала Кэсси.

— То, что со мной проделали, несправедливо с моральной точки зрения. Ладно, это для них ничего не значит. Но они нарушили законы. Вот о чем я хочу поговорить с тобой.

— Ты не наняла Максвелла Фандера?

— Нет. Он соглашался взяться за это дело ради паблисити и ради денег. — Лили назвала сумму, затребованную адвокатом.

— Тут нечему удивляться. Он привык к большим гонорарам. И все же находятся люди, готовые платить и такие деньги. Возможно, он даже сделал тебе скидку… Но ведь все равно не ясно, сколько это стоит на самом деле. Фандер, наверное, нажимал еще и на карманные расходы? — Лили кивнула, и Кэсси добавила: — Судебные издержки в подобных делах не так уж велики. Во всяком случае, не настолько.

Вдруг Лили осенило:

— А я могу обратиться в Нью-Хэмпширский суд? — спросила она.

— Почему бы и нет? Ведь эти газеты продаются и у нас. Значит, в Нью-Хэмпшире тебя оклеветали так же, как и в Массачусетсе или в Нью-Йорке.

— Вот именно, оклеветали! — горячо откликнулась Лили. — Ни слова правды во всем, что обо мне написали. И даже в том, на что только намекнули.

— Лживость намеков труднее доказать. — Кэсси достала из сумки блокнот и ручку. — Так что давай начнем с прямых обвинений.

— Они написали, что я состояла в связи с кардиналом. Это неправда.

Кэсси сделала пометку.

— Отлично. Это пункт первый. Что еще?

— Утверждали, что я состояла в связи с губернатором Нью-Йорка.

— Они написали это или намекнули?

— Намекнули, но слишком прозрачно.

Кэсси покачала головой:

— Это спорный момент. Есть еще прямые обвинения?

— Есть. Будто бы я сказала, что у меня роман с кардиналом. Что я его люблю. Что я поехала за ним в Бостон.

— А ты не говорила этого?

— Не в том смысле, на который они намекают. Мы обсуждали гипотетическую женщину, которая якобы заявляет, что крутит шашни с самим кардиналом. А Терри преподнес это как мои собственные слова. Я сказала, что люблю кардинала, как и многие другие люди, просто по-дружески. И я действительно последовала за ним в Бостон, но не для того, чтобы находиться подле него.

— Все это очень шатко. Ведь ты произнесла эти слова, а он лишь вырвал их из контекста. Журналист может заявить, что просто не так понял тебя. Суд не станет разбираться в этом, если мы не сможем доказать наличие злого умысла. Ты хорошо знаешь этого человека?

— Нет, — печально ответила Лили. — Он пытался подъехать ко мне ради материала, который будто бы собирал для статьи об артистах, но я все время отказывала ему. Впервые мы беседовали в клубе, накануне того дня, когда он опубликовал свою скандальную статейку. Он буквально вытянул из меня эти слова, Кэсси. Но ведь это далеко не все, что было написано. Например, я не рассказывала, где делаю покупки и куда езжу отдыхать. И уж тем более не распространялась о том, что случилось со мной в шестнадцать лет. Ведь те обвинения были сняты, а файл, как предполагалось, засекречен.

Кэсси задумчиво постукивала кончиками пальцев по нижней губе. Потом пометила что-то в своем блокноте.

— Кто-то выболтал секретную информацию. Этим должна заняться наша прокуратура. Что же касается всего остального: где ты покупаешь вещи или отдыхаешь, — эти сведения доступны кому угодно, хотя так не должно быть. Любой человек, поверхностно знакомый с Интернетом, может получить подобную информацию.

— Значит, мне ничего не удастся сделать?

— Во всяком случае, с этим — нет.

— Но они еще и закон нарушили. Кто-то прослушивал мой телефон.

— Ты это знаешь наверняка?

— Нет, но я слышала щелчок, когда говорила с сестрой, а на следующее утро в газете появилось кое-что из этой беседы.

Кэсси снова взялась за блокнот:

— По поводу этого мы напишем жалобу прокурору Массачусетса.

Лили заметила это знакомое «мы» и сразу осеклась.

— Только денег у меня немного, — предупредила она. — Я отдам тебе все, что есть.

— Оставь их при себе. Расходы я возьму на себя. — Кэсси перевернула страничку. — Я хочу знать все о твоих отношениях с кардиналом, о твоем разговоре с Терри Салливаном и о том, что с тобой происходило с того момента, как разразился этот скандал.

Лили рассказывала целый час. Она никак не могла выговориться, но, несмотря на волнение, ни разу не заикнулась. Кэсси порой вставляла какой-нибудь вопрос, но в основном только слушала и делала заметки. Наконец Лили остановилась.

— Ну, что ты об этом думаешь?

— Думаю, ты действительно имеешь право подать иск по поводу клеветы.

— Но?.. — спросила Лили, услышав это «но» в ее голосе.

— Но есть несколько спорных моментов. Самое главное: можно ли тебя хотя бы с натяжкой назвать общественно-значимой фигурой. Если существует судебный прецедент, дающий возможность подтвердить это, то доказать факт вмешательства в личную жизнь будет труднее. В таком случае придется упирать на злостную клевету. Но, так или иначе, прежде всего следует потребовать от «Пост» опровержения. Это надо сделать прежде, чем подавать иск в суд. Мы должны предоставить газете возможность исправить ошибку журналиста и извиниться перед тобой, а уж потом вовлекать в это дело судебные инстанции.

— И много времени мы им дадим? — спросила Лили. Она еще не забыла предупреждения Фандера о долгом, изматывающем, мучительном процессе.

— Неделю. Больше им не нужно. Хочешь заняться этим?

Одна неделя — не так уж плохо. Лили понимала, что если «Пост» откажется или вообще проигнорирует это требование, то оскорбленное самолюбие подтолкнет ее к дальнейшим шагам. К тому же рядом с Кэсси она чувствовала себя сильной и надеялась, что все можно поправить. Как говорила Поппи, это ведь ее жизнь, работа и ее доброе имя. Если за них не бороться, то никто другой не станет этого делать.

— Да, — спокойно ответила Лили. — Я хочу этим заняться.

Тем временем Джон сидел в своем офисном кресле, вальяжно откинувшись на спинку и положив ноги на стол. Держа в руках чашку кофе, он смотрел на туманное озеро и думал, почему «Пост» так явно и грубо проигнорировала Лили. Самого Джона не мучили ни сомнения, ни совесть. Ведь его книга будет совсем иного рода. Но чем больше он думал об этом деле, тем сильнее оно раздражало его. Поддавшись внезапному порыву, Джон схватил телефон и быстро набрал знакомый номер.

— Брайан Уоллес, — рассеянно отозвался человек на другом конце линии. Брайан был начальником Джона, когда тот работал в «Пост». Сейчас он был шефом Терри Салливана.

— Привет, Брайан, это Кип.

— Здорово, Кип! Как поживаешь?

— Прекрасно. А ты?

— Занят. Постоянно занят. Порой думаю, что ты верно поступил, бросив эту ежедневную кутерьму. Хотя ты, кажется, снова в самой гуще событий? Ну кто бы мог подумать, что такой Потрясающий сюжет закрутится у тебя под самым носом!

— Это у тебя под самым носом. Ведь все случилось в Бостоне

— Но она из вашего города. Терри говорит, ты с нами не хочешь и знаться.

— Терри пытался добыть у меня сведения, которыми я не располагаю. Но в любом случае я ничего не сказал бы ему, признался Джон, полагая, что Брайан поймет его. Ведь Терри наживал себе врагов повсюду.

— Ух, — выдохнул Брайан, — до чего же прямолинейно! А не хочешь ли рассказать что-нибудь мне?

— О чем?

— Разве она не у вас в городе?

— Если и так, то она слишком хорошо прячется. Никто ее здесь не видел. — Джон не лгал. Возможно, вводил собеседника в заблуждение, но этому научил его некогда сам Брайан Уоллес… — Мы тут следим за вашими публикациями. Сегодняшняя весьма интересна. Не так часто газеты приносят извинения.