Страница 286 из 353
Надежда на спасение, задор удачи заставили Лепеля, а потом и Нуту ломать прутья голыми руки, и железо поддавалось! Оно гнулось и рвалось под тонкими пальчиками принцессы, как густое тесто. В лихорадке не замечая ожогов, узники выломились на лестницу и побежали вверх, к открытому в небо пролому; еще быстрее взлетел кот.
Все это было так невероятно, что никто из Рукосиловых верноподданных не сделал ни малейшей попытки задержать беглецов.
– Стреляйте! – дрожащим голосом крикнул государь, и тогда только все пришло в движение. Полетели, сбиваясь о густые завитки перил стрелы, кто-то из самых ретивых и отчаянных дворян полез на еще холодное заграждение, но, очутившись уже на лестнице, испугался, остановился на полпути к зияющему в небо провалу. Неустойчивая лестница, видно, ходила ходуном, она пускала вниз каменные столбы и не совсем еще успокоилась, когда Лепель, схватив за руку принцессу, выбежал на волю, туда где зависли выше деревьев, ни на что не опираясь, оборванные в пустоту ступени.
Блуждающий дворец врастал в стены палаты, стены пробивались сквозь стены, обращаясь в нечто полуразрушенное и полувоздвигнутое, осыпалась штукатурка, падали каменные глыбы. Огонь распространялся по железным перилам лестницы наверх… Пожар! Толпы гостей и дворян давились в дверях, спасаясь от обвалов и от пожара. Но и снаружи все сотрясалось, заслоняя свет, теснились незаконченные, неясного замысла строения.
Устало сгорбившись, хранил угрюмое молчание чародей. В тусклом мятом лице его под нависающим венцом не видно было ни страха, ни сродного с восторгом возбуждения, которое вызывает зрелище бушующей стихии, – мрачные мысли одолевали Рукосила. Бояре и окольничие, ближние люди, едва ли не со слезами, на разные голоса уговаривали государя покинуть опасное место и поберечь себя для страны, для великого дела. Он нехотя прислушивался к докучливому лепету вельмож и наконец окликнул едулопов. Зеленые твари подхватили и понесли владыку к выходу, а меднобокие витязи с бронзовыми мечами в руках прокладывали путь в образовавшейся давке.
Лепель и Нута взбежали на десяток ступеней вверх, оказались на уровне крыши и вынуждены были остановиться – обломанная лестничная площадка парила над садом выше деревьев. Свежий ветер при солнечном небе в рваных, быстро текущих облаках, крутил и разбрасывал дым, валивший из окон палаты, из расселин. Боязно было ступить к обрыву, но и назад пути не было. Неверный клочок тверди под ногами, который представлял собой, по видимости, кусок пола будущей комнаты, продолжал расти, распространяясь в сторону сада, – вместе с ним, не делая ни шага, двигались беглецы. С высоты открывались взору раскиданные среди сада терема и палаты Попелян, затерянные среди зарослей дорожки. На лужайках, под деревьями, на ступеньках подъездов мельтешили люди: толпы разноцветных вельмож, дворян, витязей в блестящих доспехах, иноземцев, стража и челядь, полчища поваров в белых одеждах, поварят и служанок. И далеко внизу под Лепелем и Нутой колыхалась вскипающая земля, так что деревья ходили ходуном и выворачивались корнями.
Гладкая площадка, на которой, затаив дыхание, спасались беглецы, простиралась все дальше и начинала пускать отростки будущих стен, когда на дымной лестнице блеснул начищенным медным нагрудником дворянин Рукосила. Кашляя и отмахиваясь руками, он взбежал наверх, и тут перемычка между лестницей и простертым в пустоту без опоры мостом проломилась. Шорох и треск возвестили начало обвала, человек судорожно дернулся, чтобы удержаться, Лепель и Нута не успели и дернуться – неверный кусок тверди, что держал их на себе, завис, готовый обрушиться… В это растянутое, как жизнь, мгновение, узкая полоса ломаной стены свалилась, молнией ударила сверху донизу, в землю и удержала на себе оставленную на миг без подпоры площадку. И они остались живы – Нута, Лепель и кот – еще прежде, чем осознали меру грозившей опасности и радость спасения – ничего не успели они понять.
И уж совсем невозможно было постичь – самые основательные размышления едва ли бы прояснили вопрос! – как и почему маленькая принцесса оказалась в объятиях юноши, а кот вспрыгнул ему на плечо. Они отпрянули к обломку стены, который появился у края площадки, и тут, окончательно уж запутавшись в сильных своих ощущениях, юноша стиснул маленькую женщину еще крепче, а потом поцеловал в губы.
Так крепко, так долго, что даже совсем потерявшая голову принцесса принуждена была наконец заподозрить неладное. А кот, наскучив бездельным сидением на плече у юноши, соскочил на пол.
– Что это такое?! – задыхаясь, сказала Нута.
– Ты не знаешь? – удивился Лепель.
– Не-ет, – протянула Нута, застигнутая врасплох.
Чем и воспользовался Лепель, чтобы ознакомить с этим принцессу еще раз, поймав ее беспомощные губы.
Оставив занятых своими делами людей, Почтеннейший подошел к обрыву и стал смотреть вниз. Там происходило нечто занимательное: из поднятой дыбом, зыбучей земли поднимались зачатки стен, выводились окна, колонны, ступени подъездов и внутренних лестниц, колыхаясь, застывали лощеные полы наборных каменных плит и дубовых кирпичей.
Блуждающий дворец распространялся на сотни шагов в длину, и уже стало понятно, что это будет величественное и обширное сооружение, безусловно превосходящее своими размерами и богатством не только игрушечные терема загородной усадьбы, но и любое известное здание столицы. Прорастая сквозь усадебные палаты, блуждающий дворец крушил их, и все это жутко подвижное, шевелившееся месиво обнимал огонь. Завитые ветром языки пламени выбивались из-под щебня и ломаных балок. Дым над Попелянами тянулся к облакам, его можно было видеть из Толпеня и со всей округи. Желтыми воспаленными глазами Почтеннейший видел, как яркие искристые колобки с развалин шустро перебегали на постройки блуждающего дворца, распаляя железо и поджигая дерево, – далеко еще недостроенный дворец занялся огнем. Довольно, думал многострадальный кот – пора уносить лапы!
– Ну хватит… – Нута отвернула голову, что позволило ей собраться с мыслями, чтобы рассердиться.
Она вырвалась из объятий юноши и шагнула в пропасть.
Так что Лепелю ничего не оставалось, как ухватить молодую женщину поперек стана и поспешно привлечь к себе. Едва только в разросшихся стенах определилась дверь, за которой можно было приметить идущие вниз ступени, он увлек молодую женщину внутрь блуждающего дворца. А поскольку Нута, не понимая намерений странного молодого человека, упиралась, он подхватил ее на руки – что было совсем не трудно – и перешагнул порог.
То была роскошно отделанная резным мрамором винтовая лестница, и понятно, что у всякого на месте Нуты пошла бы кругом голова, когда Лепель побежал по узкой стороне ступеней, круто завинчиваясь вниз.
– Стой! Стой! Ой, стой, говорю! – задыхалась принцесса, судорожно обвивая юношу руками. А когда он остановился, сказала: – Пусти же!
– Вы уж как-нибудь устройтесь: или так, или эдак. Или на руках, или на ногах. – пробурчал не отстававший от парочки Почтеннейший. – Не слышите – гарью тянет?! Скорее! Что тут рассусоливать: пусти – не пусти?!
– Милый котик! – горячо откликнулся Лепель. – Мы обязаны тебе спасением! Всем, всем!
– Не скрою… обязаны, – смягчился Почтеннейший в явном желании именно как раз рассусоливать. – Я еще когда за окном сидел, вот, думаю, хорошо бы Рукосила-Могута обдурить. Чего же не обдурить, если подвернулся случай? Кстати, принцесса, верно ли говорят, будто вы хотите вернуться в Мессалонику, чтобы занять там прили… приличественное вашему сану положение?
– Ой! – слабо, в изнеможении махнула Нута рукой.
– Понимаю, – важно протянул Почтеннейший. – И вполне одобряю. Когда я увидел, что принцесса в опасности… натурально… все во мне возмутилось. Натурально, я решил пренебречь собой и немедленно это исполнил.
Тяжкий подземный гул, сотрясение стен заставили кота запнуться, но ненадолго.
– Натурально, пришлось в окно броситься, чтобы пренебречь собой…
Потолок дрогнул, ознобом прохватило ступени, и сверху выломилась, рухнула с жутким шорохом угловатая глыба. Разбила ступень чуть ниже места, где разглагольствовал кот, и покатилась, громыхая, куда-то вниз.