Рождение волшебницы

– Какую? – раздавленно пробормотал пигалик.

– Которая обещана доносчику.

У него хватило самообладания кивнуть.

– Тысяча червонцев. Пусть их отдадут Поплеве, когда найдут. Только не говорите, что это за деньги.

– Хорошо. Он их получит. – Пигалик опустил глаза.

– Можно включить в договор волшебника Миху Луня? Он захвачен Рукосилом вместе с Поплевой.

– Разумеется, мы будем искать и Миху.

– Тогда все. Спасите Поплеву, и я к вам приду.

– Мы будем искать. Но… Исполните вы обещание?

Золотинка вздохнула неполной грудью, недобрав воздуху, и заставила себя произнести:

– Да. Исполню… – губы ее и подбородок начинали подрагивать. – Исполню я…

– Откройте лицо, – сказал пигалик глубоким грудным голосом.

Золотинка убрала безобразную харю, откинула на сторону и придержала.

Искусанные губы алели. Буян глядел на бледный чистый лик… Более несчастный, чем отважный… Утягиваясь встречным взглядом, забылась и Золотинка.

Вдруг, как это бывает у детей, слезы брызнули у пигалика – сразу переполнили глаза и полетели брызгами. Ссутулившись, он разревелся, растирая влагу ладонями, всхлипывая и вздыхая.

Золотинка поняла, что приговор действительно нельзя отменить. Но не могла плакать. Она скрыла лицо личиной.

– Подождите, – пробормотал Буян, напрасно пытаясь справиться с рыданиями, – подождите… Нужно письменное соглашение… Подождите…

Что могла сказать ему Золотинка? Влиятельный член Совета восьми безутешно рыдал над грудой ее обносков.

– Бумага у меня есть, – вспомнила она. Неловкими пальцами полезла в поясную сумку. – Вот! – развернула лист – несбывшееся письмо.

Буян тупо перевернул листок, обнаружив ни к чему не ведущую надпись «Здравствуй, Юлий милый!» Обратная сторона, совершенно девственная, отняла у него не меньше времени, чем лицевая.

– Мое почтение, Видохин! – вздрогнул он, вдруг изменившись лицом, когда оторвался от бумаги.

Между повозок с вызывающей одышку поспешностью пробирался старый ученый. Скоро стало понятно, кто же привел его в это уединенное место: хотенчик тянул его за собой на короткой привязи, как ищейка. Не рассчитывая угнаться за рогулькой, старик предусмотрительно захлестнул повод на запястье, так что хотенчик с силой увлекал Видохина. Лицо его оросилось потом, он глотал воздух, разевая полый, беззубый рот.

Буян отстранил Золотинку в бессознательном побуждении прикрыть ее собой.

Оставалось только гадать, как это Видохину удалось пройти с верхнего двора вниз с этим чудом на веревочке и не вызвать смятения в праздношатающихся толпах, не привести с собой хвоста ротозеев. Верно, растрепанный, в нелепой шубе Видохин гляделся престарелым шутом, показывающим немудреный фокус.

Он шагнул в сторону, укоротив еще больше повод, зашел с другого боку – из любого положения хотенчик тянул к Золотинке. Присутствие пигалика мешало ученому выразить всю меру возбужденного любопытства. Золотинка неловко сторонилась хотенчика, захваченная врасплох не меньше, чем Буян, который прикрыл ладонью заплаканные глаза.

– Вот, – принужденно сказал Буян, показывая Видохину бумагу. – Нам нужно кое-что записать. Небольшая сделка.

Видохин зачем-то перенял лист – левой рукой – и дико на него глянул.

– Я честный ученый! – объявил он затем, рассеянно комкая лист, чтобы сунуть его в карман.

– Мы искренне вас уважаем! – заверил Буян.

– Вы продаете или покупаете? – Видохин внезапно обратился к Золотинке.

– Покупаем, – вздрогнула она. – И продаем.

– …У меня в мастерской вы найдете перо и чернила.

Видохин отер лоб, неосторожно распустив при этом повод хотенчика.

Почти без разбега, в упор тот пребольно тюкнул Золотинку в висок. Она шатнулась, Видохин ахнул и внезапно, грубо, с блеснувшим в глазах исступлением, цапнул красное сукно куколя – рванул его на себя, когда Золотинка отчаянно подалась назад. Харя тоже остались у него, а девушка ударилась спиной о стену – стриженое золото волос рассыпалось.

– Золото! – выдохнул Видохин. И повторил с ошеломленной замедленностью: – Что я… это ж и есть дух золота. Снизошедший на землю в обличье прекрасного отрока дух золота. Как было предвещено. Прекрасный, как весеннее утро, отрок.

– Отроковица, – угрюмо поправил пигалик. – Как весеннее утро и все такое – отроковица. Дева, если на то пошло.

– Чепуха! – отрезал Видохин. Он пребывал в восторженном умопомрачении. – Летучее женское начало – дух золота?! Невозможно! Это противоречит всем канонам учения о круговороте веществ. Мальчик.

Осатаневший хотенчик рвался и скакал на поводе. Видохин, едва замечая эти пляски, бессознательно заматывал, однако, повод, укорачивая и путая его вокруг запястья при новых рывках рогульки.

– Встань, мальчик! Восстань, великий отрок, озаривший закат моей жизни. Я преклоняю колени в знак повиновения, как жалкий послушник, склоняюсь перед тобой. Свершилось!

Старик опустился наземь, а Золотинка и так стояла, так что «восстать» больше этого уже не могла. Встревоженный взгляд окрест убедил ее, что в закутке между крепостной стеной и выступом скалы не было пристрастных свидетелей, кроме пигалика и ученого.

– Честное слово, Видохин, мне жалко вас огорчать, – пробормотала она. – Верните личину.

– Ты ошибаешься, – сказал ему и Буян. – Это обыкновенное волшебство, дух золота тут вовсе ни при чем.

Старик лишь зыркнул в ответ и тотчас же обратил полный восторженного умиления взгляд к Золотинке:

– Пигалики купили дух золота? За сколько? Я дам больше!

Это было уже сущее безумие: богатства пигаликов вошли в поговорку, и нужно было совсем потерять голову, чтобы возыметь намерение перехватить у них то-

– Они уроют тебя в землю, – понизив голос до страстного шепота, продолжал свое старик. – Принесут тебя в жертву, чтобы восстановить истощенные выработки.

– Гнусная ложь! Наговор! – возмутился Буян. – Пигалики никогда не знали человеческих жертвоприношений, мы не орошаем горные выработки кровью невинных младенцев, как твердит невежественная молва! Стыдитесь, Видохин, вы честный ученый!

Тот оставался невменяем, для доводов разума недоступен и едва ли слышал. Золотинка без лишних слов потянула на себя куколь и выдернула его. Она пристроила личину на место, одела куколь и тем вернула себе отчасти душевное равновесие.

– Значит, договорились, Буян, буду ждать известий.

В ответ он протянул ей простенькое оловянное колечко:

– Держите при себе, это почтовая метка. То есть по этому колечку наши письма сами найдут вас и опознают.

– Спасибо, – молвила она.

Стоя между ними на коленях, Видохин испытывал муки ревнивца, на глазах которого любовники изъясняются на понятном только двоим языке. Он забыл встать, хотя исковерканные подагрой колени болезненно ныли.

– Надо торопиться, я ухожу, – сказала Золотинка, – больше меня здесь ничто не держит.

– Чем скорее вы покинете Каменец, тем лучше, это недоброе место и опасное.

Старик глухо застонал.

– Письменный договор… Мы остались без договора, – спохватилась Золотинка.

Несколько замявшись, – он не скрывал сомнения – пигалик с подкупающей искренностью объяснил:

– Если вы не появитесь по нашему зову, отсутствие письменного соглашения будет для вас некоторым оправданием.

– А вы? – быстро спросила она.

– Надо думать, ничего более тяжкого, чем служебное расследование, мне в этом случае не грозит… Так что не теряйте времени!

– Спасибо, Буян, – сказала Золотинка.

– За что спасибо? – глаза пигалика стали еще больше. С судорожным всхлипом он отвернулся.

Кинувшись к повозкам, которые преграждали выход на площадь, Золотинка вспомнила крепко намотанный на руку Видохина хотенчик. Старик поднимался, с усилием опираясь руками о колено, искаженное лицо его было лицом твердого в безумстве человека. Она понимала, что, как ни беги, от такой ищейки, как хотенчик, не скроешься. Быстро явилось решение: вывести Видохина за собой из замка в глухую пустошь и отобрать у него рогульку – хитростью или силой. Она перестала спешить и, не оборачиваясь, различала за спиной измученное дыхание – старик догонял.