Топ-модель

Он снова вытер ей слезы.

– Если тебе нужно болеутоляющее, просто нажми вот эту кнопку – и в вену сразу же поступит очередная доза. Медсестра делала тебе инъекцию пару часов назад. Она сказала, что ты можешь вводить себе обезболивающее сколько потребуется. Вот так. Не бойся, все будет нормально. Нет никакого смысла терпеть боль, если в этом нет необходимости.

Тэйлор умолк, дожидаясь, когда начнет действовать только что введенное лекарство и боль немного утихнет. При этом он продолжал нежно поглаживать ее руку, понимая, что она хочет чувствовать его прикосновения. Вероятно, это превратится в привычку и останется на всю жизнь. Наконец‑то лекарство подействовало, и он почувствовал, как напряжение потихоньку покидает измученное тело его невесты. Слава Богу!

– А сейчас ты полежи немного и не двигайся, а я позову сестру. Она хочет знать, когда ты проснулась. К тому же у тебя сейчас не один доктор, а целых два, и они оба хотели бы осмотреть тебя.

Линдсей закрыла глаза, чувствуя, что боль действительно уходит из тела, оставляя вместо себя странное чувство расслабленности и даже некоторой эйфории. Она вспомнила, что во время посещения бабушки в больнице та тоже частенько нажимала на кнопку, вводя себе очередную порцию обезболивающего. И вот теперь она сама оказалась в таком же положении. Лицо по‑прежнему ныло, изнемогая от невероятной тяжести.

Первым к ней пришел доктор Перри. Она вспомнила его и попыталась улыбнуться.

– Все превосходно. Вы поправляетесь не по дням, а по часам, – утешил он ее с порога.

– У меня такое ощущение, что лицо весит не меньше двух тонн.

– Еще бы! Оно опухло от того страшного удара, который вы перенесли, да еще от хирургической операции. В течение нескольких дней вам придется почаще пользоваться вот этой кнопкой. Это довольно сильное обезболивающее средство, и оно поможет вам выдержать этот самый трудный, послеоперационный период. Полагаю, что через пару дней боль начнет затихать, а потом с каждым днем вам будет все лучше и лучше. А завтра мы попробуем снять все бинты. Нет никакой необходимости подвергать вас опасности заражения. Инфекция очень опасна в вашем положении. Что же до швов, то мы снимем их дней через девять, не раньше. И только тогда я смогу с определенной точностью сообщить вам о результатах своей работы.

Говорить было так трудно, что она просто не могла открыть рот. Каждое движение вызывало боль, а плотно наложенные бинты сковывали все мышцы лица.

– Я буду выглядеть ужасной и отвратительной?

– Нет. Я даже не исключаю того, что на вашем лице не останется никаких следов и вы будете выглядеть как прежде. Я уже имел удовольствие сообщить мистеру Тэйлору, что вам крупно повезло. Все полученные вами повреждения затронули в основном кости, а не кожу лица. А это означает, что шрамов будет мало, а то и вообще может не быть. Да, дорогуша, вам действительно повезло. Вы будете столь же красивы, как и раньше. Не волнуйтесь, пожалуйста, все идет нормально.

– Благодарю вас, доктор.

Тэйлор встретил доктора Перри в холле больницы. Тот самодовольно ухмылялся.

– Вот видите, я не врал вам, когда говорил, что все будет в полном порядке. Да, я знаю, что она работает моделью и что ее лицо является главным инструментом. Сейчас я не могу сказать ничего определенного и тем более давать какие‑то гарантии, но все же должен попросить вас об одном одолжении. Попытайтесь как можно более деликатно подготовить ее к смене профессии. Возможно, в этом не будет необходимости, но, еще раз повторяю, никаких гарантий нет и быть не может. Практически невозможно предсказать исход той или иной операции, тем более на ранней стадии выздоровления. Просто я подумал, что было бы разумно постепенно подготовить ее к смене профессии. Операция прошла хорошо, мне нет никакого смысла врать вам, но никто сейчас не может сказать, как она будет выглядеть после выхода из больницы.

Тэйлор хотел было успокоить доктора и сказать ему, что Линдсей стала моделью не потому, что ей не на что было жить или что она страстно желала добиться известности, но потом решил благоразумно промолчать. В этот момент ему больше всего хотелось поскорее вернуться к ней в палату. Он поблагодарил доктора Перри и какое‑то время неподвижно стоял в коридоре, наблюдая, как тот удалялся в противоположный конец.

– Ты заметил что‑нибудь подозрительное? – обратился он к офицеру Джею Фогелу, который сидел у двери Линдсей с журналом «Пипл» на коленях.

Фогел покачал головой с выражением скуки на лице.

– Нет, никого. Даже ни одной симпатичной медсестры. – После этого он окинул Тэйлора долгим изучающим взглядом, а потом сказал: – И потом, вы же здесь, мистер Тэйлор. Какой идиот может осмелиться явиться сюда, зная, что вы здесь?

Тэйлор выразил сомнение легким покачиванием головы. Фогел был низкорослым коренастым парнем с каким‑то чересчур детским лицом, которое всегда вызывает у большинства женщин желание по‑матерински приласкать его. И Тэйлор уже слышал о том, что этот парень знал о своих особенностях и довольно часто и беззастенчиво пользовался ими.

– Ну хорошо, держи ухо востро, – предупредил его Тэйлор и вошел в палату.

Там он сразу же уселся на стул и принялся гладить ее руку привычным движением. Ему показалось, что она сразу стала более спокойной и умиротворенной.

– Мне все известно, – прошептала Линдсей настолько неразборчиво, что он с трудом понял значение ее слов.

– Что именно? Что это был не несчастный случай?

– Да.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

Он сказал это так спокойно и рассудительно, так нейтрально, что она растерянно заморгала глазами.

Он улыбнулся, видя, что она нормально восприняла эту новость и не собирается впадать в истерику. Хороший признак. Она надежно контролирует свои эмоции и достойна восхищения.

В это время открылась дверь и в палату вошел Барри.

– Я хочу, – продолжал Тейлор, – чтобы ты постепенно восстановила в памяти все события этого злосчастного дня. Но делай это медленно. Спешка здесь ни к чему. Особенно важно знать время взрыва и что ему предшествовало. Да, вот еще что, Линдсей, здесь присутствует сержант Барри Кинсли из департамента полиции Нью‑Йорка. Мы с ним работали очень долго, может быть, даже слишком долго. Он, конечно, очень похож на борца и является им на самом деле, но мозги у него работают ничуть не хуже, чем мышцы. Он специально приехал сюда, чтобы выяснить, кто и почему мог совершить это покушение.

Барри посмотрел ей в глаза и понял, почему Тэйлор, как, впрочем, и любой другой мужчина, мог свалиться на землю от такого взгляда. Они были глубокими, как море, и темно‑синими, как утреннее небо. А еще они были неподражаемо сексуальными. Он, конечно, не мог оценить всех ее прелестей, так как она была вся в бинтах, как кокон, но даже одних только глаз было достаточно, чтобы не забыть их никогда. Еще бы, ведь она была преуспевающей моделью, а там некрасивых женщин не держат. Ему вдруг захотелось посмотреть ее профессиональные фотографии.

– Здравствуйте, мисс Фокс, – произнес он и отвесил легкий поклон.

Линдсей молча кивнула, а потом неожиданно дернулась всем телом. Фокс! В то же мгновение она посмотрела на Тэйлора и сразу же поняла, что ему все известно, и, к сожалению, не от нее.

– Линдсей Фокс – изумительное имя, дорогая, – мобилизовав все свое красноречие, сказал Тэйлор. – Но должен заявить тебе со всей откровенностью, что Линдсей Тэйлор будет звучать ничуть не хуже, а может быть, даже лучше. Что ты на это скажешь?

Она ничего не сказала, так как просто не могла этого сделать. Ее душили слезы радости, облегчения, стыда и сожаления одновременно. Тэйлор понимающе улыбнулся и осторожно промокнул ее предательские слезы. Что с ней произошло? Она никогда так часто не плакала. Почему ей не удается держать себя в руках?

– Ну, ну, хватит, дорогая, не плачь. Все нормально. Мы поговорим с тобой чуть позже. Ничего страшного, Линдсей, поверь мне. А сейчас Барри хочет задать тебе несколько вопросов. Пожалуйста, соберись с мыслями, хорошенько все обдумай и расскажи все по порядку. Постарайся не забыть ни единой детали, даже самой маленькой, самой незначительной. И не бойся, пожалуйста, что это может показаться нам глупым. Напротив, тем самым ты поможешь делу. В общем, расскажи нам все начиная со вчерашнего утра.