Сонька. Продолжение легенды

Молчала Табба, молчал батюшка.

— Говори, — произнес наконец он.

— Не знаю, с чего начать.

— Начинай с больного.

Она подняла большие красивые глаза.

— Во мне поселился черный дух.

— Мужчина?

— Мужчина. Он едва не ввел меня в грех.

— Он пытался овладеть тобой?

— Пытался. Но не это главное. Он едва не толкнул меня на тот путь, от которого я бегу. Путь распутства.

— Это его грех.

— Это мой грех. Я сама пошла за ним.

— Ты его любишь?

— Да.

— Значит, вступай с ним в священный союз.

— Он не сможет. Он болен душой. И меня это манит.

— Юродивый?

— Почти.

— Через юродивых Господь иногда произносит истину.

— Мне не нужна истина. Мне нужен он. Но я боюсь его. Боюсь и не понимаю. Не понимаю речей, не понимаю поступков. Боюсь взгляда, теряю рассудок от прикосновения… Что мне делать, батюшка?

Священник подумал, вздохнул, осенил голову девушки крестом.

— Это не твой господин, милая. Оставь его. Он может испепелить тебя, и ты потеряешь все.

— Умом понимаю, сердцем — нет. Я не в силах забыть о нем.

— Молись, проси у Спасителя защиты, и Он поможет тебе.

Телефон, стоявший в углу на мраморной тумбе, зазвонил резко и как-то неожиданно. Сонька и Михелина, обедавшие в просторной столовой, переглянулись, и мать махнула Слону, выглянувшей из кухни.

— Возьми.

Та, переваливаясь могучими бедрами, подплыла к аппарату, зычным голосом произнесла:

— Вас слушают… — Удивленно вытаращила глаза, посмотрела на хозяев, переспросила: — Кого желаете?.. Какую еще Анну?.. Извините, здесь нету таких.

Хотела было повесить трубку, но тут с места сорвалась Михелина.

— Не вешай трубку!

— Так ведь Анну просят!

— Слон, ты дура…

Девушка выхватила из рук горничной трубку, приложила к уху.

— Анна слушает… — И с улыбкой объяснила: — Это новая горничная, не привыкла еще.

Слон обиженно поплыла на кухню, под конец повертела пальцем у виска и с силой захлопнула дверь. Из столовой вновь послышалось приглушенное «Боже, царя храни…».

Сонька напряженно слушала разговор дочери.

— Кто это? — щебетала та. — Настенька?.. Дочь князя? Никак не ожидала, здравствуйте. Рада вас слышать… А как удалось узнать мой номер?.. У папеньки подсмотрели? Кланяйтесь ему. Нет, что вы?! Очень рада. В гости?.. Когда?.. Завтра? Вполне возможно. У вас праздник или просто так? Хорошо, я подумаю и непременно позвоню. Всего вам доброго.

Михелина повесила трубку, озабоченно посмотрела на мать.

— Ждут в гости.

— Вот и первая проблема, — поджала губы та. — Знают номер телефона, могут узнать и адрес.

— Ну и что делать?.. Менять квартиру?

— Подождем. Но если зовут в гости, надо, дочь, ехать, — развела руками Сонька.

Из кухни вдруг решительно вышла Слон, широко уперлась руками в дверные наличники.

— А дурой себя обзывать не позволю!.. Ежели вы такие умные и благородные, а к тому же еще и евреи, то мне, дуре, делать здесь нечего! — Развязала фартук, бросила его на стул. — Платите заработанные мною полтора рубля, и чтоб ноги моей здесь боле не было.

— Слон, с ума сошла? — удивилась тихо Михелина.

— Вот, Слон… — ухмыльнулась горничная. — Может, я и Слон, как меня здесь прозвали, зато не жиганю и мозги кугутам не парю!

— Что с тобой? Чем ты недовольна? — прервала ее Сонька. — Чего тебе не хватает?

— Уважения человеческого не хватает, вот чего!

— При работе, при жалованье, от Крестов отчеканили!.. Этого мало?

— А ты меня Крестами не стращай!.. Как бы самой там не оказаться!

— Что ты вякнула?

— А то и вякнула!.. Думаешь, не догадываюсь, какие вы тут с дочкой выпасы готовите?!

— Уж не собираешься ли закозлить в полицию?

— А это уж как пожелаю, госпожа-барыня!

— Не потому ли, что стала горланить песни с черносотенцами?

— А вам не нравится, когда русский человек воли желает?.. Сразу в бельмы черносотенцы лезут?!

— В защите, значит, себя почувствовала!

— Да я завсегда в защите, потому как русская!.. А вы, Блюм… Блюв… тьфу ты!.. вот вам надо ходить по улицам да оглядываться. А то ненароком возьмут и голову проломят!

— Мама, гони ее, тварь! — вскочив, закричала Михелина.

— А меня гнать не надо, сама уйду… И даже денежек с вас заработанных не приму… — Ольга подошла к двери, погрозила большим белым пальцем. — Гляди, Сонька… Это пока я добрая. А как доброта кончится, так и накаблучу, куда положено!

— Пошла вон! — Сонька выхватила из сумочки купюру, бросила ее прислуге.

Та поднимать не стала, наступила сапогом на бумажку, с силой крутанула по ней носком и толкнула дверь.

— Ох и покрутитесь вы у меня, господа хорошие!

Дверь громко хлопнула, всколыхнулись шторы на окнах, мать и дочь некоторое время молчали.

— А ведь она и впрямь может наслать полицию, — сказала Михелина.

— Может… Вполне может, — усмехнулась Сонька. — Надо поскорее заканчивать дело и съезжать с квартиры.

— Княжне звонить?

— Не надо. Приедешь без звонка, — подумав, решила Сонька и стала разъяснять: — Первой к князю отправлюсь я. Он должен мне двести рублей. Постараюсь у него задержаться, пока не явишься ты.

— Ну, явлюсь. И что дальше?

— Дальше? — Мать внимательно посмотрела на дочь. — Дальше, дочка, нас поведет судьба.

* * *

Пролетка остановилась рядом с небольшой гостиничкой на Невском, и Сонька, оставив дочь дожидаться, вошла в вестибюль и протянула портье монету.

— Позвольте позвонить.

Тот кивнул в сторону телефонного аппарата в кабинке, воровка вошла в нее, сняла трубку, назвала телефонистке номер.

На том конце провода ответили почти сразу.

— Князь Брянский слушает, — послышался суховатый баритон.

— Здравствуйте, князь, — мило улыбнулась Сонька. — Это звонит дама, которой вы задолжали некоторую сумму денег.

— Я задолжал денег? — искренне удивился Брянский.

— Неужели запамятовали? — так же искренне поинтересовалась воровка. — Вспомните ресторан возле «Англетера», где мы с вами невзначай столкнулись.

— Как вас зовут, сударыня?

— Меня зовут Софья.

— Вы, Софья, желаете получить с меня двести рублей?

— Именно так.

— А вы уверены, что именно такая сумма действительно была вами утеряна?

— Вы не желаете, князь, платить?

— Пока что я желаю кое-что уточнить.

— Мы можем проделать это в полицейском участке. Вас устраивает подобная перспектива?

— Шантаж?

— Всего лишь предложение. Не думаю, что из-за столь незначительной суммы вам стоит попадать в скандальную газетную хронику.

Последовала довольно длинная пауза, Сонька терпеливо ждала.

— Итак, двести рублей? — наконец переспросил Брянский.

— Да, именно столько пропало из моего бумажника.

— Хорошо, — решительно заявил князь. — Сегодня в шестнадцать часов я жду вас у себя дома.

Сонька с улыбкой вышла из кабинки, покинула вестибюль, направилась к пролетке.

Когда уселась рядом с Михелиной и пролетка тронулась, она стала вдруг серьезной и едва ли не напряженной.

— В четыре пополудни я у князя. А через полчаса должна появиться ты. Главное, не опаздывай.

— Но мне надо предупредить его!

— Не надо. Скажешь, пригласила дочка, Анастасия.

— Воры нас прикроют?

— Они всегда будут нас прикрывать.

Воровка, статная и элегантная, обнаружила изящный звонок на воротах и нажала его решительно, требовательно. Оглянувшись, она увидела на другой стороне Фонтанки повозку с Артуром и Улюкаем.

По ту сторону ворот послышались тяжелые неторопливые шаги, и чей-то недовольный голос прокричал:

— Чего желаете?

— К князю Брянскому, — ответила Сонька.

— Как доложить?

— Госпожа Софья.

— Извольте подождать.

Шаги удалились, женщина взглянула на наручные часики — они показывали ровно четыре. Она опять посмотрела на повозку с ворами, нетерпеливо вздохнула, стала ждать.