Желания

Конечно, иногда Тренди думал и об ангелах, представителях мира небесного. Но он не любил их; в своем разочаровании он предпочитал зло или, вернее, интересовался только представителями великих бедствий, ангелами смерти, ангелами-разрушителями. Чем меньше он понимал, тем больше все это казалось ему взаимосвязанным, тем больше соответствия со своей собственной историей он находил. В дневник, с которым Тренди теперь не расставался, он заносил свои мысли о числах, буквах, тайных знаках и все время приходил к одному и тому же выводу: мир наполнен дьяволом и его приспешниками. Женщины — Анна и Юдит — были его любовницами; Крузенбург — его полномочной представительницей, которой он даровал вечную красоту. Барберини был Брадобреем, великим председателем ада, насылающим эпидемии, и хозяином тайных вещей. Ему подчинялся Дрогон, повелитель лжи и иллюзий. Леонар был демоном с тем же именем, покровителем шабашей и главным инспектором колдовства всех видов. Альфас также сохранял там свое имя и был мелким дворянином адского царства, строителем городов, как и в своем земном воплощении. Тренди не упомянул таких незначительных персонажей, как д’Аржан, Питер Уолл или парикмахер, которых не хотел видеть в этой веренице тайных эмиссаров черного царства. С ожесточением разочарования он искал ключ к «Дезираде» и Юдит. И над этими адскими легионами царил, конечно, Командор, в виде соблазнителя, дьявола, сверкающего и одновременно сумрачного; ему было позволено все. Если бы Тренди узнал, что Командор способен по собственному желанию покидать тело, это ничуть его не удивило бы. Волшебной палочкой Командора была трость, его странный цвет лица был следствием пребывания в ином мире, у него был низкий, околдовывавший людей голос, а его шрам на щеке был печатью, означавшей его власть. От Люцифера Командор получил силу, величавость, любовь к зеркалам и меланхоличность, часто охватывающую предавшихся злу. Возможно даже, как заметила Берениса, глядя на его фотографии, он скрывал под своими костюмами безобразные крылья летучей мыши. И он не любил солнечный и лунный свет, а алхимией занимался с женщинами, становившимися в его руках тем свинцом, которое он трансформировал, прежде чем разрушить, в золото.

Когда Тренди рассказал Нюмансу о своих выводах, тот не стал возражать, лишь кивнул и продолжил поиск заклинаний для Беренисы. Наконец-то он отыскал на одной из полок книгу Барберини «Теология дьявола», которую считал безвозвратно потерянной несколько недель назад. К великому разочарованию Тренди, в ней не оказалось никаких ужасных тайн. Это был небольшой труд, излагавший догмы Католической церкви по вопросам ада. Похоже, название было выбрано не случайно, и кардинал мог быть тем, кем, как полагал Тренди, он являлся — одним из посланцев Хозяина Тьмы. И Тренди продолжил поиски.

Однажды — это была третья или четвертая ночь — Тренди оторвался от своих колдовских книг, заслышав торопливые шаги Беренисы. Он даже подскочил. Танцовщица уже была здесь, запыхавшаяся от быстрого бега по длинным коридорам.

— Скрип-Скрип заболел, — сказала она.

Тренди смотрел на Беренису, не понимая ее возбуждения. Она не поспешила, как обычно бывало, в маленькую комнатку к Нюмансу, где тот читал свои книги, и, похоже, покинула гримерку «Нефталис» второпях. Под искусственным мехом на ней были блестящее платье и сценические украшения — множество бус из красного дерева, кожи и рога, как у женщин-кочевниц; и внезапно вместе с ее появлением в библиотеку словно ворвался жаркий ветер, запах дождя, пролившегося на иссушенную землю, — чары далекой Африки.

— Скрип-Скрип? — непонимающе переспросил Тренди.

Он уже забыл прозвище, которым Берениса наградила Дракена. Ее это разозлило. Она тряхнула бусами и повторила так же быстро:

— Он прислал мне записку в гримерную. Я заволновалась. Он плохо себя чувствует и спрашивает: можешь ли ты принести ему записи Ирис Ван Браак?

Тренди снова поразился:

— Пластинки Ирис?

— Он сказал мне, что Крузенбург дала их тебе.

— Ничего подобного.

— Но ты же видел ее до спектакля! Скрип-Скрип хочет тебя видеть и как можно быстрее. Он торопится. Он очень болен.

Тренди что-то забормотал.

— Это не все, — продолжала Берениса. — Я заходила к тебе. В двери торчала записка. Записка для тебя.

Она протянула ему записку, похоже, нацарапанную второпях:

— Мне сказали, что к тебе приходила какая-то женщина. Блондинка.

Внезапно взгляд Беренисы стал враждебным. Тренди подумал, не Крузенбург ли это, и развернул записку. Почерк был ему незнаком. Прочитав письмо, Тренди облегченно вздохнул:

— Это Рут Ван Браак. Она ищет меня уже три дня…

При одном упоминании имени Рут Тренди вспомнил ее светлые волосы и излучаемое ею спокойствие. Ад поблек перед ее очарованием. Теперь у Тренди в голове осталась только одна мысль: бросить книги и увидеть Рут. Если бы не Берениса, твердившая ему о старом музыканте и записях Ирис, он тут же бросился бы звонить по указанному в записке номеру. Но поскольку он был уверен, что ночью спать все равно не будет, то с легкостью согласился на предложение танцовщицы — навестить Дракена, чья просьба, по словам Беренисы, походила, скорее, на призыв о помощи.

Глава 29

Они отправились искать Нюманса. Выходя, они услышали какой-то шум, а закрывая дверь, — чьи-то крики, впрочем, быстро прекратившиеся. На улице они остановили такси. Нюманс волновался: Берениса не дала ему расставить книги, и он опасался, не вызовут ли их ночные экспедиции подозрения у новых охранников. Берениса велела ему замолчать. Несколько минут спустя они были у дома Дракена.

Дракен, как обычно, играл на рояле. Они долго звонили в дверь. Когда он наконец открыл им, они заметили, как он устал. Дракен еще больше похудел и, казалось, еще больше согнулся. Но глаза его блестели. В них читалась совершенно новая уверенность в своих силах, словно успех оперы, единодушно отмеченный публикой и критиками, внезапно освободил его от старых призраков. Во всяком случае, Дракен не выглядел таким больным и загнанным, каким описывала его в библиотеке Берениса. Тренди, несколько озадаченный, повернулся к Беренисе. Дракен предупредил его жест:

— Я знаю, что у вас нет записей Ирис. Я хотел вас видеть. Время поджимает.

Он указал на стоявший на рояле метроном, но непонятно было, имел ли он в виду свою потребность творить или плохое самочувствие.

— Теперь вы знаете, чего стоит Круз, — сказал Дракен, когда Берениса налила ему свой ликер.

Тренди не знал, что ответить. Вопреки обыкновению Дракен наблюдал за ним с пристальным вниманием. Догадавшись о его замешательстве, музыкант пояснил:

— Она так настаивала, чтобы я заманил вас в ее сети! Перед выступлениями у нее всегда одни и те же капризы. Ей требуются молодые люди. Она считает, что это хорошо для ее голоса. Но не думаю, что вы так уж ей помогли. На этот раз она показала свою слабую сторону. Боюсь, все поняли, какова она на самом деле. — Он вздохнул. — А впрочем, какая разница… Пора, наконец, заканчивать с этой модой на дьявольщину.

Дракен ненадолго задумался и принялся барабанить по ручке кресла, словно у него чесались пальцы от музыки.

— Время поджимает, — повторил Дракен. — Вы ведь искали Ирис, не так ли? Великая история любви Командора. Вы тоже хотите узнать о ней нечто такое… Из-за вашей подружки, ее племянницы малышки Юдит.

Тренди попытался возразить, но Дракен перебил его:

— Не возражайте. Я же видел. Я все вижу. Никто и не подозревает меня, а я все вижу. Я вижу и слышу многое, но молчу об этом. Что узнаю, обычно воплощаю в музыке. Музыка утешает меня. Но теперь настало время. — Он снова указал на метроном. Очевидно, ему не терпелось усесться за рояль. — Командор, как вы знаете, совершенно обезумел от любви. Его распаляет то, что Юдит все время только и делает, что рисует его самого и его дом. Еще она рисует свою мать и Ирис, по фотографиям, а также пейзажи острова. Ну да, острова Рокаибо, где родились Ирис и Рут Ван Браак, а также Леонор, мать Командора. Малышка рисует днем и ночью, даже при электрическом свете. Она сопротивляется всему — этому дому, Командору. Наконец-то кто-то ему сопротивляется, хоть недолго. Круз ее ненавидит. Спросите себя, не потому ли она обратила внимание на вас…